Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания

• Название: Анатомия рассеянной души. Древо познания
• Автор: Хосе Ортега-и-Гассет
• Издательство: Лабиринт
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 5-87604-197-1

В издание вошли сочинения двух испанских классиков XX века — философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) и писателя Пио Барохи (1872–1956). Перед нами тот редкий случай, когда под одной обложкой оказываются и само исследование, и предмет его анализа (роман «Древо познания»). Их диалог в контексте европейской культуры рубежа XIX–XX веков вводит читателя в широкий круг философских вопросов.

«Анатомия рассеянной души» впервые переведена на русский язык. Текст романа заново сверен с оригиналом и переработан. Научный аппарат издания включает в себя вступительную статью, комментарии к обоим произведениям и именной указатель.

Для философов, филологов, историков и культурологов.

---

— На это у него нет средств, а на то, чтобы мотать в клубе, есть, — возразил Андрес.

— Это не твое дело, — с неудовольствием ответила Маргарита.

— Прекрасно. Я постараюсь получить место врача в какой-нибудь деревушке и возьму Луисито к себе. Продержу его года два в деревне, а потом делайте, что хотите.

В течение нескольких последующих дней положение оставалось неопределенным, Маргарита и Андрес не знали, переедут ли они в город или останутся в деревне. В это время из Валенсии приехала двоюродная сестра дона Педро. Это была решительная и властная женщина, любившая командовать и распоряжаться. Донья Хулио решила, что Андрес, Луисито и Маргарита должны поехать погостить к дядям. Им будут очень рады. Дон Педро нашел это решение чрезвычайно удобным и практичным.

— Как вы думаете? — спросил он Маргариту и Андреса.

— Мне все равно, как вы решите, — ответила Маргарита.

— По-моему, это не особенно удачный выход, — сказал Андрес.

— Почему?

— Потому что Луисито там будет не хорошо.

— Ведь климат-то одинаковый, — возразил отец.

— Да. Но не все равно, жить в центре города, в тесных улицах, или среди полей. А кроме того, эти наши родственники — холостяки, наверное со всякими причудами, и едва ли охотники до детей.

— Ну, это не так. Они очень добрые люди, а дом у них достаточно велик, так что вы там будете чувствовать себя свободно.

— Ну, что ж, попробуем.

Через несколько дней они поехали повидаться с родственниками. Одна уже необходимость надеть крахмальную сорочку привела Андреса в отвратительное настроение духа.

Родственники жили в старом доме, в старинной части города. Это был большой дом, выкрашенный голубой краской, с четырьмя отделенными друг от друга широкими промежутками балконами и с квадратными окнами. Из широких ворот открывался мощеный двор вроде площадки; посредине ее стоял фонарь. С этого двора широкая наружная лестница из белого камня, проходившая под низкой аркой, вела на первый этаж.

Дон Педро постучал, вышла служанка, одетая в черное и провела гостей в большую, темную и унылую залу. В ней были высокие стенные часы в футляре с инкрустациями, старинная мебель в стиле Империи, несколько канделябров и план Валенсии начала XVIII столетия.

Вскоре вышел дон Хуан, двоюродный брат дона Педро, господин лет сорока-пятидесяти; он ласково поздоровался с гостями и пригласил их в соседнюю комнату, где, откинувшись на спинку глубокого кресла, сидел старичок, читавший газету.

Семья состояла из двоих неженатых братьев и незамужней сестры. Старший, дон Висенте, страдал подагрой и почти не выходил из дома, второй — дон Хуан заметно молодился и был очень щеголеват и представителен; сестра, донья Изабелла отличалась необычайной белизной лица, черными, как смоль, волосами и плаксивым голосом. Все трое были точно замаринованы и, должно быть, всю жизнь прожили в тени этих холодных монастырского вида комнат.

Разговор сразу зашел о том, чтобы Маргарита с братьями провели здесь некоторое время, и старики согласились на это с удовольствием.

Младший из братьев, дон Хуан, показал Андресу дом, который был очень вместителен. Вокруг двора шла широкая стеклянная галерея, охватывавшая дом; полы в комнатах были выложены блестящими плитками, и комнаты соединялись ступеньками, так как находились на разных уровнях. Дверей было бесконечное множество и разных величин. Позади дома, посредине темного садика, находившегося на уровне первого этажа, росло высокое апельсинное дерево. Все комнаты имели такой же унылый, нежилой вид, всюду свет проникал очень скупо. Комната, предназначенная для Андреса и Луисито, была очень велика и выходила на синюю крышу соседней колокольни.

Через два дня после этого посещения, Андрес, Маргарита и Луисито расположились на новом месте жительства.

Андрес предполагал уехать. Он вычитал в медицинской газете публикации о вакантных должностях сельских врачей, навел справки о том, что это за города и деревни, и написал секретарям местных управлений, прося более подробных сведений.

Маргарита и Луисито сошлись с дядьями и теткой; но Андрес держался в стороне от них и не питал ни малейшей симпатии к этим одиноким людям, застраховавшимся своими деньгами от всех превратностей судьбы; он с удовольствием испортил бы им жизнь. Чувство это было не из благородных, но он не мог бороться с ним.

Луисито, убедившись, что дяди и тетка балуют его, скоро перестал исполнять предписания Андреса, отказывался брать солнечные ванны, играть на улице и становился все требовательнее и капризнее.

Диктатура науки, которую желал ввести Андрес, не признавалась никем в доме. Много раз он говорил старой служанке, убиравшей комнату, чтобы она оставляла окна открытыми, для того, чтобы дать доступ воздуху и солнцу, но старуха не слушалась:

— Зачем вы постоянно затворяете окна? — спросил он однажды. — Я хочу, чтобы они оставались открытыми. Вы слышите?

Старуха плохо говорила по-кастильски и с трудом объяснила ему, что затворяет окна от солнца.

— А мне именно его и надо, — сказал Андрес. — Вы слышали что-нибудь о микробах?

— Нет, сеньор, не слыхала.

— А слыхали вы о том, что бывают вирусы… живые существа, которые носятся в воздухе и являются причиной болезней?

— Живые существа в воздухе? — Должно быть, мухи?

— Да, вроде мух, но это не мухи.

— Нет, таких не видала.

— Да, их не видно, но они все-таки есть. Эти существа живут в воздухе, в пыли, на мебели, и эти-то существа, которые очень вредны, умирают от света и солнца… Вы поняли?

— Да, да, сеньор.

— Для того и надо оставлять окна открытыми… чтобы в них проникал солнечный свет.

Но окна остались затворенными и на следующий день, а старуха сказала другой прислуге, что молодой сеньор не в своем уме и говорит, будто в воздухе есть мухи, которых не видно и которых убивает солнце.

4. Скука

Усилия, предпринятые для получении места в каком-нибудь городке, не приводили к быстрому результату, как хотелось Андресу, и чтобы убить время, он стал готовиться к защите диссертации. Подготовившись, он решил ехать в Мадрид, а оттуда, куда придется.

Зима прошла благополучно для Луисито: по-видимому, он совсем выздоровел.

Андрес не выходил из дома, переживая настроение сильнейшей нелюдимости, так что знакомиться с новыми людьми было ему неприятно и утомительно.

— Боже мой, неужели ты опять никуда не пойдешь? — спрашивала Маргарита.

— Нет. Зачем? Меня нимало не интересует, что происходит в городе.

Ходьба по улицам его утомляла и раздражала, а поля и окрестности Валенсии, несмотря на их плодородие и пышную растительность, не нравились ему. Эти вечно зеленые сады, прорезанные ручейками мутной воды, с сочной темной растительностью, не манили его. Он предпочитал сидеть дома и специально изучал один отдел психофизиологии, который намеревался использовать для своей диссертации.

Под его комнатой находилась темная, заросшая мохом, никогда не видавшая солнца терраса, с несколькими кадками, в которых росли фиговые деревья и алоэ. Андрес проводил здесь жаркие часы дня. Напротив была другая терраса, по которой, перебирая четки, ходил взад и вперед старый священник ближайшей церкви. При встрече Андрес и священник любезно раскланивались друг с другом. Под вечер Андрес переходил с этой террасы в высокий бельведер, построенный на верхней площадке лестницы. Там он сидел до тех пор, пока не стемнеет. Луисито и Маргарита уезжали в это время с дядьями и теткой кататься.

Андрес смотрел на город, дремлющий в сиянии солнца и пышного заката. Вдали виднелось море — широкое пятно бледно-зеленого цвета, прямой и яркой линией отделяющееся от молочно-белого на горизонте неба.

В этом старинном квартале дома были большие, с облупившимися стенами; крыши их заросли зеленым и красным мхом, а на карнизах пестрели желтоватые головки дикого хрена. Виднелись белые, голубые и розовые дома, с террасами и башенками, на террасах стояли кадки, над которыми фиговые деревья и алоэ простирали свои прямые и широкие листья; а кое-где лежали горы тыкв, шероховатых и пузатых или гладких и круглых.

Голубятни высились, как большие черные клетки. На плоской крыше соседнего дома, видимо, нежилого, валялись свертки рогож, кучи негодных веревок, черепки битой посуды; несколько дальше, по крыше разгуливал павлин, издававший резкие, неприятные крики. Над балконами и крышами домов возвышались колокольни церквей: грузная и мощная Мигелете, воздушный и нежный купол кафедрального собора, а еще дальше были разбросаны башенки, почти полностью покрытые голубой и белой черепицей, блестевшей радужными переливами.

Андрес смотрел на этот город, почти неизвестный ему, и рисовал себе тысячи фантастических картин из жизни его обитателей. Внизу, у его ног, узкой извилистой щелью между двумя рядами высоких домов тянулась улица. Солнце, в полдень разрезающее ее на две полосы — темную и светлую, — по мере приближения вечера, поднималось все выше и выше по одному ряду домов, пока не исчезало, в последний раз озарив своим светом слуховые окна чердаков.