Ольга Гладышева - Юрий II Всеволодович

• Название: Юрий II Всеволодович
• Автор: Ольга Гладышева
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-271-00852-5

Роман О. Гладышевой и Б. Дедюхина «Ночь» посвящен одной из наиболее трагических страниц русской истории. Ее герой — великий князь владимирский Георгий Всеволодович — был одним из тех, кто попытался сплотить русских князей в борьбе против общего врага — монголо-татар. Книга — широкомасштабное историческое полотно, правдиво и ярко рисующее картину жизни Руси XIII века, достоверно воссоздающее противоречивую политическую атмосферу той эпохи.

---

За острогом, на местах возвышенных и недосягаемых для стрел рязанских лучников, поставили кожаные и войлочные шатры. Возле каждого шатра водрузили бунчуки — конские хвосты на раскрашенных древках как знак власти темников и тысяцких. Каждую тьму войска возглавляли высокородные ханы-чингисиды, их бунчуки имели особые знаки отличия, и их рязанцы насчитали десять (потом стало известно точно, что это были все потомки Чингисхана: сын его Кулькан, внуки Орда, Бату, Шейбани, Тангут, Гуюк, Кадан и Байдар, правнук Бури, внучатый племянник Аргасун; старшим воеводой был опытный Бату). Значит, осаждавших город было не меньше десяти тысяч. В Рязани же всего населения насчитывалось тысяч двадцать, а обращаться с оружием мог лишь каждый десятый житель.

Прежде чем начать приступ, татары поставили перед острогом пороки — стенобитные орудия, из которых непрерывно били камнями по стенам крепости, расшатывая бревна частокола, сбивая верхушки башен, поражая людей.

Шестнадцатого декабря под бой барабанов, привязанных к седлам сотников, под воинственные крики «Ур-р-arx!», что значило на их языке «Вперед!», решились брать город открытой силой. Карабкались по прислоненным лестницам, обрушивались с них наземь, пораженные мечами, стрелами и камнями, заживо сожженные кипящей смолой, ослепленные раскаленной золой и песком. Они лезли и лезли день и ночь, на смену павшим приходили новые воины — истинно саранча, неисчислимая и неистребимая, как ни жги ее, как ни изничтожай. Ров заполнился трупами, и татары прямо по ним пошли на шестой день, двадцать первого декабря поутру на решительный приступ. Они лезли с удесятеренной силой, взбешенные неслыханным упорством осажденных.

Защитники, бессменно стоявшие на стенах все эти дни, уже не смогли сдерживать натиск. Притупились их мечи, поломались копья, посеклись кольчуги и шеломы, многие пали замертво, оставшиеся в живых едва держались на ногах от усталости и полученных ран и язв.

Проломив стену сразу в нескольких местах, татаро-монгольские воины с горящими факелами, с топорами и саблями хлынули на городские улицы и площади. Разграбив дома князя и бояр, церкви и монастыри, они сожгли город дотла, свирепо посекли всех жителей, так что некому стало уж оплакивать и хоронить мертвых.

Поразительно, с какой неожиданностью и скороподвижностью татары обошли Рязань лесостепью с юга, а затем пролезли через мещерские дебри по замерзшим болотам и оказались вдруг — истинно нечаянно и внезапно! — перед изумленными рязанцами на берегу Оки.

И то стало для русских ошеломляющей неожиданностью, сколь изворотливы и лукавы оказались азиатские степняки. Батый направил во Владимир посольство с предложением мира. Поверил — нет ли ему Юрий Всеволодович, но понял, что этот мир — некая отсрочка, не воспользоваться которой было бы неразумно. И он неплохо использовал выдавшуюся передышку, успел собрать значительные силы, отправить которые в осажденную Рязань было бы опрометчиво и опасно.

Владимирские полки начали сосредоточиваться в рязанском городе Коломне, который стоит на пересечении речных путей и запирает дорогу от Рязани к Владимиру. К северу от Оки по обоим берегам Пры совершенно нет поселений, идут сплошь заболоченные леса, так что большие кассы конницы и тяжелые обозы могут пройти к Владимиру лишь по льду Москвы-реки и затем по Клязьме.

Во главе полков Юрий Всеволодович поставил старшего сына Всеволода с воеводой Еремеем Глебовичем.

Учитывая, что в случае прорыва через Коломну ордам Батыя по пути во Владимир не миновать Москвы, небольшого городка, обнесенного деревянным тыном, Юрий Всеволодович отрядил на его защиту дружину ратников со вторим сыном — Владимиром и воеводой Филиппом Нянькой.

Третьего сына с воеводой Петром и епископом Митрофаном оставил охранять столицу, а сам с малой дружиной отправился за Волгу. Он уверен был, что татаро-монголы отложат продолжение похода до лета, как всегда поступали все степные хищники. Если же и станут предпринимать какие-то вылазки не очень крупными силами, то сыновья не только Владимир, но и Коломну с Москвой удержать смогут, а за это время удастся собрать в северных волостях, а главное, в многолюдном и богатом Новгороде такую рать, которая способна будет нанести решительное поражение пришельцам.

Очень скоро, однако, Юрий Всеволодович убедился, что ошибался в своих расчетах. Что же это за сила такая дьявольская? И неужто же нет на нее окорота?

Святослав угадал тайные мысли брата:

— Нам с тобой остается лишь надеяться, что и мой сын во Владимире, и твои трое живы пока еще…

— Пока еще, говоришь ты?..

— А что? Разве мы не бросили их на растерзание?

Юрий Всеволодович после долгого тяжелого молчания произнес:

— Поговорили мы с тобой, как меду напились…

И опять тишина настоялась, так что слышно даже, как потрескивает светильник.

За дверью зародился неясный шум — кто-то оббивал с себя снег.

— Дозволь, княже, войти?

— Входи, — ответил Юрий Всеволодович преувеличенно громко, радуясь, что так неожиданно оборвалось трудное объяснение с братом.

В проеме показался тысяцкий Жирослав Михайлович, назначенный главным воеводой всего стоящего на Сити воинства.

— От Дорефея Федоровича — посланцы. Привели два «языка». Один — татарин, а второй… — Тысяцкий запнулся и даже чуть назад отпрянул, стал деловито сбивать с одежды остатки снега.

— Ну, так кто второй?

— Второй — Глеб Рязанский!..

Возглас удивления издали сразу оба князя, и было чему изумиться.

— Где они? Тут, у моего шатра?

— Нет, княже, возле ставки твоей ждут.

— Пойдем, — велел Юрий Всеволодович брату. Тот начал торопливо собираться.

Шли по льду погруженной в долгий зимний сон Сити. В лесу было тихо, а здесь ветер гнал снег и сбитый с прибрежного кустарника иней. Возле тына стояли запорошенные дозорные. Раз снегом покрылись, значит, сторожко ведут себя, с места не сходят, мысленно похвалил их Юрий Всеволодович, а вслух произнес, желая порадовать и подбодрить дозорных:

— Ну и хваты дружинники у Дорожа, зараз двух «языков» вражьих схватили!

— Да, сильно, однако же разве может быть такое, чтобы «языком» оказался Глеб Рязанский? — отозвался Святослав.

— Сам дивлюсь. Уж не ошибка ли какая? — отвечал Юрий Всеволодович, а сам пытался вспомнить лицо рязанского князя, которого видел последний раз в тот год, когда был посажен на великокняжеский стол, в 1218 году. После этого больше не встречались, но кто не слышал о страшном злодеянии, им учиненном, столь страшном, что летописцы не только в Рязани, но и в Новгороде и в Ростове описали его с содроганием в тот же год, как случилось.

Юрий Всеволодович сам держал в руках незадолго перед уходом из Владимира на Сить пергамент, на котором торопливым русским полууставом сообщалось, что Глеб Владимирович, князь рязанский, подученный сатаной на убийство, задумал дело окаянное: перебить шестерых братьев, чтобы захватить всю власть в городах и весях Рязанского княжества. Со слов самовидцев монастырский описатель подробно рассказал, сколь коварно Глеб осуществил свой замысел.

Он пригласил всех князей с их боярами и челядью на пир честной — не просто пир, а в честь приглашенных гостей. Учинил пир за городом, в прибрежном селе. Дело было жарким летом, на день святого пророка Илии, 20 июля, а потому пировали на вольном воздухе в большом шатре. Рядом же под войлочной полстницей спрятаны были вооруженные воины и поганые половцы. В самый разгар веселья Глеб выдернул меч из ножен и дал знак людям своим. Иссекли и шестерых князей, и множество их бояр и дворян, приготовили им, как закончил летописец в утешение, Царство Небесное, а себе — муку вечную. Усидеть на рязанском столе Глеб не смог, князь Ингвар Ингварович разбил его, и он бежал в половецкую степь. С той поры сгинул, как все думали, бесследно. Однако же вот объявился, и где!..

Ставка великого князя — приземистая рубленая изба и возле нее главный стяг были освещены двумя смоляными факелами, которые держали в руках княжеские кмети. Языки огня колебались, отражаясь на черевчатом полотнище стяга, высвечивали на нем вышитый золотом строгий лик Спасителя.

— Где «языки»?

— В избу мы их заперли, чтобы не сбегли. Руки и ноги сыромятными ремнями спутали. К ним пойдешь?

— Нет. Тут поговорим.

Рядом со ставкой расчищена поляна, на которой великий князь проводил свои советы с князьями и воеводами. Кмети вытащили ковер, чтобы накрыть им, по обыкновению, положенное по краю поляны толстое и до блеска ошкуренное бревно — на него садились всегда званые на совет.

— Не надо, — обронил Юрий Всеволодович.

Понятливые кмети проворно скатали снова в трубку ковер и унесли его в избу. Вернулись с пятнистой шкурой барса, накинули ее на широкий осокоревый пень — это как бы временный трон великого князя.