Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

• Название: Суворовец Соболев, встать в строй!
• Автор: Феликс Маляренко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

Эта повесть, написанная с улыбкой и слезами должна была выйти в престижном «Детгизе» в 1992 году. Я подписал ее к выпуску, к ней были нарисованы иллюстрации. Я получил за нее гонорар, но рухнул Советский Союз, рухнули издательская система и великая и прекрасная русская детская литература, и книга не дошла до читателя. Через двадцать лет я ее снова перечитал, немножко отредактировал и представляю на суд читателя. В повести отражено начало далеких шестидесятых, начало жизни одиннадцатилетних мальчишек в дальневосточном СВУ, начало их военной карьера. Мне бы хотелось, чтобы мой читатель где-то немного улыбнулся, где-то немного взгрустнул. Но не остался равнодушным к героям повести, характеры которых списаны с реальных персонажей. Итак, разбиваю шампанское о хрупкий борт кораблика моей книжки и отправляю ее в плавание к моему, надеюсь, благодарному читателю.

---

— Да мой дед знаешь сколько болел? И в госпиталях, и в больницах, и ничего. Ему даже аппендицит вырезали.

«Может, и впрямь не так страшно? – успокоился Санька. – Тем более письмо деду написал, и ротный почтальон вместе с немногими другими отнёс его.

В субботу писать ленились, поэтому пачка воскресных писем была толщиной с палец, зато в понедельник она полнела, и её трудно было взять одной рукой. Просто, наскучавшись в воскресенье и освободившись от недельной скуки, после обеда все вспоминали дом и садились строчить, выводить письма родителям.

Когда подошла Витькина очередь, он встал к тумбочке, мгновенно сник, заскучал, и его одолела зевота. Но тут из увольнения вернулся сияющий Володя Миронов, который ездил в деревню к родителям. Увидев зевающего Витьку, радостно посочувствовал:

— Что, не везёт тебе? А я дома был. Хочешь пирог? Мамка пекла.

Витька от пирога не оказался, но и допустить превосходства над собой не мог.

— Ну почему не везёт? – картинно удивился он. – У меня зато ответственное поручение. Старшина никакого не велел в сушилку пускать, кроме Гришки Голубкова.

— Подумаешь, больно надо! Что я лопаты да веники не видел! – Не оставлял своих позиций Володя.

— Как хош, — с видом превосходства произнёс Витька. – Просто там крыса с двумя хвостами поймана. В Гришкином капкане сидит, его дожидается. Старшина настрого приказал, чтобы до Гришкиного прихода я никого не пускал, потому как крыса эта представляет большую научную полезную ценность.

— Почему? – заинтересованно хихикнул Вовка, ни на грамм не веря Витьке.

— Почему да почему! Вопросы бестолковые задаёшь. А вдруг кто-нибудь раньше Гришки Голубкова захочет с голоду её съесть?

Вову от такого объяснения чуть не стошнило.

— Да ну тебя, — отмахнулся он и ушёл в спальню.

Но в глазах у Витьки появился блеск. Он громко, на всю казарму, позвал Саньку и попросил, чтобы тот принёс ему бумагу, карандаш и кнопки. Через пять минут на двери сушилки висело объявление:

ВСЕМ, КРОМЕ ГОЛУБКОВА, ВХОД В СУШИЛКУ ЗАПРЕЩЁН!

ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!

С этого момента дневальный превратился в строгого часового, приставленного к дверям сушилки, за которыми скрывалась тайна.

— Почему нельзя? – интересовались проходившие мимо.

Часовой всецело вошёл в свою роль:

— Не знаю… Не положено знать… Старшина не велел никому говорить… Иначе меня снова в наряд с субботы на воскресенье засунут… Это старшина приказал повесить.

— Что это?..

— Не положено говорить… Но только тебе и больше никому. Там крыса то ли с двумя головами, то ли с двумя хвостами, то ли с восемью лапами. Редкий экземпляр.

— А почему Голубков?

— Будто не знаете, — возмущённо разводил руками Витька. Он один с нею умеет обращаться. Больше никто в роте не будет её есть.

И все понимали, что Витька шутит, говоря о Голубкове, а в остальное верили. Не может же быть всё шуткой. Потому что во всякой шутке только доля шутки, остальное – правда. И шутка не остужала любопытство.

— Вить, ну покажи, ну что тебе стоит.

— Не могу, старшина сказал, что в наряд поставит.

— А за конфету или пирожок?

— Что я взятки беру? Нет, сказал, и всё. И вообще, старшина сказал, пока наряд не сдадим, пока не уберём – никого. Тем более, нам сейчас площадку мыть.

— Да мы поможем.

— Это только разговоры.

— Давай, если мы вымоем, ты нам покажешь?

Витька даже не ожидал такого поворота. Но путь назад был отрезан, и он, как в трясине, застрял в опасной игре. Кто бы мог подумать, что столько человек могли поверить его розыгрышу. На площадке собралось человек пятнадцать желающих увидеть чудо, поселившееся в роте. Вера в чудесное была настолько сильна, что никто не вспомнил, что старшина сегодня в роту вообще не приходил.

Тут же были наполнены все вёдра, и народ, охваченный безумным энтузиазмом в ожидании приближающегося зрелища, усердно драил лестницу, среднюю площадку, площадку дневального и туалеты. С Витькиного лица не сходила нервная улыбка, и Санька спросил его:

— Что ты будешь делать, когда они закончат мыть?

Улыбка тут же погасла, и он побледнел.

— Выручай! Срочно разыщи Гришку! Он, кажется, на чердаке в корпусе рядом. Бегом, иначе убьют.

— Может сказать, пока не вымыли?

— Всё равно убьют.

— Вечно ты заваришь какую-нибудь кашу, увязнешь в ней по уши, как потом отмыться, — вдруг неожиданно для себя возмутился Санька, хлопнув дверью казармы, и побежал на поиски Голубкова.

Он зашёл в подъезд, где находилась библиотека, поднялся по лестнице на чердак, приподнял дверцу и крикнул.

Гришка не заставил себя ждать, и его грязная, в пыли и паутине физиономия появилась в проёме чердачного колодца. Чёрная гимнастёрка была в пуху, зелёные кошачьи глаза горели охотничьим азартом. Гришка возбуждённо опустил в проём руку, и Санька увидел в ней сизого с перепуганными выпученными глазами голубя.

— Голубя мира поймал, — радостно выпалил он. – Видишь какой!

— Гришка, спасай, — взмолился Санька. – Витьку сейчас убьют.

Гришка всё понял, усомнившись лишь в том, что убивать будут сейчас, на посту:

— А вот после наряда действительно убить могут. Идём, — и сунул сизопёрого за пазуху.

Когда вошли в казарму, работа подходила к концу. Витькино лицо поблёкло, но он пытался улыбнуться.

— Спокойно, — шепнул Гриша. – Спасу.

— Ты всё же не торопись, — всё ещё пытался не потерять самообладание Витька. – Если даже не получится, казарму домоют.

— Домыть-то домоют, но за раз назло тебе испачкают.

Вскоре всё необходимое для сдачи наряда блестело. Народ с красными от холодной воды руками собрался около сушилки.

— Го-голубков, у тебя всё? – Витькин голос дрожал по-козлиному.

— Иду, — глухо отозвался из сушилки Гришка, и скоро он, светящийся радостью, появился с маленькой клеткой в руках. В клетке сидела мышь… с двумя хвостами.

Больше всех удивился Витька, такого он и сам не ожидал. Мышь была заперта в тесной клеточке, и один хвост у неё поднимался над другим. Толпа даже не стала возмущаться, что это не обещанная крыса, а всего навсего мышь. Настолько всё было необычно.

— Всё, — тут же взял себя в руки Витька. На этом кино заканчивается. Слабонервных просим удалиться. Гришка, неси зоопарк на своё законное место.

Все разбрелись, поражённые невиданным. Кое-кто даже позавидовал.

— Тут в увольнение ходишь, бестолку по городу бродишь, в очередях за мороженым стоишь, а этим в наряде так повезло. Мышь двухвостую поймать.

Скоро из сушилки появился Гришка, и Витька, не удержавшись, спросил его:

— Никогда бы не подумал, что такое бывает.

— Я тоже, — озабоченно сдвинул густые брови Гришка. – Хотя, что здесь особого. Просто две мыши нужны. Одна дохлая и одна живая.

И тут Витьке из-за своей же выдумки сделалось плохо, и он побледнел ещё больше.

— Но зато я тебе голубя мира нашёл. Смотри, какой, — достал он из-под гимнастёрки сизаря.

— Но он не белый, — подавил неприятное чувство Витька, — хотя зимой и такой сойдёт. Всё-таки не ворона.

— А чё, можно и ворону отловить, — пообещал Гришка.

Но и после того, как Гришка посулил ворону, день продолжал дарить сюрпризы.

Пришёл Володя и принёс конфеты по случаю своего первого прыжка. Он рассказывал, как сначала немного испугался, а когда летел, то даже пел песню…

А в самом конце дня пришёл почтальон Толя Мерченко и принёс письмо. Он протянул его Витьке:

— Библиотекарша сказала, что суворовец «В» это ты. Ты же её предупреждал?

— Да, я, — то ли обрадовался, то ли испугался Витька, ещё раз за сегодняшний день.

Ответила!

Письмо состояло из четырёх предложений:

«Здравствуй дорогой товарищ «В», — очень вежливо обратилась Лида, но потом вдруг неожиданно, как врач, поставила диагноз; – «В», ты – дурак и не лечишься. — Затем она спрогнозировала развитие болезни: – Хотя, если дурак, то это надолго. – И лишь в конце написала о себе: – А меня сегодня обидели, и было так грустно.

— Написала! Написала! – кричал Витька, будто получил добавку жареной картошки. – Всё-таки, написала, а я думал, не ответит.

— Ну что ты радуешься? – не понимал Санька. – Она же назвала тебя дураком, а через тебя Володю. Ну что здесь хорошего?

— Ничего ты в этих вещах не понимаешь, — счастливо улыбался Витька. – Подумаешь, дурак, ну и что? Ты вспомни все фильмы, которые смотрел. – Сначала – дурак, и ещё глазами сверкнут, отвернутся и пойдут, будто больше никогда не захотят с тобой встречаться. А потом к концу так влюбятся, что не оторвёшься.

— Ну это в кино, а здесь — Лида. Она не такая, — продолжал протестовать Санька.

— А кино с жизни снимается, иначе смотреть было бы неинтересно.

— Но ей было грустно!

— А мы её развеселили. Если бы она не захотела, она бы не ответила. А она ответила. Значит, заинтересовалась, значит, будет ждать ещё письмо, значит, ей не безразлично, значит она ответит.