Виктория Холт - Исповедь королевы

• Название: Исповедь королевы
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Крон-пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-8317-0161-1

Мария Антуанетта — последняя королева Франции, жена последнего короля Франции Людовика XVI. Ее имя обросло легендами, которые в большинстве своем не соответствуют истинному образу этой женщины, ее жизни.

Виктория Холт написала роман в виде дневника самой Марии Антуанетты. Перед читателем предстает образ любящей жены, заботливой матери четырех детей, которой выпала великая и трагичная судьба.

---

Возбуждение все нарастало. Никто не говорил ни о чем другом, кроме как о деле об ожерелье. Мадам Калиостро была освобождена, поскольку было доказано, что она не имела никакого отношения к этому делу. Она направилась в отель на улице Сен-Клод, чтобы ожидать там решения суда. К ней приходили люди, занимавшие высочайшее положение в стране, чтобы тем самым показать, что, по их мнению, с ней поступили несправедливо. Она принимала их со следами слез на лице. Стало очень модно наносить визит этой даме.

Все это являлось показателем общего настроения народа. Люди начали говорить друг другу, что некто, не представший перед судом, и является истинным виновником.

В соответствии с обычаем, содержание бесед заключенных со своими адвокатами было опубликовано. Эти отчеты распродавались в огромных количествах. Речи в защиту обвиняемых были опубликованы еще до того, как были произнесены, так что люди могли следить за ходом судебного процесса.

Об этом деле было написано очень много и выдвинуто множество теорий. Откуда мне знать, какая из них была верной?

Я считала, что кардинал был виновен, и не могла понять, каким образом его могли ввести в заблуждение. В то же время очень многие верили, что он действительно был обманут. Все считали его невиновным.

Мадам де ла Мотт сделала экстраординарные заявления, в которых фигурировали все действующие лица, однако моего имени она не упомянула. Как только доказывали, что очередная из рассказанных ею историй лжива, она немедленно сочиняла новую. В суде, где одному обвиняемому разрешалось задавать вопросы другому, она поставила кардинала в тупик, когда он спросил ее, каким образом ей удалось заполучить такое богатство. Она ответила, что он сам должен знать об этом, ведь он был ее щедрым любовником. Она упрекала Олива за ее распущенность. Калиостро так рассердил ее, что она схватила подсвечник и швырнула в него.

Калиостро отвечал ей своей характерной бранью — словами, которых большинство людей не могло понять. Они свидетельствовали о его мистицизме и отстраненности от обычных людей.

Когда Жанне устроили очную ставку с Олива и Рето де Виллетт, которые рассказали о сцене в роще Венеры, она неистово бранилась и бушевала. Поскольку она не могла отрицать, что эта сцена действительно имела место, то не нашла ничего лучшего, как упасть в обмород. Когда надзиратель попытался помочь ей, она внезапно пришла в себя и укусила его в шею.

На фоне столь дикого поведения мадам де ла Мотт и причудливых речей Калиостро кардинад выглядел человеком хорошо воспитанным и даже честным. Его популярность росла с каждым днем, и, по мере того как неожиданно появлялись все новые истории, а судьи и народ пытались понять их смысл, крепла их уверенность в том, что кардинал стал жертвой обмана негодяев.

Олива родила в Бастилии ребенка, которого ее любовник тут же признал своим, и сразу же стала взывать к милосердию и христианским чувствам судей. Она сказала, что не сделала ничего плохого, лишь выдала себя за королеву, но ведь она понятия не имела, с какой целью. В тот момент, когда ее вызвали, чтобы дать свидетельские показания, она кормила свое новорожденное дитя грудью и умоляла членов парламента, чтобы они были так добры подождать, пока ее маленький сын не насытится. Все были глубоко растроганы, и члены парламента терпеливо ждали. В выпусках новостей появилось такое сообщение: «Перед лицом Природы Закон был вынужден замолчать». Какое впечатление она произвела на всех своим расстегнутым корсажем и длинными волосами, ниспадающими на плечи, которые были так похожи на мои! Когда появились признаки того, что она близка к обмороку, даже самые суровые законники готовы были подхватить ее на руки. Все были убеждены, что это очаровательное создание лишь послужило орудием в руках злоумышленников и что сама она абсолютно невиновна — хотя я уверена, что это было не так.

Затем настала очередь Калиостро, одетого в зеленый шелк, вышитый золотом.

— Кто вы и откуда прибыли? — спросили его.

— Я — знаменитый путешественник! — закричал он громким голосом, вызвавшим смех.

Но он тут же заставил всех замолчать своей красочной бранью. Думаю, многие из тех, кто присутствовал там, хотя и смеялись над ним днем, в зале суда, в то же время опасались того, что этот пользующийся дурной славой колдун может им навредить.

Итак, они стояли перед судьями — красавец кардинал, необузданная и прекрасная интриганка-графиня, очаровательная юная куртизанка с младенцем, прильнувшим к ее груди, авантюрист Виллетт и эксцентричный волшебник, колдун или мудрец. Каждый из них ожидал приговора судей. Этот приговор имел величайшее значение для всех этих людей, представших перед судом. Возможно, такое же большое значение он имел и для меня.

Решение суда было вынесено тридцать первого мая, в среду. В этот день суд открылся в шесть часов утра. Начиная с пяти часов улицы стали заполняться народом, и напротив Palais de Justice[115] собралась огромная толпа. Гвардейцы, конные и пешие, следили за порядком в людском море, заполнившим пространство от Нового моста до Рю-де-ля-Барилери.

При входе в Grande Chambre[116] собрались члены семейства Роганов. Все были одеты в траурные одежды. Вне всякого сомнения, они находились там, чтобы их присутствие послужило своего рода предостережением судьям, которые должны были пройти мимо них. Таким образом они желали дать понять, что не оправдать кардинала — значит нанести оскорбление знати в целом.

Было совершенно ясно, что Роганы решительно настроены на то, чтобы их родственник вышел из здания суда полностью оправданным и с него были сняты все обвинения. Мадам де ла Мотт судили первой и признали виновной. Да и как могло быть иначе, принимая во внимание имеющиеся доказательства? Под влиянием родственников кардинала двое судей заявили о своем намерении добиваться для нее смертной казни. Это было уловкой со стороны семейства Роганов, потому что если в суде разбиралось дело, которое могло повлечь за собой смертный приговор, то там не должны были присутствовать духовные лица. Из тринадцати служителей церкви, находившихся среди судей, только двое благосклонно относились к кардиналу Рогану. Следовательно, если бы все они были удалены из суда, то хотя Роганы и потеряли бы два голоса в свою поддержку, зато одновременно избавились бы от одиннадцати голосов против. Таково было могущество семейства Роганов.

Мадам де ла Мотт не была осуждена на смерть, но приговор гласил, что ее, обнаженную, палач должен отхлестать кнутом. Кроме того, ее должны были клеймить в плечо литерой «V», что означало «voleuse»[117], и заключить в тюрьму «Сальпетриер» до конца ее дней. Ее мужа, хотя он не присутствовал в суде, чтобы понести наказание за свои преступления, приговорили к пожизненной ссылке на галеры. Рето де Виллетт был сослан, а Олива освобождена, хотя ее не признали полностью невиновной, поскольку она действительно принимала участие в этой интриге, выдав себя за королеву.

С Калиостро все обвинения были сняты.

Однако в этой драме оставалась еще самая главная фигура, чье присутствие и вызвало такой огромный интерес к этому делу во всей стране.

Для этого человека требовали полного оправдания. Кардинал стал жертвой обмана негодяев, но его честность была неоспорима. Он был абсолютно невиновен.

Его адвокат заявил:

— Именно невиновность, господа, я и защищаю — и как человек, и как судья. И я настолько проникнут этим убеждением, что позволил бы разрубить себя на кусочки, чтобы выступить в ее защиту!

Итак, сражение было закончено. После шестнадцатичасового совещания кардинал был оправдан; и его репутация, осталась незапятнанной.

На улицах слышались крики. Торговки с рыбного рынка собрались возле Бастилии с цветами роз и жасмина. Толпы парижан — самых легковозбудимых людей на свете — ревом выражали свое одобрение:

— Да здравствует парламент! Да здравствует кардинал!

Узнав о решении суда, я неожиданно осознала, что оно означает для меня.

Это было величайшее поражение, которое я когда-либо испытывала. Вынося такой вердикт, парламент тем самым подразумевал, что для кардинала Рогана было вполне естественно ожидать, что я назначу ему свидание в версальском парке, и думать, что меня можно купить за бриллиантовое ожерелье.

Меня охватил ужас. Я бросилась на кровать и зарыдала. Когда мадам Кампан нашла меня там, мое бурное отчаянье встревожило ее, и она послала за Габриеллой, чтобы та пришла и утешила меня.

Когда я увидела их в моей спальне, этих двух милых женщин, которым я доверяла и знала, что они — мои друзья, я закричала:

— Придите и поплачьте о своей королеве, оскорбленной и принесенной в жертву интригам и несправедливости!

Потом я вдруг почувствовала гнев. Французы ненавидели меня, и в тот момент я тоже ненавидела их.