Эрих Кош - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эрих Кош
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1974

В книге избранных произведений выдающегося художника слова Югославии, сделана попытка показать характерное для его творчества многообразие жанров, богатство его палитры. Она включает в себя повесть-шарж «Большой Мак», роман «Сети», а также рассказы. Творческую манеру Э. Коша отличает живость, остроумие, отточенность формы, пристальное внимание к проблемам современной жизни.

---

Античное, священное и целомудренно-возвышенное исчезло из ее облика. И, чувствуя в себе нараставший протест против этого крупного тела, он подгреб под себя еще песка и, закрыв глаза, замер.

Она вышла из моря. Сейчас, по-собачьи отряхиваясь, она непременно обрызгает его. Он заранее съежился, едва удерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Теперь, холодная и мокрая, она, наверное, прижмется к нему, что она и попыталась исполнить, но, почувствовав его недовольство, быстро отстранилась и только подула на горевшее плечо. Это было приятно.

— Болит? — спросила она. — Ты горячий, не жар ли у тебя?

Она опять взяла сумку, вытащила из нее вату и флакон с одеколоном, промыла воспаленное место, снова смазала рану и залепила пластырем.

— Вот так! — От усердия она помогала себе языком. — Теперь должно пройти. Я всегда это ношу с собой на море.

Обращаясь с ним заботливо и по-матерински, она его не слишком донимала расспросами и разговорами.

— Тебе не скучно было здесь?

— Нет, — ответил он. — А почему мне должно было быть скучно?

— Просто без компании и без занятий. И развлечений тут нет.

— Тем лучше! Я беседовал с рыбаками, ходил с ними рыбачить, и этого с меня было довольно.

Словно зная, что может доставить ему удовольствие, она попросила его рассказать о рыбной ловле. Не открывая глаз и нежась на своем песчаном ложе, он пересказал ей все слышанное от рыбаков о сетях и переметах, неводах, бреднях и тралах, о том, как их забрасывают в море, какую рыбу ими ловят и какие ветры в море дуют. Это его успокаивало, отвлекало и вместе с внутренней тревогой изгоняло, казалось, нагноение из воспаленного плеча.

Постепенно стала проходить и головная боль. Над берегом рассеялся сгущавшийся было туман, давивший духотой. С моря потянул бриз. Посвежело, погода выровнялась, гроза прошла краем горизонта мимо них. Идя впереди нее кустарником, он оберегал ее, придерживая ветки, и помогал перелезать через ограды. Она старалась его развлечь и веселила рассказами о местных жителях, которых знала.

Капитан Стеван, главный местный волокита, уже и за ней успел приударить, хотя они некоторым образом родственники. Да и дядька Филипп, бывший делопроизводитель, тоже своего не упустит — до самых недавних пор он держал молоденьких служанок, якобы для отдельной стряпни — как бы, мол, бабка Мара его не отравила. От хозяина Миле надо беречь машину, от дядюшки Американца — время, от Учи — карман. И так далее.

Они расстались у села, не договариваясь, когда и где встретятся снова. «Отдохни и измерь температуру», — проводила она его материнским советом. Он снова был свободен. И это было самое приятное.

XXXVI

Между тем она знала его имя.

Не успел он появиться у гостиницы под вечер следующего дня, как она окликнула его из окна. Словно давно привыкла называть его домашним, уменьшительным именем.

— Саша! — И когда он, вздрогнув от неожиданности, поднял голову, сказала: — Подожди, я сейчас спущусь. Прогуляемся.

И прежде чем сидящие за столиками Капитан, Уча, Баро и Симо Бутылка успели что-нибудь сказать, спустилась к нему. Она была в нарядном синем платье и белых туфлях на высоких каблуках, делавших ее стройнее и выше, почти вровень с ним.

Он поднялся и пошел к ней навстречу, чтобы отойти подальше от столиков.

— Ничего, что я так? — вопросительно глянула она на него, вынуждая его с возмущением отвергнуть ее предположение. Взгляды всех сидящих за столиками были устремлены на них.

— Куда бы нам пойти?

— Не знаю. Ты куда думала?

— Может, съездим в Новиград? Посидим там где-нибудь.

Значит, она знала, что у него есть машина. Он колебался.

— Или тебе не хочется, чтобы тебя видели со мной?

Ему было неприятно объясняться с ней под любопытными взглядами сидящих за столами, но еще неприятней было бы на глазах у всех двинуться куда-то в темноту.

— Идет! — согласился он. — У меня тормоза не в порядке, но ничего. Поедем осторожно… Мы в Новиград, к врачу. Никому ничего там не нужно? — проговорил он оправдывающимся тоном, но никто не откликнулся на его предложение. — Надеюсь, сегодня Уче повезет больше, — добавил он, однако и это не помогло. Уставившись истуканами, все молча взирали на них. В тишине слышно было жужжание мошкары, слетавшейся к свету роями.

В машине он уловил какой-то незнакомый противный запах. Пота или, может быть, немытых ног. Спустил оба окна, чтобы сквозняк продул кабину. Затем и она села в машину и, шурша платьем, устроилась рядом.

— Ты ее не запираешь?

— А зачем?

— Не боишься, что кто-нибудь воспользуется ею?

— Из здешних? Кому такое может в голову прийти?

— Кто знает. А вдруг соблазнится кто-нибудь.

— Не думаю. Да никто из них и водить-то не умеет.

Он выезжал на главное шоссе. Его ослепил автобус, на полной скорости шедший из Новиграда, и разговор оборвался. Шоссе было необыкновенно оживленным для такого времени суток, а может, ему так казалось после двух недель, проведенных в сельской глуши. В обгон и навстречу проносились машины; обочиной шоссе под прикрытием мрака прогуливались парочки отдыхающих. Надо было быть все время начеку, чтобы не налететь на них. Она это поняла и сидела притихшая и безмолвная.

Курортный сезон был в разгаре, и он едва нашел место, чтобы поставить машину, с трудом пробившись сквозь толпы гуляющих, запрудившие узкие приморские улицы городка. За столиками, вынесенными на тротуары перед кафе и отелями, сидели отдыхающие. Духовые инструменты джазовых оркестров воинственно скрестили шпаги. Было шумно и светло, как днем.

Она пригладила прическу, провела помадой по губам и, заглянув в зеркало, поправила нитку бус. И выпорхнула из машины — всадница, соскользнувшая с седла в раскрытые ей навстречу объятия. Подхватила его под руку и больше не отпускала.

— Как хорошо, что мы сюда приехали! Признайся. У нас ведь можно взвыть от одиночества и тоски, — говорила она, на ходу приветствуя кого-то из знакомых. — А в этой толчее и давке забываешь свои горести.

И еще крепче прижала к себе его руку, как бы поверяя ему что-то сокровенное. Но вдруг остановилась, услышав свое имя. Отчаянно размахивая руками над толпой, к ним пробивался парень в канареечно-желтой майке.

— Джина! Какая неожиданность! Постой, подожди! Мы тут. Все наши и еще кой-какие девочки. Эй! — призывал он своих, затерявшихся в толпе. — Посмотрите, кого я встретил!

Он сгреб ее, держа за локти обеими руками, и закачал из стороны в сторону, так что нельзя было понять, собирается ли он ее подбросить или положить на лопатки.

— Слушай! Как здорово, что ты тут оказалась! Сегодня у нас по плану грандиозное веселье. Мы уже слегка под градусом.

— Это Саша! — спохватилась она представить его. — А это Дракче… и компания, — прибавила она, так как, скаля зубы в улыбках, к ним уже приближалось несколько человек. Мужчины были в экстравагантных цветастых майках, предоставлявших оголенным животам дышать и наслаждаться вечерней прохладой. За ними следовали девушки.

— Здорово, пижон! — приветствовал его один из молодых, с окладистой рыжей бородой. — Мы, помнится, старые знакомые. С солунского фронта, первый батальон третьего призыва противоавиационной конницы!

— Замолчи, балда! — отстранил его Дракче. Рыжебородый притворно закачался, грозя рухнуть на землю; компания подхватила его и понесла, словно больного на носилках. Девушки с распущенными волосами составляли свиту.

— Куда вы направляетесь? — спросил Дракче, самый трезвый из всех. — Пошли с нами. В «Полинезию»! За столиками перед отелями немыслимо цивилизованно и смертельно скучно.

— У нас машина, — колебалась она.

— Что у вас? «Рено», старая марка. Не бойтесь, никто ее не стащит.

И они поволокли его за собой извилистыми уличками. Они пересекли почти весь город и узким перешейком вышли к сосновой роще на мысу. В окружении спокойной глади воды мыс этот казался полинезийским атоллом, сосны — пальмами, висящие между ними красные и синие фонари — кокосовыми орехами. Дворик, подобно туземному селению, обнесен тростниковой оградой. Над входом, поддерживаемый двумя могучими резными, пестро разрисованными столбами, тотемами, — широкий соломенный навес; под ним — изукрашенный перьями и в маске племенного колдуна — страж со щитом и при копье. Столы расставлены по кругу под соснами и под веретенообразными кровлями хижин. Обнаженные по пояс кельнеры в коротких соломенных юбочках, как и оркестранты, отбивающие дробь на барабанах, покрыты коричневой краской и расписаны ало-белыми знаками.

Вновь пришедших здесь уже знали, и компании сразу отвели место ближе к приподнятому кругу в середине, где уже толпились танцующие.

Джина села рядом с ним и под столом нашла его руку. И стиснула из благодарности, что он согласился ее сюда привести. А может, в утешение, что по ее вине он оказался в этом обществе и сидел, настороженно сжавшись, перед двумя бутылками, по всей видимости извлеченными из карманов.