Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

• Название: Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида
• Автор: Чак Лашевски
• Издательство: Beavers Pond Press
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Биография певца и киноактера Дина Рида /1938–1986/, написанная американским журналистом Чаком Лашевски. Книга издана в США в 2005 году. /Chuck Laszewski «Rock'n'roll radical: the life and mysterious death of Dean Reed»/

---

Если Солженицын и читал письмо Рида, нет никаких признаков того, что он написал какой-либо ответ. И не то чтобы Рид ожидал его. Он высказал свою точку зрения, продолжил собирать полные залы в России, а затем направился домой, в Италию, чтобы повидаться с дочкой прежде, чем вновь отправиться в Южную Америку. Со времен восторженного приема в Чили десятилетием раньше, этому витку в жизни Дина Рида суждено стать самым драматичным.

Глава 12. Надлом

«Сеньор Рид, вы арестованы. Следуйте за мной».

В 1971 году для Дина Рида эта фраза звучала заезжено, в особенности произносимая его давними «приятелями» из аргентинской секретной полиции. Арест не явился для Рида полной неожиданностью, хотя это обращение на улице среди белого дня, всего через два часа после его пресс-конференции, слегка удивило. Набор из четырех или пяти полицейских агентов, окруживших его на тротуаре, ничем не отличался от предыдущих, и пока еще Рид не был сильно встревожен. Он уже столько раз подвергался арестам, и большинство его задержаний заканчивались несколькими часами протокольных допросов с последующим выпроваживанием вон из страны, как правило, на ближайшем самолете.

Но осознание того, что на этот раз все пойдет по-другому, пришло к нему очень быстро. Вместо отправки в ближайший полицейский участок, его отвезли в тюрьму Вилья Девото, расположенную в центральном квартале Буэнос-Айреса. Сотрудники секретной полиции, принявшие Рида в тюрьме, взяли у него отпечатки пальцев, сфотографировали, заставили облачиться в тюремную робу и посадили в клетку под замок. Публичных записей его ареста произведено не было, как не было предъявлено и каких-либо официальных обвинений. Дин Рид исчез.

За решетками Вилья Девото томились несколько политзаключенных, но в основном тюремные камеры наполняли убийцы, насильники, воры и прочие преступники, жертвами которых обычно становились порядочные люди Аргентины. По всей видимости, аргентинский диктатор, генерал Хуан Карлос Онганиа возложил надежды на то, что уголовники, всячески унижая Рида, превратят его жизнь в ад. В тюремный блок Рида сопроводил какой-то полковник.

— Теперь мы должны вас подстричь, — сказал полковник. — Этим у нас занимаются другие заключенные, в тюремной парикмахерской.

В то время как они проходили мимо камер, заключенные поднимали рев.

— Дин Рид, Дин Рид. Дайте его нам!

Гомосексуализм в Аргентине приравнивался к преступным деяниям, а Рида вели по тюремному блоку, в котором отбывали наказание приблизительно сорок геев. Они узнавали поющую знаменитость и бурно выказывали желание заиметь красивого американца на своей территории. Их неистовые вопли страшили, Рид был поражен.

— Отправишься к ним, если будешь вести себя плохо, — сказал Риду полковник.[179]

Возможно, с потрясением, испытанном в том блоке, певцу удалось справиться легче, чем с последствиями посещения тюремной парикмахерской. Заключенный, орудовавший похожими на кусачки ножницами, проделал ужасную работу. Пышные и ухоженные волосы Рида всегда были опрятно уложены в прическу. Уголовник небрежной рукой вырезал большие пучки волос с одной стороны и оставлял с другой, не заботясь о том, на что это будет похоже в итоге. Когда дело было сделано, волосы оказались подстрижены практически по-военному коротко, но неровно, и выглядели всклокоченными. Когда американец взглянул на себя в зеркало, он судорожно сглотнул. Значительная часть силы Рида, как у ветхозаветного Самсона, заключалась в его волосах. Он был тщеславным человеком и знал, что его успех напрямую связан с привлекательной внешностью, немаловажную часть которой составляли локоны, подчеркивавшие красоту его лица. Красота заставляла мужчин переходить на его сторону, а женщин— оказываться в его постели. Теперь все было испорчено. Также как повержены его стойкость и уверенность в себе.

Остальные заключенные отнеслись к Риду дружелюбно. Большинству из них хотелось просто познакомиться со знаменитостью и поболтать с ним. Так что руководству страны в лице его тюремных представителей пришлось прибегнуть к другим средствам своей диспозиции, направленной на уничижение этого американца. Питание Рида было скудным: лишь чай с куском хлеба на обед и фасолевый суп на ужин. На кухне вовсе не заботились о санитарии, и в супе часто обнаруживались различные насекомые. Еда, не обеспечивая необходимыми калориями, часто причиняла расстройство желудка или в другой раз вызывала рвоту. А тюремные туалеты отнюдь не напоминали белые фарфоровые унитазы с проточной водой, они более походили на ночные горшки, которые никто не спешил вычищать, и их запах только усугублял состояние слабого желудка Рида.[180]

Вечера поздней осени были холодными, отсутствующие оконные стекла впускали мороз в помещение, вдобавок к сквознякам, пронизывающим его тонкое одеяло. Теперь Рид переносит страдания по воле других людей. Так же, как сейчас, над ним издевались только один раз в жизни, когда ему было 10 лет и он был отправлен на учебу в военную школу Колорадо. Дрожа от холода в камере, Рид вспомнил то время.

Военная униформа, которую носили мальчики-кадеты, отнюдь не означала одновременной драпировки их дисциплиной, как на то надеялись родители ребят. Мужчины-учителя, стоявшие перед классом, обладали достаточной силой, чтобы держать внимание учеников, путем угроз, отдельного шлепка или удара кулаком. Учителя-женщины не вызывали таких опасений, и в тот день во время урока несколько ребят с задних парт принялись разговаривать. В то время как учительница, которая работала вместе с отцом Рида, пыталась утихомирить одних учеников, заговорили уже другие, и один из них бросил в учителя смоченный во рту бумажный шарик. Поведение одноклассников возмутило Рида. Он поднялся, прошел к учительскому месту и обратился к классу:

— Эй, заткнитесь и дайте ей продолжить урок, — крикнул Дин.

— Сам заткнись, Рид. Вот учительский любимчик.

— А вы реально куча жестких пацанов, которые выбирают своей мишенью женщину. Вы не бросаете эту дрянь в мужчин.

— Мы достаточно жесткие, чтобы позаботиться о тебе, Рид.

— Ребята, довольно, — сказала учительница, наконец обретая контроль над классом. — Дин, пожалуйста, займи свое место. А все остальные, обратите свое внимание опять на доску.

Раздраженное выступление Рида застало его одноклассников врасплох, и этого оказалось достаточно для того, чтобы власть вновь перешла к учителю. К тому моменту парни уже успели возненавидеть Дина и его брата Дейла за то, что они являлись «дневными учениками» — детьми, чьи родители позволяли им каждый вечер приходить домой, в то время как большинство ребят, по-видимому, забытые своими мамами и папами, были вынуждены оставаться в казармах. Теперь они держали за пазухой еще один камень для «приходящего», который выпал из их рядов и перешел на сторону администрации. Это было преступлением, и они не собирались оставлять его безнаказанным. Курсанты собрались в казарме и разработали план отмщения. Несколько дней спустя они выполнили свое обещание «позаботиться» о Риде. Заманив мальчишку в свой спальный корпус, они стянули с него штаны и плеснули разъедающей жидкостью на его ягодицы. Кислота сожгла кожу, вызвав образование болезненных пузырей. Дин не мог нормально ходить и сидеть в течение нескольких дней.[181]

Рид содрогнулся от этих воспоминаний. Он справился тогда, справится и сейчас. Однако его стойкость и уверенность в себе постепенно теряли силу.

Все начиналось благополучно, когда он в феврале вновь совершил длительный перелет из Рима до Сантьяго-де-Чили. Правительство Альенде первый год находилось у власти. Теперь для Рида эталоном служила Республика Чили, с ее президентом-марксистом, предпринимающим попытки реформирования правительства и общества, и переменами, которые — в этом Рид не сомневался — принесут благо бедным и подрежут могущество и богатство правящих классов. Риду хотелось участвовать в этом процессе, так что весь май он провел в Чили, совершая поездки по стране и выступая от имени «Народного единства», политической партии Альенде. Во многом выступления Рида напоминали представления, которые в 30-х годах давал Вуди Гатри {17}. С гитарой наперевес Рид путешествовал от города к городу вместе с представителями партии «Национальное единство», помогая им создавать организации рабочих. Репертуар Рида в этом турне включал малое количество песен о любви и рок-н-ролльных композиций. Вместо них он заполнил программу народными и революционными песнями, побуждающими движение людей в профсоюзы и политическую партию, а не на танцплощадку. В больших городах он выступал в прекрасных залах. А в небольших городках сцены зачастую возводились наспех, и в качестве прожекторов использовались автомобильные фары. Образ жизни заезжей знаменитости был не для Рида. Он проводил дни в высокогорных селениях, но на ночь не укрывался в плюшевых номерах отелей Сантьяго. Он объезжал маленькие городки и фермерские хозяйства. Он жил и работал бок о бок с людьми, с которыми знакомился по случаю. Это был Рид в своих лучших проявлениях, он был в ударе. Его не беспокоили ни карьера в Соединенных Штатах, ни даже увеличение своей популярности в Чили. Он проводил время, общаясь с простыми людьми, слушая, о чем они мечтают и о реальностях их зачастую наполненных невзгодами жизней. В письме матери Патриции он описал свои мысли и чувства.