Григорий Костюковский - Напряженная линия

• Название: Напряженная линия
• Автор: Григорий Костюковский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Художественно-документальные записки военного связиста, командира взвода связи, прошедшего в составе Первого Украинского фронта от Житомира до берегов озера Балатон.

---

— Ефремов ранен, — сказал я им.

— Где он? — спросил Шамрай.

— По кювету пополз.

— Тикай до его, а мы сами, — сказал Шамрай.

Широкий в плечах, медлительный в движениях, он был спокоен, как всегда. Прядь волос, выбившаяся из-под шапки, падала ему на глаза.

— Иди к нему, — поддержал Шамрая его товарищ.

Быстро ползя по кювету, волоча на себе комья грязи, я выбрался в проулок и стал перебегать от хаты к хате. Сюда пули почти не залетали. На краю деревни окапывались солдаты. Подоспели кавалеристы. Они спешивались, занимали оборону. Коноводы на рысях угоняли лошадей.

Начали падать немецкие мины. Откуда-то сзади полетели снаряды наших пушек. Они ложились в центр Комаривки.

Совсем близко заухала самоходка, посылая в сторону противника трассирующие снаряды. Я увидел за стеной дома сидящего на земле Ефремова, ему подматывал бинт санитар, а коновод держал под уздцы двух топчущихся лошадей. Выстрелы нарастали. Донеслось близкое «ура»: наши пошли в контратаку. Справа и слева кричали немцы. Коновод торопил Ефремова:

— Товарищ командир… Садись! Поедем!

Ефремов уже отдал распоряжения комбатам, установил локтевую связь с соседом — спешенными кавалеристами. Оставаться здесь ему дольше не было необходимости.

Но он медлил, словно спрашивая самого себя:

— Нинка! Где же Нинка? Ведь она перед самой вылазкой немцев пришла в Комаривку…

У меня тоже защемило сердце…

В это время подоспел связной.

— Товарищ подполковник, — доложил он, — КП — в Гуте. Начштаба приказал разыскать вас и привезти туда.

— Ты Нинку там не видал?

— Там она, в штабе, плачет.

— Там? — обрадованно вскрикнул Ефремов.

— Ну вот, — сказал я, — ну вот! — И почувствовал прилив необыкновенной нежности к Ефремову, и к связному, и к Нине. И опять это имя, даже не произнесенное мною вслух, звучало для меня, как музыка.

Скрипнув от боли зубами, Ефремов забрался в седло и медленно поехал извилистой лощиной к Гуте.

Вскоре в Гуту пришел и я.

В хате, где разместили штаб, сидел Китов. Он недовольно посмотрел на меня:

— Где ты был? Что, я за вас связь давать буду?

Впервые за это время я вскипел. Меня давно раздражал этот вылощенный, длинноногий капитан, раздражали его красные надменные губы, скользкий взгляд, переход от фамильярного «ты» к официальному «вы»…

Наволновавшись за эти часы вынужденного отступления, я зло ответил:

— Был там, где стреляют!

За этими словами скрывался подтекст, и Китову он не понравился.

— А где вы взяли маузер?

— Командир полка подарил.

— Интересно… Восстанавливайте связь.

— Слушаюсь.

Пока на этом разговор прекратился. Пока…

* * *

В эту ночь, как и в предыдущие, немецкие транспортные самолеты беспрерывно курсировали, доставляя окруженной группировке боеприпасы, горючее и провиант. Командованию стали известны условные знаки немцев для их самолетов. Было решено воспользоваться этим, лишить врага поддержки, а попутно — пополнить наши запасы.

Мне с двумя солдатами было поручено ночью раскладывать сигнальные костры. Мы успели разложить их, но меня через посыльного срочно вызвал Китов. Обстановка на передовой обострилась. Под Комаривкой противник теснил «пятерку».

К утру подошла «семерка» и с ходу вступила в бой. Полк выбил противника из Комаривки, но вслед за этим, внезапно контратакованный, отошел к мельнице за пруд, где и закрепился на двух окраинных улицах.

Китов приказал навести новую линию к батальону. Двух комбатов обслуживал один провод; в случае порыва связь терялась с обоими.

Я взял с собой трех солдат. Они несли кабель и два телефонных аппарата. Линию прокладывали лощиной: размотаем катушку, прозвоним. После третьей катушки Сорокоумов (он остался при ЦТС полка) сообщил нам:

— На ваши костры немцы сбросили бочонок рому, две бочки бензину, пять ящиков патронов и бухту кабеля на три километра.

— Клюнуло! — обрадовался я.

Со стороны Комаривки везли раненых. Те, кто мог идти, охая шли сами. Попались нам по пути батальонные разведчики во главе с Шамраем.

Я обрадовался, увидев их.

— Откуда идете?

— Были у фрицев в гостях, идем до дому, — на ходу ответил Шамрай. Он был невозмутим, как настоящий разведчик.

— Маузер Ефремова? — спросил он, мельком взглянув на деревянную кобуру.

— Его… подарил.

Разведчики попрощались и пошли дальше.

От КП батальона навстречу нам вышел пожилой связист из недавно прибывших. Он стал помогать нам тянуть линию.

— Далеко вы расположились? — спросил я его.

— Нет, близко. Вот за этим обрывом КП. Только осторожней, бьет он здесь…

Мы ползком стали пробираться вдоль глинистой кручи, прокладывая провод. Несколько пуль прозвенело над нами… Прижались к земле. Но вот миновали кручу и в небольшом овражке увидели несколько человек. Это и был батальонный КП. К моему удивлению, здесь оказался Оверчук. Он расхаживал по оврагу, разогреваясь ходьбой.

У телефона Дежурил Миронычев. Он поздоровался со мной, посетовал:

— Ох, и замерз!

Разорвалась над нами, на бугре, мина. Осколки с шипеньем и надрывным свистом пролетели над нашим овражком.

— У тебя, связист, наверно, сухой табачок есть? — спросил Оверчук.

— Есть.

— Давай закурим. — Он подсел ко мне.

Я решил удовлетворить свое любопытство:

— Ваш батальон ведь был расформирован?

— Был, но я только что принял этот: предшественник мой сегодня убит…

Наведя линию в батальон Оверчука, вернулись на ЦТС.

Мы сидели возле котелков и обедали, когда порвалась связь с Оверчуком. Сорокоумов побежал ее исправлять. От него долго не было известий.

Наконец он позвонил: «Порыв устранен. Я ранен в плечо».

А через полчаса Сорокоумов пришел. Лицо его побледнело. Он осторожно сел, взял остывший котелок.

Основательно поев, он отряхнулся, осмотрел свой тощий вещмешок.

— Ну, лейтенант… на ремонт пойду, а вы держите знамя высоко! — И тихо добавил: — Привык я к вам.

Прощальные слова старого солдата глубоко тронули меня.

* * *

Полк предпринимал атаку за атакой, пытаясь очистить от врага всю Комаривку.

Во время очередной атаки я находился на НП полка. Наблюдательный пункт размещался на высоком холме.

Видно было, как бежали по снежному полю цепями наши солдаты, обходя немцев в Комаривке с фланга, как откатывались цепи назад к своим позициям. А вслед за тем немцы поднимались, делали перебежки четко, по уставу, но, контратакованные нашими, убегали без всяких правил.

Сверху поступали приказания одно настойчивее другого: взять Комаривку, преградить путь противнику (с внешней стороны кольца, чтобы прорвать его, немцам осталось пройти всего четыре километра).

На полковой НП приехал комдив Деденко. Он глядел в стереотрубу. Спокойно, с расстановкой, мягким украинским выговором отдавал указания, как овладеть Комаривкой.

Долго длился этот бой. Немало бойцов полегло перед Комаривкой, но немцев из нее к вечеру выбили. Деденко собрался выехать в нее, но его задержал разговор по телефону с членом Военного совета. Я слышал этот разговор. Поблагодарив командира дивизии за успех, член Военного совета сказал, что приедет сам поглядеть на село, стоившее стольких жертв.

— Вышлите мне навстречу маяков, я сейчас буду у вас.

Член Военного совета прибыл минут через двадцать пять на «виллисе». Поспешно выпрыгнув из машины, поддерживая полы бекеши, остановился принять рапорт. Деденко подошел четким солдатским шагом:

— Товарищ генерал! Комаривка снова в руках противника.

— Как?! — изумился член Военного совета.

— В роще за деревенькой стояли «тигры» и «фердинанды». При их поддержке противник только что выбил нас.

Член Военного совета гневно отвернулся. Он молчал минуты две. Комдив, стоявший перед ним, походил на провинившегося школьника.

— Деденко, — наконец горячо загсшорил член Военного совета. — Деденко… такими вещами не шутят! Над вами взведен курок.

Генерал резко повернулся, быстро вбежал в гору, прошел по траншее и, приникнув к стеклам стереотрубы, долго наблюдал за полем боя. Там клубились разрывы, сплетались трассы пуль, на снегу виднелись убитые.

Как только стемнело, на смену нам прибыла гвардейская дивизия. Мы шли в тыл, в Гуту, промокшие, измученные беспрерывным боем, раздосадованные неудачей.

В Гуте разошлись по хатам на отдых. Задымили трубы. Сушили у печей портянки, куртки и штаны, пекли картофель.

Перфильев читал солдатам сводки Совинформбюро.

Слушали с жадностью. Известия об успехах на других фронтах радовали всех.

Ночью полк снова вывели на передовые позиции к лесу, близ Хильков. У опушки стояли батареи. Они вели редкий огонь по Хилькам. Противник отвечал. Тяжелые мины и снаряды разных калибров рвались в кустах, падали деревья, летели сучья.