Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

• Название: Герман Геринг — маршал рейха
• Автор: Генрих Гротов
• Издательство: Олимп, Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-7390-0583-3, 5-313-00015-2

Герой книги — наци № 2 рейха Герман Геринг, личность сложная, загадочная, во многом еще не познанная. Как и к другим нацистским бонзам, к нему нельзя подходить однозначно. Автору удалось найти малоизвестные и совершенно не знакомые отечественному читателю материалы, проливающие свет на жизнь Геринга, прошедшего путь от прославленного воздушного аса первой мировой до Нюрнбергского эпилога…

«Геринга погубили тщеславие и трусость», — утверждают большинство биографов рейхсмаршала. Так ли это на самом деле? Перед вами жизнь Железного Генриха, Толстяка, героя Германии и… узника собственных пороков.

---

Этот ответный удар не мог быть нанесен в более неподходящий, с точки зрения Карин Геринг, момент. Семейные источники фон Фоков не хранят подробности того, что после этого произошло, а Фанни пишет об этом только следующее:

«Мама Карин… пыталась помочь так, как только могла, раскрыв объятия и распахнув свое сердце. Но она не могла изгнать из дома Герингов беспокойство, болезнь, бедность и страдания. Карин из последних сил старалась оживить атмосферу в доме, отогнать поглощающее их уныние. Мебели, которую приходилось продавать, становилось все меньше, недуг и нужда стали их ежедневными гостями. В жизни этого сильного мужчины наступило время, когда со всех сторон на него накатили черные волны, и этот жестокий шторм грозил унести с собой все, что у него было… Непоколебимая и верная, стояла Карин рядом со своим возлюбленным мужем. Никогда ее не оставляли мысли о его будущем и будущем его народа. Даже если с сердцем будет плохо, так что она часами пролежит неподвижно, или приступы слабости совсем одолеют ее, а боль и мучения станут едва переносимыми, она не станет жаловаться. Она сосредоточит свои мысли на чем-нибудь другом и, прежде всего, на нем».

В этом трогательном пассаже никак не отразился факт состоявшегося в это время семейного совета родителей и родственников Карин, фон Фоков, после доклада их семейного доктора. Состояние Карин Геринг ежедневно усугублялось ее подавленностью и тревогой за мужа, который проявлял признаки острой зависимости от морфия. Доктор объявил, что он не сможет отвечать за последствия, если это бремя не будет снято с плеч Карин. Этот человек, сказал он, такой буйный и опасный, такой неуравновешенный, что в любой момент может убить себя или еще кого-нибудь.

В результате было решено, что семья возьмет на себя расходы по медицинскому уходу за ним, и в лечебнице Аспадден для него закажут частную палату, где проведут обследование. Геринг согласился довольно охотно, потому что вполне сознавал всю тяжесть своего состояния и, по крайней мере временами, ощущал решимость вылечиться. К несчастью, никто из врачей в больнице, видимо, не представлял, какие дозы морфия в действительности требовались Герингу, чтобы стать нечувствительным к физической боли и душевным мучениям, которые он испытывал, а чуткий и благожелательный уход не являлся отличительной чертой шведской больничной системы. По плану, лечение заключалось в постепенном уменьшении доз до полного отвыкания, но количество морфия, которое ему дали с самого начала, было таким маленьким по сравнению с потребляемым им, что это было равносильно методу резкого прекращения потребления, и Геринг стал реагировать соответственно. Он попросил наркотик, но в ответ услышал, что должен подождать до утра, когда будет следующий укол. При мысли, что ему придется провести ночь в ужасных мучениях, он начал нервничать и умолять дать ему морфия, но это не подействовало, зато ему указали, чтобы он вел себя как мужчина, а не распускал нюни, и тогда Геринг пришел в ярость и бросился на медсестру. В результате его признали сумасшедшим и перевели в психиатрическую больницу Лангбро. Это случилось 1 сентября 1925 года, и он провел несколько дней, терзаясь жесточайшими ломками в обитой войлоком комнате.

В то время очень многие медики были уверены, что лучший и самый быстрый способ лечения наркомании — это резкая изоляция пациента от наркотика и выдерживание его до полного отвыкания. Требовалось крепкое тело и еще более крепкий разум, чтобы выдержать шок от такого радикального и жестокого оздоровительного курса, и было немало наркоманов, которые оказывались не в состоянии физически либо психически его пережить.

Герман Геринг пережил. Психиатр, который наблюдал его в лечебнице Лангбро, впоследствии классифицировал своего пациента как «сентиментального человека, лишенного элементарной силы духа». Он написал этот диагноз после того, как Геринг, просуществовав три месяца без наркотиков, был выписан и отправлен домой в Оденгатан. Там, находясь вместе с Карин, состояние которой стало еще хуже, чем было, он опять ощутил себя в атмосфере безработицы и нехватки денег. Геринг снова взялся за шприц и снова был отправлен в Лангбро. После этого, по истечении еще двух месяцев полного воздержания, он вылечился. Больше он не кололся никогда. Должно быть, здорового и бодрого духом шведского психиатра это не очень впечатлило, однако, учитывая силу на тот момент его морфиновой зависимости, а также сохраняющуюся боль от раны (так и оставшуюся с ним на всю жизнь), нельзя не признать его излечение достижением.

За период, пока он принимал наркотик, Геринг изрядно прибавил в весе. Учитывая это, можно с уверенностью сказать, что морфий либо рана в паху, а может, и то и другое привели к нарушению обмена веществ. Летом 1926 года Герман Геринг, которому теперь было тридцать три года, уже ничем не напоминал стройного, привлекательного молодого героя войны. Сейчас Томас фон Кантцов, несмотря на всю свою любовь к нему, уже не мог назвать его «забавным».

Но теперь он снова был готов бросить миру вызов и сильнее, чем прежде, горел желанием вернуться в Германию.

Политическая ситуация в Германии менялась, происходила поляризация сил, и все больше и больше партий присоединялось к левому и правому крылу. В 1925 году президентом страны был избран фельдмаршал Пауль фон Гинденбург; ему теперь было восемьдесят лет, но он не переставал кипеть от ярости из-за несправедливых требований Версальского договора и обвинений союзников, возлагающих на Германию всю вину за первую мировую войну.

Осенью 1927 года он отправился в Танненберг, где произошло одно из самых значительных сражений прошедшей войны, чтобы принять участие в самой впечатляющей с тех времен демонстрации патриотизма. Поводом для этого послужило открытие мемориала Танненберга, просторное место хорошо подходило для милитаристских представлений, и Гинденбург вместе с правыми использовал эту возможность для масштабной пропагандистской акции.

Престарелый фельдмаршал проследовал в Восточную Пруссию, где находился Танненберг, на крейсере «Берлин», который перевез его из Свинемюнде в Кенигсберг и таким образом избавил от необходимости ехать по ненавистному Польскому коридору. От начала и до конца ясно ощущался милитаристский, роялистский и реакционный дух этой демонстрации. Принять в ней участие были приглашены некоторые организации ветеранов, включая нацистов, но членам еврейских объединений бывших военнослужащих однозначно запретили там появляться. Впрочем, все германские генералы были там и они шумно выразили свое одобрение, когда Гинденбург прокричал:

— Обвинение Германии в том, что она несет ответственность за эту величайшую из всех войн, мы отвергаем. Все немцы, вне зависимости от своей социальной принадлежности и рода деятельности, единодушно отрицают это. Не дух зависти, ненависти или страсти к завоеваниям заставил нас обнажить меч… Мы отправились с чистыми сердцами защищать наш фатерланд и чистыми руками взялись за меч.

Он закончил выступление призывом к богу благословить германский народ и царственную семью и избавить тех и других от взваленного на них бремени несправедливости.

Эту речь передавали по радио во всех концах Германии, и везде она вызывала небывалый подъем патриотических чувств. Герман Геринг прочитал ее в шведских газетах и был счастлив сообщить Карин, что Германия начинает выздоравливать и час его возвращения теперь близок.

Так оно и было. Вскоре после этого в рейхстаг была подана петиция об освобождении всех политических заключенных и амнистии всем политическим изгнанникам. Так как у коммунистов еще сидело в тюрьмах много их товарищей и кое-кто был в бегах за границей, они присоединились при голосовании к правым за принятие этих мер.

Изгнание закончилось. Герман Геринг мог спокойно вернуться.

Он отправил приветственную телеграмму Гитлеру и принялся готовиться к возвращению. В тот момент не было вопроса, поедет с ним Карин или нет, потому что она была слишком слаба, чтобы выдержать путешествие. Но она и слышать не желала о том, чтобы ждать, и даже заставила себя подняться с постели и помогала ему упаковываться, дабы убедить его, что, хоть она и больна, ей уже лучше и скоро она поправится.

В октябре 1927-го состоялось их полное слез прощание, во время которого Карин едва смогла скрыть от мужа, что находится на грани полного изнеможения. Едва поезд скрылся из виду, она упала на руки Фанни, и ее срочно отвезли в больницу. Несколько недель она серьезно болела, но об этом, по ее настоянию, мужу ничего не сообщали.

— У него сейчас столько дел, столько нужно наверстать, — постоянно говорила она сестре, — да еще беспокойство обо мне… Он не сможет все это вынести.

Карин была права. Прибывшего обратно в Германию Геринга не встречали как героя. За прошедшее время партия заметно изменилась, так же, впрочем, как и фюрер.