Олег Иконников - Большая Медведица

• Название: Большая Медведица
• Автор: Олег Иконников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Я буду искренне рад, если честные и порядочные люди узнают себя в этой книге. Пусть будет спокойно у них в душе и сердце — это действительно они.

Люди с черной совестью и сознанием, которым вдруг покажется, что пишем мы о них, пусть будут неспокойны — о них здесь нет ни слова.

Мы с братом считаем, что недостойны они, что бы о них писали книги. И если у них все же зачешутся руки, чтобы подать в связи с «Большой Медведицей» на авторов в суд, чтобы они возместили им не столько моральный, сколько материальный ущерб, заранее говорим — это не вы, будьте спокойны. Имена, фамилии, клички, названия населенных пунктов, время — изменены.

Я воровал, грабил и убивал. Затем сам схлопотал свинцового шмеля. Из навылет простреленной шеи текла мне под щеку моя, черная почему — то кровь. Некоторые преступления я совершал хладнокровно, на других адреналинило. Иногда совесть мучила сознание и душу, иногда нет. Взяли меня раненого, без сознания, иначе живым бы я не сдался. Но судьба распорядилась по-своему и саночки, на которых я катался, пришлось тащить назад, в гору. Много и часто я думал о жизни и смерти, своей и чужой. Мечтал и представлял, любил всем сердцем, точно также ненавидел и всегда жалел, что судьба моя сложилась так, что кроме боли и зла людям я больше ничего не дал. Жалел я о прожитом и пролитом, жалел и вот, наконец, пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы.

Мою, уголовную хребтину сломал стыд.

Олег Иконников, 1996 год

---

Ветерок косился на жену, сидевшую в первом ряду кресел и ведал Славке о неудавшемся побеге.

— …сзади в тачке магнитофонные колонки встроены, вот первая пуля в одну из них и влетела, а от нее срикошетила мне в ногу. Вторая точно в правую бочину угодила, думал, сорвусь, но видно не судьба, — отвел он взгляд от Насти, — говорят бог троицу любит, третья пуля и перевернула меня.

Помолчали.

— Болит?

— Не очень.

Снова помолчали.

— На свиданку давно ходил?

— Не дают после побега.

— Сына, значит, давно не видел?

— Давно, Слава, давно — и на Леху накатило.

Ровно в четыре Азаров объявил перерыв.

— До завтрам, до десяти часов утра, — именно так, «до завтрам», с буквой «м» на конце слова он и сказал.

«До завтрам, так до завтрам», — Святой сразу закурил, вертанул головой вправо и встретил обмороженные шары Гурана. Взгляда тот не отвел. Эдька усмехнулся и Гуран это заметил.

— Чо балдеешь, забыл, как в Узбека шмалял?

— Кто?

— Ты, кто же еще.

— Послушай, кобыла — в пустую пачку из-под «Опала» стряхнул сигаретный пепел Олег, — ты все в этой жизни перепутала…

— Не перепутала — газанул Гуран — четыре раза ты в Нурали стрельнул и два раза брат твой…

Теперь Эдька перебил Гурана.

— Мы ведь Узбека втроем завалили. Ты, я и Олега, правильно?

Гуран не ответил.

— Вот мы с Олегом и скажем, что это ты шмальнул Узбека.

— Кто это?

— Очень просто, мы свидетели, ты убийца. Мотивы совершить это преступление у тебя были. Нас двое, ты один, суд нам поверит.

Гуран зассал и только после того, как с третьей клетки конвой увел подсудимых, зашептал Эдику: «Не обижайся, что я так базарил, это Ловец меня научил, все еще надеется, что вы показания смените».

За одинарными и, наверное, поэтому вечно не замерзающими окнами зала вечерело, в сумерках едва угадывалось здание большого корпуса тюрьмы. Неожиданно завыла сирена, и вспыхнули на вышках прожектора.

— Одевайтесь, машина пришла, — и конвойные обступили клетку, — руки давайте.

Сковали попарно на одну цепь, так гуртом и увели до «воронка». Холодно было на улице, а в напрочь промерзших металлических отсеках машины тем более. Воняло отработанными газами. Верещали мигалками легковушки сопровождения. Гаишники, омоновцы, какой-то СОБР, еще и конвой с автоматами.

— Вы что за нас так трясетесь, — поинтересовался Агей у сержанта-очкарика — думаете, мы ноги делать будем?

— Куда вы убежите, родимые, пуля дура, догонит.

— А что тогда?

— С вашей банды ведь Секретарь с Черным в бегах.

— Ну и что.

— Вдруг отбить вас надумают.

— Да брось ты — встрял Святой.

— Ну, тогда из гранатомета по «воронку» могут влупить.

— Вот это, пожалуй, не исключено.

***

Ушатов жил в соцгороде — так обзывали его микрорайон. Капитализм давал о себе знать, и в крупнопанельном пятиэтажном доме регулярно отрубали то свет, то воду, то все вместе. «Самсунг», в который Григорьич впорол две зарплаты не показывал, телемастер сказал, что далеко до центра.

«Да и черт с ним, — брился в ванной комнате Ушатов, — все равно электроэнергию по вечерам не дают». В кухоньке зашипел большой кофейник и едва успел трекнуть телефон, как с него сдернули трубку.

— Доброе утро, да это я, сейчас. Вася, иди Грознов звонит.

«Ага, Ленуся встала, — заплескал на не выбритые скулы холодной водой Григорич. — Что он в такую рань?» — Ушатов дыбанул на часы, шесть тридцать было на его «Ориенте». Шустро вытер длинным махровым полотенцем лицо, руки и, повесив его на голую шею, взял трубку.

— Серега, привет!

— Здорово, Васька.

— Ты что не спишь?

— Привычка.

Даже на расстоянии Ушатов почувствовал, как улыбается Грознов.

— Васька!

— Васька слушает.

Грознов походу опять улыбался, слышать голос Ушатова ему было приятно.

— Олега с Эдькой давно видел?

— Нет, сегодня снова к ним наведаюсь. Сначала на суд, у них обвинительное заключение читать закончили, а затем на четверку.

— Долго читали?

— Три недели.

— Сегодня значит, показания давать будут?

— Думаю, что да.

— С Олега, наверное, начнут.

— С него.

— Ну ладно, увидишь его, привет передавай и ребятам его.

— Договорились.

— Слушай, Васька, позавчера на железнодорожном вокзале поговаривают — кого-то в наглую средь бела дня убили, правда?

— Есть такое дело. Аслана. Помнишь такого?

— Не тот, что из Калининой бригады?

— Он самый и между прочим уже шестой труп в Калининой банде. Кто-то их выкашивает.

— Вася, чай или кофе?

— Чай, Леночка.

— С молоком?

— С молоком — кивнул ей муж.

— С кем ты там?

— С супругой.

— Не болеет?

— Слава богу, пока нет, Надюшка вот температурит.

Пять минут спустя добрившись и домывшись Ушатов, чаевал, нагоняя себе аппетит натюрмортом над столом.

— Где хоть взял-то это чудо искусства?

— Не нравится что ли? Вьялов подарил.

— А он где взял?

— Нарисовал.

— Сам?

— А кто же еще.

— Часы тоже, поди, кто-нибудь подарил?

Григорич посмотрел на бело-золотистый нарядный циферблат «Ориента»: «Шесть сорок пять», — отметил про себя.

— Почему думаешь, что это подарок?

— Спишь в них и моешься, — пошутила жена, — а где, кстати, теперь Грознов трудится?

— В артели старательской. «Ключи» — название такое слышала?

— Это вот на бутылках с пивом, что он тебе привозит, «Ключи» написано.

— Точно.

— А кем он там?

— Начальник службы безопасности.

— Прилично, наверное, заколачивает.

— Не завидуй, тянет его в КГБ, назад тянет, понимаешь. Не нужны Сереге деньги, ни легкие, ни тяжелые. Работа нужна по душе, вот и все.

Во входную дверь не позвонили, а осторожно, чтобы не разбудить детей, постучали.

— Открой, Леночка, Нагибин, поди.

ГБэшники одевают форму только тогда, когда дежурят по управлению, все остальное время она пылится у них по шкафам. На прошлой неделе Нагибин получил майора, а сегодня как раз дежурил по Управе и с удовольствием нацепил новенькие погоны с двумя васильковыми просветами. Жена Ушатова Нагибина еще не знала, того совсем недавно перевели с другого отдела заместителем к ее мужу, и поэтому с ней Андрей поздоровался официально.

— Здравствуйте, Елена Юрьевна.

— Здравствуйте, проходите.

— Спасибо, некогда — отказался он — передайте, пожалуйста, Василию Григорьевичу, что я его жду в машине.

— Хорошо.

Поскрипывая надраенными до зеркального блеска хромачами, Нагибин ушел.

***

С суда до четверки добрались в восьмом часу вечера и после обычного плотного шмона, бригаду Святого развели по камерам. Устал сегодня Олег глухо и, едва скинув ботинки, прямо в куртке и шапке завалился на шконку. Сэва ставил чайник, Кореш, жуя кусок вчерашнего хлеба, залистал журнал, который ему сегодня притащила мисс-суда. («Натаха Королева» — такое прозвище получила его и Сэвина адвокатша). Вслух такое не говорится, да, наверное, и не пишется, но Святому все больше и больше нравилась прокурорша. Не та, что со сладкой фамилией, а другая. Строгая, но не занозистая и будет она скоро просить ему вышку, но все равно, до самой смерти останется в памяти его симпатичная прокурорша.

Зашумели на коридоре, забряцали блокировкой и стало слышно, как кто-то тяжко отдуваясь, прет мешки.

— Чайник ставьте — в выбитую стекляшку глазка произнес знакомый голос Ушатова, — гостинцев вам привез.

Сегодня в суде толкая речь, Ловец поведал всем, что у правоохранительных органов имеются специальные счета, с которых они подкармливают тех, кто с ними сотрудничает.

Олег сел на шконке. Расстегнул на куртке молнию и бросил на вешалку шапку.

— Здорово, Григорич, — протянул он ему руку, — подарки с секретных спецсчетов?

Ушатов и вошедшие за ним Кунников и Нагибин рассмеялись.

— Это Шульгин с Сизовым вам отправили — в это время они работали в службе безопасности продтоваров Чите.

— Слушай, Олег, откуда интересно, Ловец взял, что у нас спецсчета есть?

— Знает, наверное, раз говорит.

— Да брось ты.

— Чо брось-то. Сидит в тюрьме, и вдруг его по видику кажут с женой рядом и дочкой на руках. Показаний не дает, а домой на день рождения вы его вывезли. Вот я ведь даю показания, свозили бы меня до хаты — попросил Святой и выдернул из розетки штепсель электрочайника.

— Шучу, мужики, шучу.

Шульгин с Сизовым отправили коробку индийского чая, по коробке тушенки и сгущенки. Супруга Краева — бумажный пакет мороженых пельменей, жена Ушатова — домашних булочек.

— А это от меня — Нагибин из того же мешка извлек три литровых банки варенья, на каждой была наклейка из белого пластыря, на которой синей пастой детской рукой было старательно выведено “голубика”, “черника”, “моховка”.