Борис Тумасов - Мстислав

• Название: Мстислав
• Автор: Борис Тумасов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0074-8

Писатель Борис Тумасов посвятил свой роман о Киевской Руси первой половины XI в. Центральный герой романа - князь тмутараканский и черниговский Мстислав, один из сыновей великого князя киевского Владимира I Святославича.

---

А старик, воин Путята, верно служил и смерть принял достойно. Таких, как Пётр и Путята, великое множество, на них земля держится. Они её красят, они ей защита.

Разве мог Мстислав не вспомнить тех смердов, какие встали на пути убегавших печенегов?

Смертью смерть поправ, как записано в Писании, они врага изничтожали, чтоб вдругорядь не смел пойти на землю Русскую, и сами полегли достойно…

Ими, смердами, красна Русь.

Судом праведным будет судить его, Мстислава, Всевышний, но какой мерой станут измерять потомки его деяния? От Господнего суда не скроешься, от человеческой молвы и веками не заслонишься.

Мстислава суд потомков больше страшил, чем суд Господень, потому как Господний суд - суд справедливый, а человеческий не всегда.

И ещё Мстислав спрашивал себя, отчего не задумывался об этом в Тмутаракани? И ответ был один - там осталась молодость, здесь настала пора зрелости.

Как раненый хищный зверь, забравшись в своё логово, зализывает раны, так и хан Булан, укрывшись в глубокой степи в низовьях Дона, старался забыть о потерях. Он убеждал мурз и беков, что время от времени надо очищать родник от грязи.

- Те, кто остался в Урусии, были плохими воинами, и о них не стоит сожалеть. Сила орды не иссякла, а печенежские бабы нарожают новых воинов.

Но хану Булану ли не знать: в вежах много недовольных. Косится на него и Демерчей. Поэтому он сказал как-то начальнику охраны, рябому богатырю Поливану:

- Темник Демерчей зло таит, а собаку, рычащую на хозяина, убивают.

Сказал и ощерился. Начальник охраны понял хана, и когда Демерчей явился в юрту Булана, Поливан взмахом сабли отсек темнику голову.

Притихли в вежах. Велик хан, если не побоялся казнить Демерчея…

Тёмная ночь, откричали последние петухи. Где-то далеко-далеко небо временами разрезала молния, но гром не докатывался. После дождя парило, и воздух душный. В хоромах жара и дышать трудно. Разбросалась Добронрава, не спится. Тмутаракань вспоминала. В такую пору море замирало, вздыхало теплом, а вода горячая. Бывало, окунётся Добронрава, ляжет на песок, смотрит в небо. Звёзды крупные, редкие и перемигиваются. О чём думалось тогда? Теперь и не упомнишь. В такую погоду ждали шторма, он не щадил рыбаков и мореходов, и если Бажен был на лове, Добронрава молила Бога, чтобы брат поскорее возвратился домой.

Глядя на звёзды, она иногда думала о том, какие на них небожители, или это пристанище богов? Всевидящих, могучих, грозных…

Гадала Добронрава, каким будет её суженый, и мыслила, что станет княгиней… Но в том ли счастье, поди теперь разберись.

Ходила с черниговцами на печенегов, и будто молодость вернулась, когда с Мстиславом хазар били.

Мстислав заботливый, добрый, но уже чужой. Да и что связывает их? Разве годы, прожитые вместе.

Годы неумолимы. Была девочкой, годы тянулись медленно, а нынче не успеешь оглянуться, нет года. 1ак и жизнь уйдёт незаметно. Но Добронрава о том не сожалеет, бездетная старость страшит, попрёки, пустоцветом отцвела, дескать, княгиня.

Совсем ребёнком, помнит, возле их домика росла яблоня. Каждую весну она одевалась в белое платье, но лепестки опадали, и яблоня не плодоносила. Отец срубил дерево, заметив: «Какая от него польза!»

И она, Добронрава, как та красивая яблоня. А в Библии записано: «Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоём…»

В полночь поднялся ветер, задул рывками, с подвыванием. О чём пел ветер и кому? Рыбакам и мореходам он вещал опасность, а ей, княгине? Может, разделяет с ней её неутешное горе?

Ветер где летал и что видел? И в порыве ветра чудится ей,отвечает он, будто пролетал над морем Сурожским, передыхал на обрывистом тмутараканском берегу и принёс ей поклон от родного края.

Если бы ветер заговорил, он о многом поведал бы ин опускался на дворцы императоров и королей, в дома богачей и хижины бедняков. Он видел людей в горести и радости, рождение и смерти…

Добронрава надела сарафан, вышла во двор. Небо в тучах, срывались редкие крупные капли дождя, ударяли по тесовой крыше. Темнели вековые дубы, разросшиеся в два обхвата, за ними стеной высились бревенчатые постройки.

Неожиданно княгиня увидела, что она не одна, рядом стоял Мстислав. Давно ли он здесь и почему?

Мстислав молча обнял её за плечи, повёл в хоромы и она вдруг почувствовала, как тревоги покидают её, уступая место душевному покою…

9

Гасла заря, когда Ярослав вышел на красное крыльцо. Возле поварни суетилась челядь, пилили и кололи дрова, разжигали печи. При свете жировых плошек стряпухи готовились варить и жарить. Из пекарни на весь двор тянуло свежевыпеченным хлебом.

В хлеву мычали коровы, и тугие струи молока звонко били в подойник. Княгиня Ирина любила по утрам горячий хлеб и парное молоко.

Вернувшись из дозора, гридни рассёдлывали коней, переговаривались. Князю интересно, где они несли караул, но он не стал спрашивать. Спустившись с крыльца, направился в Десятинную церковь, возведённую ещё князем Владимиром. Отец дал ей десятую часть от своего дохода, оттого и название у неё Десятинная. Сегодня заутреню правил митрополит. Ярослав уже слушал Паисия, когда тот вёл обедню. После её окончания у них состоялся разговор.

- Князь, - сказал Паисий, - достойно хвалы твоё усердие послужить во славу Господу. Смотрел яз на храм Святой Софии, и чувство благодарности наполняло моё сердце к тем искусным мастерам, какие её возводили. И те, князь, за то хвала. Но думал ли ты, сын мой, когда будет положен последний камень, как украшать станешь храм? Кому роспись делать, лики святых писать, картины евангельские?

Рано или поздно Ярослав ждал такого вопроса и готов был к нему.

- Владыка, с нынешнего лета откроем в Киеве мастерскую, где со всей Руси соберём живописцев.

- А не окажутся ли они богомазами?

- Мы-то зачем, владыка? Лучших покличем!

- То так, сын мой, но хочу яз просить патриарха константинопольского Михаила прислать в Киев знатного мастера, какой и сам бы кистью владел и догляд за мастерами вёл.

- Я ли возражаю, владыка, и к просьбе твоей к патриарху присоединюсь.

Разговор перебросился на книжную хоромину, и митрополит сказал, что будет она в Софийском храме и для того привёз он с собой монахов с Афона. Луку он оставит на митрополичьем дворе, а Серафима отправит к князю. Лука и Серафим не только с греческого, но и с латинского переводить горазды.

Ярослав давно думал звать в Киев переводчиков. Приездом митрополита князь доволен. Давно мечтал он о митрополии, когда Киев станет и духовным центром Руси. Здесь, у митрополита киевского, епископы посвящаться будут.

Мудр и грамотен Паисий, однако послушал Ярослав обедню и подумал, надобно впредь иметь митрополитов из русских. Не потому, что Паисий грек, он владыка достойный, только в русском языке слаб, в службе нередко к греческому прибегает, особенно в проповеди, а люду непонятно… Иллариона бы в митрополиты. Грамотен и талантом не обижен. За веру Христову и справедливость от Святополка пострадал, окривел.

Князь вошёл в церковь. Горели свечи, скупо освещая лики святых. Пел хор. Служба началась. Ярослав встал на своё место рядом с алтарём. Успел заметить воеводу Александра с боярыней и Добрыню с женой.

С вечера звал к заутрени Ирину, отказалась. Великой гордыней обуяна княгиня. Ярославу до сего часа стыдно, как вела себя Ирина, когда Мстислав с Добронравой, отбив печенегов, в Киев приехали. Княгиня Ирина с Добронравой как с холопкой разговаривала. А Ярославу Добронрава понравилась, и лицом пригожая, и сама ладная, скромна и умом не обижена. Вида не подала на поведение Ирины, встала выше княгини киевской…

Из церкви Ярослав направился на пристань, где, как ему сказали, вчера бросил якорь дракар торговых викингов. Варяга увидел издалека. С головой льва над носовой частью, со спущенными цветными парусами, он замер у причала.

Третье лето не появлялись варяги в Киеве, и князь хотел повидать кормчего, но на дракаре, кроме караульных, никого не было, викинги ночевали на варяжском подворье.

Рядом с дракаром стоял корабль греков из Херсонеса, несколько ладей из Новгорода и Смоленска. Новгородские и смоленские гости на Царьград настроились и в караван сбивались, всё безопасней путь.

На гору Ярослав ворочался, когда открылись городские ворота и потянулись на торг смерды из окрестных сел, разный люд. В ремесленных слободах и на Подоле застучали молоты кузнецов, запахло окалиной.

День в Киеве начался.