Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания

• Название: Анатомия рассеянной души. Древо познания
• Автор: Хосе Ортега-и-Гассет
• Издательство: Лабиринт
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 5-87604-197-1

В издание вошли сочинения двух испанских классиков XX века — философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) и писателя Пио Барохи (1872–1956). Перед нами тот редкий случай, когда под одной обложкой оказываются и само исследование, и предмет его анализа (роман «Древо познания»). Их диалог в контексте европейской культуры рубежа XIX–XX веков вводит читателя в широкий круг философских вопросов.

«Анатомия рассеянной души» впервые переведена на русский язык. Текст романа заново сверен с оригиналом и переработан. Научный аппарат издания включает в себя вступительную статью, комментарии к обоим произведениям и именной указатель.

Для философов, филологов, историков и культурологов.

---

— Это невозможно; человек не планета с самостоятельной орбитой.

— Я думаю, что тот, кто хочет самостоятельности, тот и добьется ее.

— Ему придется мириться с последствиями.

— Ну разумеется, и я готов нести их. У кого нет денег, тот платит за свободу своим телом; приходится давать унцию мяса, которое одинаково могут взять и из руки, и из сердца. Настоящий человек прежде всего ищет независимости, и нужно быть жалкой скотиной или обладать собачьей душой, чтобы находить свободу вредной. Вы скажете, что это невозможно? Что человек не может быть независимым от другого, как звезда от звезды? К несчастью, приходится сказать, что это так.

— Я вижу, что из своего захолустья ты вернулся лириком.

— Должно быть, это влияние тамошних лепешек.

— Или ламанчского вина.

— Я его не пил.

— Хочешь, чтобы к тебе относились с симпатией, а презираешь лучший местный продукт. Ну хорошо, что же ты думаешь делать?

— Попробую устроиться на работу.

— В Мадриде?

— Да, в Мадриде.

— Желаешь осуществить новый опыт?

— Вот именно: новый опыт.

— Великолепно. Ну, пойдем теперь в бельведер.

2. Друзья

В начале осени Андрес опять остался без дела. Дон Педро вызвался переговорить со своими влиятельными друзьями, не найдется ли какого-нибудь места для его сына.

По утрам Андрес уходил читать в Национальную библиотеку, а днем и вечером гулял. Однажды вечером, проходя мимо театра «Аполлон», он встретился с Монтанером.

— Голубчик! Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Монтанер, подбегая к Андресу.

— Да, уже года два, как мы не виделись. Они пошли вместе по улице Алькала, и на перекрестке Лос-Пелигрос Монтанер предложил зайти посидеть в кафе.

— Ладно, пойдем, — согласился Андрес.

Была суббота, все столики были заняты, публика, возвращавшаяся из театра, собиралась ужинать, и несколько проституток взглядом подведенных глаз блуждали по залу.

Монтанер жадно выпил принесенный ему шоколад, потом спросил Андреса:

— Ну, что же ты поделываешь?

— Пока ничего. Был в провинции. А ты? Кончил курс?

— Да, год тому назад. Не мог кончить раньше из-за этой девчонки, что считалась моей невестой. Болтался с нею по целым дням, но в конце концов родители увезли ее в Сантандер и выдали замуж. А я поехал в Саламанку и там завершил учебу.

— Так что кстати пришлось, что твою невесту выдали замуж?

— Отчасти да. Хотя, что толку из того, что я стал врачом!

— Не находишь работы?

— Никакой. Работал с Хулио Арасилем.

— С Хулио?

— Да.

— В качестве кого же?

— Помощником.

— Ему уже нужны помощники?

— Да; он сейчас открыл клинику. В прошлом году обещал мне оказать протекцию. У него было место на железной дороге, и он обещал, когда вздумает уходить, уступить его.

— И не уступил?

— Нет. Правда, ему самому не хватает на жизнь.

— Но что же он делает? Много тратит?

— Да.

— Раньше он был очень скуп.

— Таким же и остался.

— И что же он, преуспевает?

— Как врач не особенно, но у него есть ресурсы: железная дорога, несколько монастырей, где он состоит постоянным врачом, и в то же время он акционер «Надежды» — общества врачей, аптекарей, гробовщиков и еще кого-то. Кроме того, он пайщик похоронного бюро.

— Так что, он посвятил себя эксплуатации благотворительности?

— Да; а теперь, как я тебе уже говорил, он открыл клинику, которую устроил на деньги тестя. Я был у него помощником, и по правде сказать, он здорово поймал меня: больше месяца я исполнял у него обязанности плотника, столяра, дворника, даже сиделки; потом он перевел меня в амбулаторию для приема неимущих больных, а теперь, когда дело стало развиваться, Хулио сказал мне, что хочет вступить в компанию с одним молодчиком из Валенсии, неким Неботом, который дает ему денег, и что, когда я ему понадоблюсь, он мне напишет.

— Так что, он тебя выставил?

— Именно так, ты точно сказал.

— Что же ты будешь делать?

— Буду искать какого-нибудь места.

— Врача?

— Врача или не врача. Мне все равно.

— А ты не хочешь поехать в провинцию?

— Нет, ни за что. Я не уеду из Мадрида.

— А остальные, что сталось с ними? — спросил Андрес. — Где Ламела?

— В Галисии. Кажется, не практикует, но живет хорошо. Не знаю, помнишь ли ты Каньисо…

— Нет.

— Того, что провалился по анатомии.

— Нет, не помню.

— Если бы ты увидал его, то сразу бы вспомнил, — ответил Монтанер. — Так вот, этот Каньисо — счастливый человек: издает газету для мясников. Кажется, он большой обжора, и на днях говорит мне: «Голубчик, я ужасно доволен: мясники преподносят мне ростбиф, филе. Жена обращается со мной хорошо, по воскресеньям иногда угощает лангустой».

— Вот скотина!

— А Ортегу помнишь?

— Такой низенький, рыжий?

— Да.

— Помню.

— Он был военным врачом на Кубе, и стал там страшнейшим пьяницей. Я видел его несколько раз, и он как-то сказал мне: «Мой идеал — добиться алкогольного цирроза печени и чина генерала».

— Выходит, что никому из наших товарищей не повезло?

— Никому, или почти никому, за исключением Каньисо с его газетой для мясников и женой, которая по воскресеньям кормит его лангустами.

— Это печально. И вечно в этом Мадриде та же неопределенность, та же тревога, превратившаяся в хроническую, та же жизнь без жизни, — все одно и то же.

— Да, это болото, — пробормотал Монтанер.

— Хуже, чем болото: это поле, засыпанное пеплом. А Хулио Арасиль живет хорошо?

— Смотря по тому, что подразумевать под словом «хорошо».

— Какая у него жена?

— Красивая женщина, но он делает из нее проститутку.

— Каким образом?

— Заставляет принимать вид кокотки. Одевает в экстравагантные туалеты, таскает ее повсюду; я думаю, он сам посоветовал ей краситься. А теперь он готовится к последнему удару. Этот Небот, капиталист, при помощи которого он хочет расширить свою клинику, будет жить у него в доме. Я думаю, Хулио втайне добивается, чтобы Небот сошелся с его женой.

— Неужели?

— Ну, да. Он приказал поместить Небота в лучшей комнате, рядом со спальней своей жены.

— Черт побери! Разве он ее не любит?

— Хулио не любит никого; он женился на ней из-за денег. У него есть любовница, какая-то богатая дама, совсем уже старуха.

— Так что, в сущности, дела его идут совсем недурно?

— Почем я знаю! Он одинаково может и прогореть и разбогатеть.

Было уже очень поздно. Монтанер и Андрес вышли из кафе и отправились по домам.

Через несколько дней Андрес встретился с Хулио Арасилем, садившимся в коляску.

— Хочешь прокатиться со мной? — спросил Хулио. — Я еду в сторону квартала Саламанки с визитом.

— Хорошо.

Они сели в экипаж.

— На днях я виделся с Монтанером, — сказал Андрес.

— Он ругал меня? Ну, конечно. Между друзьями это неизбежно.

— Да, похоже, он не особенно доволен тобой.

— Меня это не удивляет. У людей идиотские представления о вещах, — раздраженно сказал Хулио. — Я желал бы иметь дело только с абсолютными, полнейшими эгоистами, а не с сентиментальными господами, которые говорят вам со слезами на глазах: возьми этот кусок черствого хлеба, которого не угрызть зубами, а за это приглашай меня каждый день ужинать в лучший ресторане. Андрес засмеялся.

— Семья моей жены, тоже из тех, что имеют идиотское представление о жизни, — продолжал Арасиль, — постоянно вмешиваются в мои личные дела.

— Почему?

— Да, так. Теперь выдумали, будто компаньон мой по клинике ухаживает за моей женой, и что я не должен позволять ему жить у меня в доме. Это смешно. Разве я какой-нибудь Отелло? Нет, я предоставляю своей жене полную свободу. Кончета не станет меня обманывать. Я верю ей вполне.

— И хорошо делаешь.

— Не знаю, — продолжал Хулио, — что за взгляды у этих людей «старого закала», как они говорят. Я еще понимаю такого человека, как ты, хотя ты и пуританин. Но они! Если я приду к ним завтра и скажу: я не захотел взять с дона Икс или с доньи Игрек денег за визиты, потому что не сумел их вылечить, вся семья в глаза назовет меня дураком.

— Ну, разумеется! Не сомневаюсь.

— А если это так, так чего же они пристают со своими дурацкими нравоучениями?

— А зачем тебе понадобился компаньон? Много расходов?

— Пропасть! Но все мои расходы необходимы. Этого требует теперешняя жизнь. Жена должна иметь хорошую обстановку, одеваться по моде, иметь красивые наряды, драгоценности… На дом, на стол, на модисток, портных, на театр, на выезд нужно уйму денег. И вот, я ищу всеми средствами этих денег.

— А не лучше ли было бы сократиться немножко? — спросил Андрес.

— Для чего? Чтобы жить по-настоящему в старости? Нет, нет, лучше уж сейчас, или никогда. Сейчас, пока я еще молод.