Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 2

• Название: Александр Дюма Великий. Книга 2
• Автор: Даниель Циммерман
• Издательство: ТЕРРА; Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00858-3

Подробная биография — настоящий путеводитель по творчеству Александра Дюма-старшего (1802–1870) — принадлежит перу известного современного романиста, лауреата многочисленных литературных премий Даниеля Циммермана.

Во вторую книгу вошли: продолжение биографии Дюма и не публиковавшиеся ранее исследования писателя по истории Франции под общим названием «Жак Простак».

---

Но так или иначе «Исаак Лакедем» просто ошеломляет уровнем культуры и представляет собой настоящее пиршество для чтения. Ни малейшего религиозного чувства, но аромат первозданной сказки. Странно, что эта великая книга недоступна современному читателю, разве что в очень старых и редких изданиях[117]. В момент начала работы над ней Александр настолько поглощен ее сюжетом, что пишет директору «Constitutionnel» следующее: «[Моей копии], стало быть, вам долго ждать не придется: я больше не сочиняю, я просто себе диктую». Если для его собственной газеты «le Mois» ему диктовал Господь, то теперь мы с удовольствием можем констатировать, что он обходится уже без посредников. Странствия его по Истории и мифологии начинаются в страстной четверг года 1469-го на Аппиевой дороге, наводненной разбойниками. Исааку они, разумеется, не страшны, ибо он бессмертен. Между тем один из разбойников с ним очень мило обходится, и Исаак решает отблагодарить его, подарив сокровища, вовремя вспомнив, где они были зарыты шестнадцать веков назад. Другой разбойник не хотел уступить ему дорогу, и Исаак преподает ему урок стрельбы из гигантского лука, который никто из людей не мог натянуть, кроме него самого. Может быть, только Генералу это бы удалось. Исаак входит в Рим. Появляется папа, благословляет народ, начинает омовение ног тринадцати паломникам. Исаак заявляет, что недостоин этой чести и взамен умоляет, чтобы папа выслушал его исповедь, согласие дано. Исаак признается, что отмечен каиновой печатью. Папа отступает от него, Исаак умоляет его дослушать. Точнее говоря, Александр просит у читателя разрешения «поставить себя на место говорящего», и в этом немало преимуществ.

Возвращение к началу новой эры. Дабы его не обвинили в том, что он взял себе в соавторы Иоанна или Луку, Александр предпочитает написать пятое евангелие. И если в описании основных событий он не слишком отличается от своих святых собратьев, то гораздо больше внимания все же уделяет встречам Иисуса с Сатаной, предстающим здесь в качестве великого любителя Истории, и, кстати, любопытно, что он предсказывает будущее, в точности как Жозеф Бальзамо в «Графине де Шарни». Со своей стороны, Христос показан не столько божественным созданием, сколько человеком, наделенным сверхъестественными способностями. Не стоит и добавлять, что по сравнению с рассказами его собратьев рассказ Александра гораздо живее, наполнен диалогами, поразительными формулировками и взрывными репликами. По дороге на Голгофу Иисус просит у Исаака Лакедема дать ему напиться, помочь нести крест и отдохнуть на его скамейке. Во всем этом Исаак отказывает «фокуснику». И тогда Иисус осуждает его на вечные странствия вплоть до Страшного суда. Исаак берет свой посох, и нечего и пытаться коротко пересказать его странствия и встречи с Аполлонием Тианским, Медеей, кентавром Хироном, послужившим ему верховой лошадью, или сфинксом, которого он использует в качестве геликоптера для полета на Кавказ. Прометей все еще там прикован, и Исаак рассказывает ему о существовании нового бога. Счастливая весть для Прометея: он помог Зевсу победить Кроноса, то есть заменить одно верховное существо другим, и пришествие третьего может помочь ему преодолеть проклятие второго и, наконец, обрести смерть. Исаак согласен ему в этом помочь при условии, что Прометей скажет, как найти Парок. Прометей обещает. И Исааку ничего другого не остается, кроме как срубить все леса на кавказских горах, сложить из них огромный костер и в огне сжечь того, кто принес огонь людям.

Исаак снова снаряжает своего верного сфинкса в направлении к Беотии, поскольку он считает себя теперь Прометеем по отношению к новому богу и у него уже есть план, как с этим богом бороться. Благодаря сведениям, полученным от своего предшественника, он предпринимает путешествие к центру Земли, гораздо более увлекательное, чем описанное Жюлем Верном. Паркам там становится все труднее осуществлять свою работу из-за коченеющих ног, трясущихся рук, всех этих болезней, свойственных пожилым людям и мешающим им как следует вращать колесо и действовать ножницами и веретеном, ну да ладно, они знают, что им не так уж много и осталось. Исаак восстанавливает нить жизни Клеопатры, достаточно ее связать вновь, чтобы Клеопатра воскресла, и развязать, чтобы она снова превратилась в мумию. Снова садится он на своего любимого сфинкса, и в путь, в Египет. Там он проникает в гробницу Клеопатры, смотрит на засушенный труп, «потом, пожав плечами:

— О! — пробормотал он, — так из-за этой горсточки костей, которую я вижу теперь, Антоний потерял владычество над миром».

Он связывает нить. Клеопатра оживает, снова становится прекрасной. Исаак объясняет ей свой проект. Новый бог — его личный враг, и он отныне будет использовать любую возможность, чтобы сразиться с новой религией. Но «в одиночку человек ничего не может: для достижения цели ему необходим союз с другим гением», и прекрасная женщина прекрасно может послужить второй половиной гениального гермафродита. Клеопатра не торопится возложить на себя эти функции, ее интересует, сохранит ли она навсегда красоту и богатство, сможет ли вечно любить и быть вечно любимой? Исаак ей это обещает при условии, что она использует «все это как оружие против бога, который запретил любовь, могущество, богатство, молодость и красоту». Клеопатра соглашается, они выходят из гробницы. Она спрашивает, куда они идут. В Рим, чтобы наставить нового императора. Кто же это?

«— Юный принц, полный надежд: сын Агенобарба и Агриппины, Луций-Домиций-Клавдий Нерон… Ты станешь его любовницей, а я — его фаворитом. Я назову себя Тигеллином, а ты — Поппеей! Ну же, пойдем!»

И на этом все кончается, какое разочарование! Тем не менее и в этом виде «Исаак Лакедем» может восприниматься как попытка демистификации Нового Завета, аналогичная «Toledoth Yeshuh», этому евангелию гетто, питавшему антисемитизм Лютера, ярость Бейля или презрение Вольтера, для которого это была лишь «груда раввиновских бредней гораздо ниже «Тысячи и одной ночи»[118]. Тексты эти, составленные между II и X веками, по-иному рассказывают жизнь Иисуса. По их версии, Мария была изнасилована соседом, то есть речь шла либо об адюльтере, либо просто-напросто о проституции. Возмущенный рогоносец Иосиф уходит из дома. Иисус оказывается «бастардом», именно на этом настаивают все тексты, бездельником, осмелившимся критиковать Священное писание в присутствии своего учителя, преступление, караемое смертью! Это также и лицемер, называющий себя сыном Божьим и подкрепляющий это утверждение чудесами, тогда как на самом деле он не более чем обыкновенный фокусник, укравший из Храма письма, толкующие Имя Божье, откуда и его сила. И, следовательно, достаточно и Иуду наделить подобной же силой, чтобы он смог тем же оружием сразиться против Иисуса.

Был ли Александр знаком с какими-нибудь текстами из «Toledoth Yeshuh» или это просто совпадение? Возможно, что и был, ибо знания его огромны, он близко знаком с известным эрудитом и директором библиотеки Арсенала Полем Лакруа, а также мог получить один или несколько текстов от Эдгара Кине, атеиста и специалиста по истории религий. Так или иначе «Вечному жиду литературы» вскоре суждено повторить проклятую судьбу Исаака Лакедема. Империя провозглашена 2 декабря 1852 года. Роман начинает печататься в «Constitutionnel» через восемь дней после этого. В середине января газета предупреждает своих читателей, что «чувство приличия» вынуждает ее опустить всю историю Иисуса Христа. Кампания в печати против Александра, и «l’Univers» разве что впрямую не называет его евреем-богоубийцей: «В бесчестной профанации, которую позволил себе г-н Дюма, более всего удручает не скандальность, не безбожие и даже не святотатство, но глупость автора, выражение идиотического удовлетворения и простодушие, с которым он оскверняет вечную и восхитительную истину». Александр устремляется в Париж, куда уже несколько раз ненадолго наезжал и в прошедшем году. Он просит Наполеона-Жозефа Бонапарта заступиться за него. Бывший депутат-монтаньяр и оппозиционер по отношению к своему кузену принцу-президенту, он по-прежнему занимает антиклерикальные позиции, хотя и является сторонником Империи и ее высшим должностным лицом. Он охотно соглашается поехать вместе с Александром к министру полиции Мопа. Но какая-либо сделка с цензурой оказывается совершенно невозможной. Труд разорен, крылья летающего сфинкса перебиты, и вслед за ним рухнул и Исаак, Александру понадобится время, чтобы подняться вновь.

Но порою срабатывает и еврейская солидарность, в особенности если в основе ее, как у Симона Гиршлера, лежит безграничное восхищение перед тем, кто, вместо того, чтобы бесконечно размышлять над писаниями других, тоннами производит их сам. И сей бывший секретарь в Историческом театре берет в свои руки все дела Александра в Париже. Он улаживает неприятности со счетами издателей, газет, театров, уговаривает подождать сто пятьдесят три официальных кредитора — от портного до виноторговца, от оружейника до цветочницы[119]. Он общается с банкирами, судьями, судебными исполнителями. И в апреле 1853 года добивается вполне достойного соглашения с кредиторами о том, что сорок пять процентов от авторских прав Александра на уже существующие и будущие произведения пойдет в уплату долгов, а пятьдесят пять останется у Александра. Следовательно, он может уже помышлять об окончательном возвращении в Париж. Поскольку дом в Брюсселе снят до 1855 года, он оставляет его Мари и семейству Парфе. Готовится грандиозный прощальный банкет для ссыльных республиканцев и бельгийских друзей, Александр встает у плиты. Ноэль Парфе приносит ему на кухню свою расходную книгу, он хочет, чтобы Александр проверил, честно ли он ее вел, и подтвердил это документально. Великий повар взял книгу и с громким хохотом бросил ее в печь: