Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

• Название: Белая Роза. Игра теней
• Автор: Глен Кук
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-010931-8

Глен Кук — мастер захватывающего сюжета, один из немногих, кому равно подвластны искрометный юмор балагана и высокая героика эпической саги, магия слова — и магия живого мира, который вновь и вновь призывает к себе читателя.

Добро пожаловать в мир Черного Отряда — лучшей роты наемников на службе у зло вещей Госпожи и Десяти Взятых…

Они сражаются мечом и магией — и не сдаются даже тогда, когда не помогает ни магия, ни меч. Они знают: победа дается тому, кто умен, отважен и дерзок, тому, кто до конца верен себе. Они всегда готовы подтвердить свое право называться лучшей ротой наем ников во всей вселенной.

Не верите?

Прочтите — и убедитесь сами!

---

— Свинопасы нужны. Иначе все лесовики прихватят.

— Да, наверное.

Полковник принял Грая в личном кабинете.

— Когда же вы работаете, сударь? — пошутил Грай.

— Работа сама движется. Как двигалась уже веками. У меня проблема, Грай.

Грай сморщился.

— Проблема?

— Обличья, Грай. Мир живет восприятиями. А ты не соответствуешь своему облику.

— Сударь?

— В прошлом месяце у нас был гость. Из Чар.

— Я не знал.

— И никто не знал. Кроме меня. Это было нечто вроде длительной неожиданной проверки. Такое случается.

Сироп уселся за стол, отодвинул в сторону шахматную доску, на которой они так долго соревновались. Он вытащил из укромного местечка за правой ножкой стола длинный лист бумаги. Грай заметил паучий почерк.

— Взятый? Сударь?

Грай каждый раз почти забывал добавить «сударь», и привычка эта Сиропа очень беспокоила.

— Да. От Госпожи, со всеми полномочиями. Он не пережимал, нет. Но рекомендации делал. И упоминал людей, чье поведение кажется ему неприемлемым. Твое имя стояло в списке первым. Какого беса ты шляешься по округе всю ночь?

— Думаю. Заснуть не могу. Война сделала что-то. Я многое видел. Повстанцы. Мы не ложились спать из страха, что они атакуют. А если уснешь — во сне видишь кровь. Горящие дома и поля. Визг скотины и детей. Это было хуже всего. Плачущие дети. Я все еще слышу их плач. — Он почти не преувеличивал. Каждый раз, ложась в постель, он слышал детский плач.

Он говорил правду, вплетая ее в ложь. Детский плач. Дети, чьи голоса преследовали его, были его собственными невинными младенцами, брошенными из боязни ответственности.

— Знаю, — ответил Сироп. — Знаю. Во Рже убивали детей, чтобы те не попали к нам в руки. Самые жестокие из солдат плакали, видя, как матери бросают со стены своих младенцев и кидаются вслед за ними. Я никогда не был женат, и детей у меня нет. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя дети были?

— Сын, — ответил Грай тихо и сдавленно, едва не вздрагивая от боли, — и дочь. Двойняшки. Давно и далеко отсюда.

— И что стало с ними?

— Не знаю. Надеюсь, что они еще живы. Они примерно ровесники Кожуху.

Сироп поднял бровь, но промолчал.

— А их мать?

Глаза Грая стали железом. Раскаленным железом клейма.

— Умерла.

— Мне жаль.

Грай промолчал; выражение лица его наводило на мысль, что ему вовсе не жаль.

— Ты понимаешь, что я говорю, Грай? — спросил Сироп, — Тебя приметил Взятый. А это нездорово.

— Понял. А кто из них?

— Не знаю. Кто у нас из Взятых интересуется мятежниками?

— Какими мятежниками? — фыркнул Грай. — Мы их при Чарах стерли с лица земли.

— Может быть. Но есть еще эта Белая Роза.

— Я думал, ее вот-вот возьмут.

— Да, ходит такой слух, что ее еще до конца месяца в кандалы закуют. С тех пор, как мы о ней впервые услышали, так он и ходит. Она быстро бегает. Может быть, достаточно быстро. — Улыбка Сиропа померкла. — Ну, когда Комета вернется, меня тут уже не будет. Бренди?

— Да.

— Шахматишки? Или на работу спешишь?

— Да пока нет. Одну партию.

На середине игры Сироп напомнил:

— Не забудь мои слова. Взятый сказал, что улетает. Но это его слова. Может, он тут за кустами прячется.

— Буду осторожен.

Еще бы. Только внимания Взятого ему не хватало. Он слишком далеко забрался, чтобы рисковать по пустякам.

Глава 12 Равнина Страха

Была моя вахта. В желудке стояла гложущая, свинцовая тяжесть. Высоко в небе весь день кружили точки. Парочка вертелась — патрулировала — там и сейчас. Постоянное присутствие Взятых было недобрым знаком.

Чуть ниже планировали в послеполуденных небесах две пары мант. На восходящих потоках они поднимались, потом, кружа, опускались, поддразнивая Взятых, пытаясь подманить их поближе к границе. Они недолюбливали пришельцев вообще, а этих — особенно, потому что те раздавили бы мант, если бы не другой чужак, Душечка.

За ручьем прохаживались бродячие деревья. Блестели мертвые менгиры, пробужденные каким-то образом от обычной спячки. Что-то назревало на равнине — нечто, чего ни один чужак не поймет.

За пустыню зацепилась огромная тень. В вышине плыл, бросая вызов Взятым, одинокий летучий кит. Порой до земли долетал едва слышный низкий рев. Первый раз слышу, чтобы кит говорил. Для них это признак ярости.

Забормотал, зашептался в кораллах ветер. Праотец-Дерево пропел возражение киту.

— Скоро твои враги придут, — произнес менгир рядом со мной.

Я вздрогнул. Его слова напомнили мне недавний ночной кошмар, не запомнившийся, но полный ужаса.

Я не позволил себе пугаться подлой каменюги. Сильно пугаться.

Что они? Откуда пришли? Почему отличаются от обычных камней? И если уж на то пошло — почему равнина так дико отличается от всего мира? Почему она так жестока? Покамест нас терпят как союзников против более серьезного врага. Но посмотрим, сколько продержится эта дружба, когда Госпожа падет.

— Когда?

— Когда будут готовы.

— Великолепно, каменюга. Объяснил.

Мой сарказм не прошел незамеченным — просто его не откомментировали. Менгиры сами славятся сарказмом и ядовитым языком.

— Пять армий, — пояснил голос. — Долго ждать не будут.

Я ткнул пальцем в небо:

— А Взятые летают как хотят. Беспрепятственно.

— Они не чинят препятствий.

Сущая правда. Но извинение слабое. Союзники должны быть союзниками. Летучие киты и манты обычно считают одно появление на равнине достаточным препятствием. Мне пришло в голову, что Взятые могли их подкупить.

— Неправда, — Менгир подвинулся. Теперь его тень падала мне на ноги. Я наконец оглянулся. В нем было каких-то десять футов. Недоросль.

Он прочитал мои мысли. Черт.

Менгир продолжал сообщать мне то, что я и без него знал.

— Не всегда можно вести дела с позиции силы. Будь осторожен. Народы собрались, чтобы переоценить целесообразность вашего присутствия на равнине.

Ах вот как. Этот булыжник-трепач, оказывается, посланник. Местные испуганы. И некоторые думают, что избавятся от неприятностей, выставив нас за дверь.

— Да.

Слово «народы» не слишком точно описывает тот межвидовой парламент, что принимает тут решения, но лучшего не подобрать.

Если верить менгирам — а они лгут только путем умолчания или обобщений, — то равнину Страха населяют более сорока разумных видов. В число известных мне входят менгиры, ходячие деревья, летучие киты и манты, горстка людей (как дикари, так и отшельники), два вида ящериц, птица вроде сарыча, большая белая летучая мышь и исключительно редкая тварь наподобие перевернутого верблюдокентавра. Я хочу сказать, что человеческая часть у него задняя. Бегает оно вперед тем местом, которое у всех других существ называется задницей.

Наверное, я встречал и других, но не узнавал.

Гоблин утверждает, что в сердце больших коралловых рифов живет маленькая мартышка, в точности похожая на Одноглазого в миниатюре, — но когда речь заходит об Одноглазом, Гоблину верить нельзя.

— Я обязан принести весть, — сказал менгир. — Чужаки на равнине.

Я задал вопросы. Не получив ответа, раздраженно обернулся. Менгир уже исчез.

— Чертова каменюга…

У входа в Дыру стояли, наблюдая за Взятыми, Следопыт и пес Жабодав.

Мне передавали, что Душечка тщательно допросила Следопыта — я-то пропустил эту часть — и допрос ее удовлетворил.

Я тогда поспорил с Ильмо, которому Следопыт понравился.

— Напомнил мне Ворона, — заявил Ильмо. — Пара сотен Воронов нам бы пригодилась.

— Мне он тоже напоминает Ворона. Именно это мне и не нравится, — Но что толку спорить? Так не бывает, чтобы все всем нравились. Душечка полагает, что с ним все в порядке. Ильмо с ней согласен. Лейтенант его принял. Почему я дергаюсь? Черт, если он слеплен из того же теста, что и Ворон, то у Госпожи большие неприятности.

Скоро его проверят. Что-то у Душечки на уме. Подозреваю, упреждающий удар. Вероятно, по Рже.

Ржа. Где поднял свою звезду Хромой.

Хромой. Восставший из мертвых. Я сделал с ним все, что можно, только что тела не сжег. А надо было, наверное. Проклятие.

Самое страшное — подумать: «А один ли он?» Не избежали ли прочие верной смерти? Не прячутся ли где-то, чтобы изумить мир своим появлением?

На ноги мне упала тень. Я очнулся от раздумий. Рядом со мной стоял Следопыт.

— Ты выглядишь расстроенным, — сказал он.

Должен признать, был он отменно вежлив.

Я глянул на кружащие в небе напоминания о битве.

— Я солдат, — ответил я, — старый, усталый и запутавшийся. Я сражаюсь дольше, чем ты живешь на свете. И все жду, когда мы чего-нибудь добьемся.

Он улыбнулся — слабо, почти скрытно. Мне стало неуютно. Мне было неуютно от всего, что он делал. Даже от его проклятой собаки, хотя она почти все время дрыхла, Как она одолела дорогу от Весла при такой лени? Работа-то нелегкая. А этот пес — клянусь! — даже жрать не торопился.