Олег Иконников - Большая Медведица

• Название: Большая Медведица
• Автор: Олег Иконников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Я буду искренне рад, если честные и порядочные люди узнают себя в этой книге. Пусть будет спокойно у них в душе и сердце — это действительно они.

Люди с черной совестью и сознанием, которым вдруг покажется, что пишем мы о них, пусть будут неспокойны — о них здесь нет ни слова.

Мы с братом считаем, что недостойны они, что бы о них писали книги. И если у них все же зачешутся руки, чтобы подать в связи с «Большой Медведицей» на авторов в суд, чтобы они возместили им не столько моральный, сколько материальный ущерб, заранее говорим — это не вы, будьте спокойны. Имена, фамилии, клички, названия населенных пунктов, время — изменены.

Я воровал, грабил и убивал. Затем сам схлопотал свинцового шмеля. Из навылет простреленной шеи текла мне под щеку моя, черная почему — то кровь. Некоторые преступления я совершал хладнокровно, на других адреналинило. Иногда совесть мучила сознание и душу, иногда нет. Взяли меня раненого, без сознания, иначе живым бы я не сдался. Но судьба распорядилась по-своему и саночки, на которых я катался, пришлось тащить назад, в гору. Много и часто я думал о жизни и смерти, своей и чужой. Мечтал и представлял, любил всем сердцем, точно также ненавидел и всегда жалел, что судьба моя сложилась так, что кроме боли и зла людям я больше ничего не дал. Жалел я о прожитом и пролитом, жалел и вот, наконец, пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы.

Мою, уголовную хребтину сломал стыд.

Олег Иконников, 1996 год

---

Грознов умылся, почистил зубы, всухомятку съел бутерброд с колбасой и когда на вызов сработала рация, даже не стал отвечать, накинул ветровку и отворил дверь. Мимо него в квартиру шмыгнул Гряг, Серега до щелчка английского замка притворил дверь и аршинными шагами заспешил на улицу. В служебной «шестерке», опустив лобасную с небольшими залысинами голову на грудь, дремал Ушатов.

— Проклятый КГБэшник, — постучал в стекло дверцы Грознов, — открывай, кого заперся-то?

— Инструкция, Николаевич, инструкция, — потирая до синевы выбритые скулы, Ушатов впустил в салон начальника, — и не ори, не дома. — кивнул он на заднее сидение, где сладко посапывал Кунников.

Сдвинув чуточку взад седушку, Грозно умостил свое не полное, а большое, ладно сбитое тело в машине и закурил.

— Погнали, Васька.

— Гоню, — улыбнулся тот и на левой щеке его образовалась не ямочка, а целая ямина, за которую бабы и любили матерого опера, — ты только не усни, Николаевич, а то я тоже, того.

— Я тебе дам того, у меня трое детей.

— Вот ты и не спи.

— Ну ладно, спрашивай тогда о чем-нибудь.

По пустым улицам газовать было одно удовольствие, облетевшие тополя позволяли задолго до перекрестков замечать, что там происходит, а уж глядел и чувствовал Ушатов от Бога.

— Вот я тебе сейчас из койки выдернул, ты ведь жене что-нибудь наврал?

— На Луну говорю полетел.

— А она?

— Без лунного камня сказала не возвращайся.

— Серьезное предупреждение, как думаешь выкручиваться?

— На обратном пути с первомайского карьера камушек прихвачу, вот и все, хитрый я?

— Хитрый, — растянул слово капитан, — только громадный не бери, если Борисовна поймет, что каменюга не с Луны, плохо все кончится.

— Дельный совет, — явно передразнивая Ушатова, растянул первое слово Грознов, — теперь давай ты заливай, страшное что-нибудь знаешь?

— Страшное, — Григорьевич, не отрывая взгляд от дороги выудил из кармана Серегиной ветровки пачку сигарет и вытряхнул одну фильтром себе в зубы, — вчера младшую в детсад повел, ее на горшок приспичило, а я на службу опаздываю. Ну посадил принцессу на горошину, она, красавица, свалилась и горшок опрокинула, я ее по попе, она кажется обиделась на меня. Страшно?

— Элемент садизма в этой истории, конечно, присутствует. — пробурчал Кунников и сел, с удовольствием потянувшись руками и ногами. — Давайте кофейком меня поите.

— Во дает. — ухмыльнулся Грознов и вытащил из плотно сжатых губ зама недокуренную «Магну» — Это ты, дружок, должен нас кофе баловать, ты ведь холостой.

— Не-е, — не согласился с ним Игорь, — обо мне некому позаботиться, а у вас жены есть.

— А мы кофе не употребляем, точно, Серега? — посмотрел на него Ушатов.

— Точно.

— Это вы свое не пьете, а мое будете, — полез в дипломат следователь, — с молочком.

— Ну если только с молочком, — затянулся и ткнул окурок в пепельницу Грознов, — Игорь, а че ты не женишься?

— С парашютом завяжу, — скручивал тот с горловины литрового термоса крышку, — и окольцуюсь поди.

— Так ты прыгаешь? — заинтересованно повернул к нему голову Серега, у которого старший сын Аркадий занимался парашютным спортом. — Прыжков много?

— По-моему триста, но пока все без парашюта.

— Так ты во сне летаешь?

— Конечно! — вроде как удивился Грозновской недогадливости Игорь. — Я что на сумасшедшего смахиваю?

— Нет вроде бы, но летать во сне ты будешь до самой пенсии.

— А это значит…

— Что жениться ты не собираешься.

— Во! — поднял ему крышечку от термоса, наполненную горячим кофе Кунников. — Соображаешь, жениться — расходиться мне не грозит.

— Нам тоже.

— Как сказать, вон зама твоего супруга из дома выгоняет.

— Васька, врет ведь он?

Не так давно Ушатов действительно имел неприятный разговор с женой, но не настолько, чтобы его попросили с хаты.

— Ленуся моя как узнала, что примерно еще шесть месяцев я дома редко ночевать буду, естественно, не обрадовалась. Кончим с «Акацией», вот тогда…

— Мечтать не вредно, — то ли оборвал его, то ли поддержал начальник и не сговариваясь троица притихла, понимая, что за этим делом подканает следующее и не известно пока, будет оно легче или тяжелее этого.

Ветерка взяли проще, чем предполагали. Начальник милиции Алимов позвонил ему по телефону домой и через сорок минут тот, как обычно чистенький и опрятно вкованный, вошел в его кабинет.

— Вызывали?

— Присаживайся, Алексей Владимирович, вот ознакомьтесь и распишитесь. — Кунников с некоторым чувством удовлетворения наблюдал, как читал Леха постановление о возбуждении против него уголовного дела.

— Все понятно?

— Да вроде так.

— Что так? — сразу уцепился следователь.

— Напечатано четко, а о убийстве, о котором в вашей бумаге нарисовано, ничего не знаю.

Не снимая наручников, Ветерка завезли домой. Настя была на работе, так что не терпевший слез Ветерок от прощальной сцены был избавлен. Быстренько скидал в рюкзак трусы, носки, полотенце и в полдень синий «Жигуленок» выскочил из Первомайска.

Ночь Леха провел в читинском КПЗ, а утром за ним приехал конвой из отделения милиции, где когда-то служил мент, которого убили в июле прошлого года. Бить Ветерка начали, как только «воронок» тронулся с места, давненько он не попадал в такую мясорубку, но это были только цветочки. Спустя три дня Леха не в состоянии был доползти даже до «параши» и когда Грознов забрал его к себе, то черно-желтая шкура Ветерка вздохнула с облегчением. Понимая, что с арестованным разговаривать, когда тот находится в таком состоянии бесполезно и давая ему прийти в себя, и одновременно пряча Леху от читинской милиции, Кунников этапировал его в тюрьму города Якутска. Показаний Ветерок не дал.

Понесло жаренным, Агей чутко это уловил и свалив с поселка в Читу, затырился.

Как не осторожничал Слепой, но двадцать шестого КГБэшники взяли и его с Корешом, когда они появились в Первомайске проведать свои семьи. Показания давать оба отказались. Кореша утартали в читинскую «кадушку», а Слепому пришлось больше недели позагорать в КПЗ.

***

Третьего октября централ как будто вымер, такая стояла тишина. В камере Святого негромко базарившие меж собой зеки, гуртовались у единственного и тщательно тыринового от шмонов компактного транзистора, слушая репортажи из Москвы. Президент и Руцкой поносили друг друга последними словами, кто-то штурмовал телецентр в Останкино. Вице-президент России с народными депутатами заперся в Белом доме, Ельцин отправил туда войска.

— Как думаешь, Олега, чем все кончится?

— Чем бы вся эта каша не закончилась, таких, как мы, Саня, в первую очередь расшмаляют. Не знаю пока, кто прав, кто виноват, но то, что Ельцин в Беловежской пуще, преследуя личные цели, сожрал Горбачева и тем самым развалил СССР — это точно. Ни капли не удивлюсь, если он прикажет открыть палубу по Белому дому.

— Лишка двигаешь, — засомневался Ушан.

— Дай Бог, чтобы ты оказался прав, но Ельцин не только президент нашей страны, а еще и просто человек, вот в этом-то качестве он мне и не нравится. Был первым секретарем горкома партии Москвы, затем отказался от коммунистической идеи, потом по-моему на девятнадцатой партконференции попросил у коммунистов реабилитации, сейчас опять прет против них. Жестко поступит против тех, кто в данный момент не с ним, вот увидишь.

— Может быть, ход у него и в натуре видимо один, чтобы у власти удержаться.

Как Святой и предполагал, случилось худшее. Танки стреляли по Белому дому. Осажденные, из переполненных смертью автоматов, поливали свинцом шедших в атаку солдат, а тех — отправил убивать избранников народа Президент.

— Ну и дела, — давно не мытую, выбритую черепушку поскреб Клоп, — депутатов выбирали, такая шумиха в стране была, а теперь Ельцин без разрешения народа им, бедолагам, кровь пустил, почему, а, Олега?

— Вот ты у него и поинтересуйся.

Шестого страсти стали утихать, но это там, за решкой, здесь же в камере…

— А-а-а! — протяжно и истошно вопил дед Истрат, — Помогите, ослеп! Ни че не вижу!

Без очков дед Истрат действительно ни черта не различал, даже у себя под носом и пока он дрых, шпана замазала толстенные стекла его очков зубной пастой. Дед проснулся, нацепил на сморщенную картофелину носа окуляры и …

— Помогите! — орал он, а хата надрывалась от смеха. И никто не обратил внимания на откинувшуюся кормушку.

— Иконников, с вещами!

В дежурке его ждали Вьялов и трое омоновцев.

— Здорово, Александр Васильевич, худеешь прямо на глазах.

Вьялов за руку поздоровался со Святым.

— Работа, Олег, такая, с такими жуликами, как ты, забегаешься, скоро штаны спадать станут.

— На шутку это не похоже.

— Шутки для тебя кажется и впрямь кончились.