Сергей Неподкосов - Символ «мертвая голова»

• Название: Символ «мертвая голова»
• Автор: Сергей Неподкосов
• Издательство: Вече
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1405-7

Череп в массовом сознании прочно ассоциируются с чем-то жутким, рождая в душах первобытный страх смерти. Сегодня его символическое значение в основном сводится к употреблению в качестве элемента декоративного украшения или маргинального эпатажа. Между тем глубокое метафизическое содержание символа «мертвой головы» для многих по-прежнему остается загадкой.

В этой работе делается попытка разобраться в сакральном значении черепа на примере его использования в мировых религиях и воинских формированиях.

Книга рекомендована широкому кругу читателей, интересующихся вопросами истории, культурологи и религиоведения.

---

Хранилища костей пещерных медведей в Альпах и прилегающих к ним областях представляют собой наиболее многочисленные, но и спорные «документы» о религиозных идеях последнего межледникового периода. В пещере Драхенлох (Швейцария) Эмиль Бэхлер обнаружил скопления черепов и костей; они были разложены вдоль стены пещеры, в природных нишах или в чем-то вроде каменных сундуков. С 1923 по 1925 год Бэхлер исследовал пещеру Вильденманнлислох, где обнаружил несколько медвежьих черепов без нижних челюстей вперемежку с костями конечностей. Подобные же открытия были сделаны другими специалистами по древнейшей истории в различных альпийских пещерах. В числе важнейших Драхенхёл (Штирия) и Петерсхёл (Франкония), где К. Хёрманн обнаружил медвежьи черепа в нише на высоте 1,2 м от пола. А в 1950 году К. Эренберг нашел в Зальцофенхёле (Австрийские Альпы) в естественных нишах пещерной стены три медвежьих черепа и кости конечностей, уложенные по оси восток — запад. Поскольку хранилища эти выглядели искусственными, ученые принялись за расшифровку их смысла. А. Гас провел аналогию с обычаем подносить высшему божеству «первинки» (Primitialopfer), принятым у некоторых арктических народов. Обычай состоял в том, чтобы выкладывать череп и крупные кости убитого животного на помост; божеству предлагались головной и костный мозг, т.е. самое вкусное для охотника. С такой интерпретацией согласились среди прочих В. Шмидт и В. Копперс, увидевшие в ней доказательство веры охотников на пещерных медведей последнего межледникового периода в верховное существо, владыку диких зверей. Другие этнографы ассоциировали хранилища костей с культом медведя, практикующимся — или практиковавшимся до XIX в. — в Северном полушарии. Он предполагал сохранение черепа и крупных костей убитого животного с тем, чтобы Владыка диких зверей мог на следующий год нарастить на них мясо. Карл Мейли посчитал, что это особая форма «погребения зверей», древнейший из охотничьих ритуалов. По мнению шведского ученого, этот ритуал указывает на прямую связь между охотником и дичью; первый погребением сохраняет останки животного, чтобы обеспечить его реинкарнацию — без вмешательства каких бы то ни было божественных фигур. Все вышеупомянутые интерпретации подверг сомнению ученый из Базеля Ф. Коби, утверждавший, что многие «хранилища» черепов образовались случайно и в силу передвижений самих медведей, которые роются в костях и сгребают их в кучи. Леруа-Гурап заявил о своем полном согласии с такой радикальной критикой: присутствие нагромождений черепов в каменных «сундуках», вдоль стен или в нишах, вперемежку с крупными костями, объясняется геологическими факторами и поведением медведей. Его критика искусственного происхождения хранилищ кажется убедительной, тем более что результаты самых первых раскопок в пещерах оставляли желать лучшего; но все-таки знаменательно, что однотипные скопления костей найдены в целом ряде пещер, и особенно — в нишах на высоте метра с лишним. К тому же Леруа-Гуран{336} признает, что «в некоторых случаях вмешательство человека возможно». Так или иначе, толкование хранилищ как жертвенников высшим существам было отвергнуто даже приверженцами мнения В. Шмидта и В. Копперса.

В своей работе о жертвоприношении у палеоантропов Иоганнес Марингер пришел к следующим выводам: на уровне нижнего палеолита (Терральба, Чжоу-Коу-Тянь, Лерингсн) жертвоприношения не зафиксированы; материалы среднего палеолита (Драхенлох, Петерсхеле и т.д.) можно интерпретировать по-разному, но их религиозный характер (т.е. как жертвоприношений сверхъестественным существам) неочевиден; о жертвоприношениях можно говорить с большей или меньшей степенью определенности не ранее верхнего палеолита{337}. Духовная жизнь палеоантропов — как и «примитивных» народов наших дней, — оставила весьма скромный след. Хранилище костных останков само по себе — это всего лишь выражение религиозно-магической интенции; собственно смысл того или иного акта становится доступным только из информации, получаемой от членов соответствующего общества. В этом случае и узнается, представляют ли череп и кости жертвоприношение высшему существу, Владыке диких зверей, или, напротив, костные останки сохраняют в надежде, что на них снова нарастет мясо. Даже это последнее верование можно трактовать по-разному: животное родится вновь либо по воле Владыки диких зверей, либо потому, что в его костях осталась жить душа, либо, наконец, потому, что охотник предал его земле (чтобы спасти его кости от собак). Необходимо иметь в виду множественность толкований «документа» с вероятными религиозно-магическими интенциями.

С другой стороны, не надо забывать, что при всем различии между современными арктическими охотниками и охотниками палеолита у них, в сущности, одна и та же хозяйственная деятельность и, вполне возможно, одна и та же религиозная идеология — специфически характерные для охотничьих цивилизаций. Следовательно, сравнение доисторических материалов с этнологическими фактами оправданно.

Под таким углом зрения предлагалось истолковать находку в Силезии — ископаемый череп молодого бурого медведя, относящийся к ранней ориньякской эпохе; его резцы и клыки подпилены, но коренные зубы — в первозданном виде. В. Копперс считает, что это остатки медвежьего празднества, наподобие того, что существует у гиляков с острова Сахалин и у айнов с острова Эдзо. Прежде чем заколоть молодого медведя, ему особой пилой подпиливают клыки и резцы, чтобы он не поранил участников церемонии. Церемония крайне важная: душу медведя посылают гонцом от людей к охранительному божеству, чтобы оно обеспечило успех предстоящей охоты. А поскольку во время той же церемонии дети осыпают раненое животное градом стрел, была предложена аналогичная интерпретация рельефов на стенах пещеры Трех братьев, изображающих медведей, которых забрасывают стрелами и камнями и которые изрыгают потоки крови{338}.

Но такие сцены можно толковать по-разному. Весомость архаической религиозной мысли подтверждается ее устойчивостью в веках. Так, вера в то, что животное может возродиться из костей, встречается в значительном числе культур{339}. Вот почему запрещается ломать кости животных, чье мясо съедено. Это представление, свойственное цивилизациям охотников и пастухов, но оно перешло и в более сложные религии и мифологии. Хорошо известный пример — с козлами Тора, которых закололи и съели вечером и которых наутро божество вернуло к жизни по их костям{340}.

В ходе раскопок у порога зимнего жилища в гроте Лазаре на юге Франции, приблизительный возраст которого составляет 200 тыс. лет, был обнаружен череп волка с вынутым через отверстие в теменной кости мозгом. По всей видимости, его положили здесь, покидая пещеру с наступлением весны{341}. Зверь был призван охранять жилище до возвращения его обитателей в начале следующей зимы. Употребление мозга в пищу символизировало приобщение к силе животного. Аналогичный экземпляр обнаружен у порога второго жилища в той же пещере. Раскопки в гроте Лазаре говорят не только о сравнительно высоком уровне общественной и хозяйственной жизни здешних жителей, но и о наличии в их среде определенных религиозно-магических представлений. Волк оставался хранителем очага и жилища и в значительно более позднее время — кости этого зверя обнаружены на некоторых позднепалеолитических стоянках Восточной Европы. В Мезине у очага обнаружен целый скелет волка, кости которого сохранили анатомический порядок. Череп волка был укреплен и на крыше над входом в одно из местных жилищ, вокруг которого были найдены скелеты трех волков.

В раннепалеолитических пещерах Кавказа обнаружена группа памятников, свидетельствующих о признаках зарождающегося культа пещерного медведя: череп медведя с ритуальной шлифовкой клыков в пещере Кударо III, черепа и кости медведей в культовой, по мнению археологов, Верхней пещере Цуцхватской горной системы, тайник с черепами медведей в Азыхской пещере{342}.

Яркими свидетельствами существования культа пещерного медведя в среднем палеолите являются пещеры Драхенлох, Регурду и многие другие. Так, в пещере Драхеплох, в Швейцарии, между ее стеной и искусственным каменным барьером найдены многочисленные кости медведя, главным образом длинные кости конечностей и черепа. Это не было хранилищем мяса — исследования показали, что на костях, помещаемых в хранилище, уже не было мышц. Медвежьи черепа и длинные кости были сложены также в каменных ящиках. Предпочтение отдавалось черепам молодых особей, причем многие черепа были лишены нижних челюстей — закономерность, которая наблюдается и в палеолитических захоронениях детских черепов{343}.

Подобный культ практиковался и в других горных пещерах Швейцарии, Германии и Австрии — Вильденманплислохе, Петерсхеле, Драхенхеле. В пещере Зальцофепхелс в трех нишах, на подставках из камней, находилось по одному медвежьему черепу, каждый из которых был ориентирован в одинаковую сторону и покрыт золой{344}.