Александр Соболь - Путь равновесия (Оракул вселенной - 1)

• Название: Путь равновесия (Оракул вселенной - 1)
• Автор: Александр Соболь
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Поединки, которые проводятся в обязательных защитных деинерционных костюмах, что полностью исключает риск серьезных травм. Так?

- Это известно всем, кто мало-мальски интересуется подобными видами спорта. Постойте, уж не хотите ли вы сказать...

- Да, здесь поединки происходят без всякой защиты. Смертельных исходов, насколько я знаю, пока удавалось избегать, хотя серьезные травмы бывают.

- Но это же запрещено! И чем занята в таком случае полиция?

- Она пытается что-то делать. Иногда даже облавы проводит, но поймать хозяев "аттракционов", как говорится, на горячем почти не удается.

- Но что-то надо же предпринимать!

- Что? Закрыть орбитальный комплекс? Насколько я знаю, против этого и социологи, и психологи.

- Я тоже слышал об этом. - Зоров мрачно кивнул. - Если уж зло неизбежно, то пусть оно будет хоть локализовано и контролируемо. Так они думают, во всяком случае, и даже пишут на эту тему диссертации.

- А вы как считаете?

- В плане локализации и контроля зла?

- Нет, в плане его неизбежности.

Я бы очень хотел ответить отрицательно, подумал Зоров. Я бы очень хотел сказать: "Зло можно уничтожить и жить вообще без зла". Но даже раньше я не смог бы сказать такого, ибо это противоречило бы духу той философии, в которую посвятил меня Сузуки-сихан. А теперь и подавно... Вслух он произнес:

- Мой великий учитель Ямото Сузуки как-то сказал, что победить зло нельзя, но с ним надо непрерывно бороться, и в этом смысл жизни. Если эти слова чуть-чуть обобщить, можно прийти к поразительно простой формуле: жизнь есть единство и борьба добра и зла. Это утверждение представляет собой некий синтез воззрений философов Востока о гармонии и единстве инь и ян, олицетворявших противоположные (темное и светлое) начала всего сущего, с евроазиатскими концепциями борьбы добра и зла и религиозной доктрины конечной победы добра как божественного начала. Однако сейчас не об этом. В формуле четыре существительных, определяющих пятое - "жизнь". Так вот, если допустить справедливость формулы, то очевидно, что жизнь невозможна, если отбросить любое из этих четырех определяющих существительных!

- О, да вы ко всему еще и философ! - хлопнула в ладоши Джоанна. Поверьте, Александр, мне искренне жаль прерывать вашу глубокомысленную и очень интересную речь, но у меня сердце кровью обливается, когда я подумаю, что все это великолепие остынет и потеряет вкус! Давайте поедим, а потом я готова слушать вас хоть целую вечность.

- В принципе я сказал все, что хотел, - чуть смущенно произнес Зоров. Без еды, кстати, жизнь тоже невозможна. И мы немедленно воздадим ей должное. - Он открыл шампанское и разлил золотистый искрящийся напиток по бокалам.

- За что выпьем? - Джоанна, лучисто улыбаясь, подняла свой бокал.

- Сегодня я заметил за собой неоднократные поползновения к чрезмерному умничанию, - сказал Зоров. - Это нехорошо, и я обязательно исправлюсь. В свое оправдание могу лишь сказать, что я оказался в плену вашего чересчур уж серьезного настроения. Поэтому тост, который я хочу предложить, очень традиционен и прост: за знакомство и за вас, Джоанна!

- Я согласна: за знакомство и за вас, Александр! - произнесла Джоанна. Возможно, чуть более серьезно, чем это предлагала ситуация. Нежный хрустальный звук поплыл под своды зала...

- Замечательно! Целую вечность не пила шампанского. - Джоанна поставила бокал и мечтательно вздохнула.

- Вы знаете, я тоже. Недавно, правда, в очень достойной компании пришлось выпить целую бутылку бургундского.

- Настоящего?! - ахнула Джоанна.

- Абсолютно убежден, что настоящего, - сказал Зоров. - В той компании подделок, суррогатов и "синтезухи" не употребляют.

- Ладно, мы люди скромные, обойдемся шампанским. Однако мы снова чересчур много говорим. Ешьте, ешьте!

На этот раз долго упрашивать Зорова не пришлось, тем более что он в самом деле проголодался, да и еда оказалась отменной. И вскоре - то ли превосходное шампанское и вкусные блюда повлияли, то ли воцарившаяся за столом непринужденная атмосфера оказала свое действие - почувствовал Зоров, что спали путы напряженности, спеленавшие все его естество с того самого мгновения, когда он обернулся на голос Джоанны. Да, он старался не подавать виду и, как ему казалось, вел себя непринужденно: что-то говорил, порой довольно интересно и убедительно, спрашивал, отвечал, философствовал, даже пытался шутить, улыбаться и делать комплименты... но путы держали крепко, и каждое слово, каждая мысль, каждый жест давались с трудом. В какие-то моменты он, правда, увлекался и забывал о путах, и тогда речь лилась легко, мысль была остра, оживало лицо и исчезала сухость во рту. Но длились эти моменты недолго, путы стерегли каждую паузу, чтобы напомнить о себе. И вот они исчезли, навсегда, насовсем, не лопнули, а растворились легко и почти неощутимо, и впервые за время их знакомства Зоров вздохнул полной грудью и улыбнулся безмятежно и открыто. Перемена не ускользнула от Джоанны.

- У вас изменились глаза, - сказала она, чуть наклонившись к Зорову. Как будто вы из тени шагнули на солнце.

- Наверное, я очень вкусно поел, - рассмеялся Зоров. - А если серьезно, то подобного я не чувствовал со времен работы в Десанте. Знаете, когда после многочасового перехода где-нибудь на Кантосе или Андалуре возвращаешься на базу, сбрасываешь осточертевший скафандр высшей защиты и вытягиваешься в удобном кресле среди друзей в кают-компании...

- Неужели я оказала на вас столь ужасное действие? - Джоанна округлила глаза, в которых резвилась целая орава веселых бесенят. - Кантос, Андалур, скафандр высшей защиты... Бр-р-р!

Зоров старательно изобразил смущение.

- Я сказал это так... образно.

- Исключительно сильный образ!

- Ладно, воспользуемся более слабым. Скажем так: увидев вас, я почувствовал себя не в своей тарелке. А сейчас воспрял и духом, и телом.

- О, это гораздо лучше! И главное, реалистичнее: ведь чтобы почувствовать себя в своей тарелке, вам содержимое этой самой тарелки пришлось съесть! Как тут не воспрять!

Зоров посмотрел на пустую тарелку, стоящую перед ним, расхохотался и поднял вверх большой палец правой руки:

- Ну, Джоанна!.. Один-ноль в вашу пользу.

- Зачем же так? Я женщина строгая, но справедливая. У нас счет ничейный: один-один. Про осточертевший скафандр это вы хорошо сказали...

- Благодарю вас. Будем считать, боевая ничья в пользу прекрасного пола. А теперь предлагаю объявить перемирие, дабы до конца разобраться с шампанским и достойно завершить наш пир десертом!

- Возразить ну просто невозможно, - облизнулась Джоанна, глядя на аппетитную горку ананасовых крекеров. Когда крекеры исчезли настолько быстро и загадочно, что Зорову не досталось ни единого, он заметил, хитро взглянув на Джоанну:

- Теперь и у вас изменились глаза. Казалось бы, мелочь - какая-то там дюжина сладких крекеров, - но каков эффект!

- Да ну вас! - Джоанна прижала салфетку к губам, чтобы не прыснуть со смеху.

- Нет, правда, - сказал Зоров, глядя в смеющиеся глаза Джоанны, вначале я увидел в них далекие, тревожные звезды, а теперь - теплые искры смеха... Замечательная и очень радующая меня метаморфоза.

Джоанна мягко коснулась руки Зорова.

- Если это и произошло, то благодаря вам, Александр, а уж никак не крекерам... которые, каюсь, слопала самым бессовестным образом. Кстати, я не только сладкоежка, но и чрезвычайно любопытна. Признайтесь, что вы прошептали, когда впервые увидели меня?

- Во-первых, не вас, а ваши глаза; всего остального в тот момент я просто не видел. А во-вторых, не скажу. Вы будете смеяться.

- Вы не правы. Что бы вы ни произнесли тогда, это шло от сердца. А над таким не смеются.

- Я не о том. Вы имеете в виду искренность чувств, а я - технику их изложения. Когда обычный человек хочет сказать что-либо о действительно прекрасном, он, как правило, впадает в грех высокопарщины и чрезмерных красивостей.

- Этим грешат многие начинающие поэты, - улыбнулась Джоанна, - и даже иные из великих не избежали сего... Так что давайте, не стесняйтесь.

- Ну ладно, - сокрушенно вздохнул Зоров. - Льщу себя надеждой, что критика не будет чересчур суровой. Так вот, увидев ваши глаза, я, как ни тщился, не смог отыскать сравнения более оригинального, чем "вселенные, полные звезд, озера мерцающей тьмы..."

- А вы знаете, для начинающего неплохо. И в самом деле напоминает отрывок стихотворной строфы. Констатирую проблески таланта, коей, при надлежащем прилежании и упорстве...

- Ну уж нет! - фыркнул Зоров. - Это было бы уже чересчур. .

Джоанна рассмеялась, откинув голову:

- Не беспокойтесь, я не дам вам возгордиться. Александр Блок сказал гораздо лучше: "И очи черные, бездонные, цветут на дальнем берегу". Очаровательно, правда?

- Ну, куда уж мне тягаться с Блоком! Хотя, мне кажется, это звучало у него чуть иначе...

- Я знаю, в оригинале "синие". Но что делать, коль у меня глаза черные, а у Незнакомки Блока были синие...