Явь Мари - Апогей

• Название: Апогей
• Автор: Явь Мари
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Мой отец — священник — не любил говорить о прошлом. Сто лет назад случилось то, что люди сейчас зовут Апогеем. То, что выкосило две трети всего человечества, что вынудило выживших оставить города, что отбросило нас в развитии на несколько веков назад. Мой отец не любил говорить о прошлом, в частности — о несостоявшемся конце света и тех, кто не позволил этому свету закончится. Ожившие герои страшных легенд, заявившие о себе во всеуслышание век назад. Хотя героического в них столько же, сколько и во мне… И все же почему-то именно со мной произошла эта нелепая история.

---

Алая помада оставила след на моей коже и… я истошно закричала, когда увидела ее острые клыки.

— Что ты делаешь, maman? — Спокойный голос, раздавшийся из дверей, подействовал на нас как ведро холодной воды. Меня отрезвил, а мадам Бланш заставил вздрогнуть и резко поднять затуманенные предвкушением глаза.

— Николас?

Тяжело дыша, перепуганная и жалкая, я перевела взгляд с лица женщины, на случайного свидетеля. В дверях павильона стоял господин Аман, бесстрастно взирая на открывшуюся ему картину.

— Нет.

Глава смотрел строго на свою мать, которая теперь изменилась в лице, яростно зашипев:

— Не в этот раз, сын мой. Ты не отнимешь ее у меня!

Думаю, дикая пульсация, проходящая через мое тело, лишь усугубляла ситуацию. Какая жалость, что я не могу контролировать собственное сердце.

Господин молча пошел вперед. А мадам, растеряв все свое очарование и воспитание, ощетинилась, вжимаясь в спинку софы. Боже, неужели она боялась его?!

Меня замутило, когда женские пальцы впились в запястье с такой силой, что передавили кровоток, и моя рука начала синеть. Аман подошел вплотную к софе, после чего присел перед Бланш и, не переставая глядеть в глаза женщины, коснулся своей ладонью ее. Я задрожала еще сильнее, когда мужские руки, скользя по моей раскаленной коже, отцепляли каждый палец от запястья. «Синяк останется» — отстранено подумала я.

— Франси. — Тихо позвал господин мою хранительницу, которая появилась незамедлительно.

И ей не надо было объяснять ее обязанности.

Когда я выходила из павильона, я не смотрела на мадам Бланш. Перед глазами плыл туман, а из звуков я воспринимала лишь убийственно резкий гомон встревоженных птиц. Франси следовала за мной молча, пока я, взяв верный курс, брела по дорожке к малому дому. Она не задавала никаких вопросов, и слава за это Богу; вряд ли я смогла бы ответить хоть на один.

И дело не в тошноте, слабости или дрожи холода и страха. Я сама не поняла, что именно произошло пару минут назад.

Жестокий ветер впивался иглами в разгоряченное лицо, весь мир потерял четкость и пульсировал, ноги стали ватными.

— Как-то… мне нехорошо… — Прошептала я, понимая, что теряю равновесие.

И вместо холодной жесткой земли мое обессилевшее тело приняли чужие руки.

* * *

Периодически сознание возвращалось ко мне, словно я всплывала на поверхность из пучины боли и холода. Мучительно щурясь от яркого света ламп, я размышляла о том, что еще никогда болезнь не нападала на меня так внезапно и сокрушительно. Что за сюрприз.

К слову о сюрпризах: болела я часто, но еще ни разу столь обыденное дело не собирало у моей постели такое количество народу. И мне бы это, правда, польстило, если бы я чувствовала себя чуть менее хреново, и если бы сочувствие посетителей относилось непосредственно ко мне. Но дело лишь в крови…

Думаю, моя болезнь подкинула им большую свинью, и отчего-то мне эта мысль нравилась.

Когда кризис миновал, и я смогла открыть глаза, не боясь, что они лопнут, меня окружала темнота. Я быстро поняла, что нахожусь не у себя в комнате, потому здесь не было окон. Также в сумраке я разглядела очертания капельницы, тумбы… цветов? Судя по яркому аромату, это были лилии.

Слабая улыбка расползлась по моему лицу. Еще никогда мне не дарили цветы.

В темноте мой взгляд нащупал тусклый источник света, отыскивая женскую фигуру.

— Франси? — О, едва ли этот голос мог принадлежать мне.

— Моя дорогая! — Я вздрогнула, когда посетительница отбросила вышивку, которой была увлечена до этого момента, и поднялась из кресла. В женщине я узнала мадам Бланш.

Воспоминания пронзили мой усталый, больной разум подобной молнии. И стоило мне подумать о ней, ее руке, клыках, как запястье заломило, заставляя поморщиться.

— Я здесь, госпожа. — Послышался голос хранительницы из темного угла, давая мне повод расслабиться.

Но не до конца, конечно. В обществе мадам я уже никогда не смогу чувствовать себя непринужденно. Думаю, теперь я вообще буду смотреть на нее, ее сыновей и невесток иначе. Так как и должна была смотреть на них изначально. Святая Мария, как наивна я была, обманчиво полагая, что они от нас отличаются только образом жизни. Только? Это и было основной причиной держаться от них подальше.

Да, то происшествие в павильоне стало переломным моментом.

Наверняка, моя паника была очевидна мадам Бланш, и все же она подошла к моей кровати и наклонилась, разглядывая мое болезненное лицо.

— Как ты чувствуешь себя, ma chèrе? — Прошептала она, а я просто радовалась тому, что она не пытается до меня дотронуться.

— Хорошо. Отлично. — Прохрипела я, пристально следя за ней, словно ожидая подвоха.

— О, не смотри на меня так! Не смотри! — Вздохнула сокрушенно мадам, пододвигая к моей кровати стул и опускаясь на него. — Никому не понять, что я вытерпела за эту неделю. Как винила себя и корила.

Да брось, ты просто боялась, что напугала меня до такой степени, что я не захочу здесь оставаться и от страха тоже выкинусь из окна. А это вполне вероятное развитие событий, ведь от сцены с демонстрацией клыков легко можно было тронуться.

— Ты ведь простишь своего друга? — Ласково прошептала она, наклоняясь ближе. — Я просто не сдержалась, mon ami, я никогда бы не причинила тебе вред. Милое дитя, ты должна понимать, что в произошедшем не только моя вина. Все же нельзя быть такой соблазнительной. — И она тихонько рассмеялась, словно это было просто доброй шуткой.

— Да. — Протянула я, стараясь улыбаться. — Вы уж меня за это простите.

Она все верно истолковала, потому вновь вернула мне необходимое расстояние, отклоняясь.

— Мы все очень о тебе волнуемся. — Казалось, она оправдывается. А такой аристократически красивой, сильной, властной женщине это совершенно не шло. — Доктор сказал, что твоей жизни не угрожает опасность, но нам ли не знать, как человек слаб и хрупок. — Когда я промолчала, она кинула взгляд на стоящие на тумбе цветы. — Тебе нравиться? — Я легонько кивнула. — Это все Каин. Он такой внимательный к дамам, совершенно на своего брата не похож. — На этих словах она нахмурилась и опустила глаза. — Мa chèrе, он не простит мне этого.

Не знаю, что заставило меня сомневаться в личности этого «он», ведь очевидно то, что главе клана до меня никакого дела нет.

— Пока ты не перестанешь злиться на меня. — Добавила просящей интонацией мадам.

— Тогда передайте господину Каину, что я совершенно на вас не сержусь. — Эта фраза далась мне нелегко. И не потому что была ложью чистой воды, а потому что я была еще не готова произносить подряд так много слов.

И в наступившем молчании создалось неловкое ощущение моего ожидания и ее растерянности.

— У меня два сына, ma chèrе. Лучше скажи, что передать другому.

10 глава

В ее словах не было ни малейшего смысла, потому что за все время, пока я обитала в больничной палате, глава обо мне даже не вспоминал. То есть, ничего не изменилось. Думаю, госпожа Бланш — очень впечатлительная и романтическая натура, как и свойственно француженке, и не правильно понимает «своего сына».

За эти две недели, помимо постоянного находившихся рядом дока, медсестер и Франси, я часто видела господина Каина. Мужчина приносил цветы и сладости, а я старательно убеждала себя, что это просто вежливость. Даже когда он однажды наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на моем лбу.

После того как он покинул мою палату, зашел док Мелчиоре и, увидев меня краснющую и дорожащую, решил, что у меня вновь началась лихорадка. И всем моим «я отлично себя чувствую», он не поверил, решив оставить под наблюдением еще на пару дней. И в этом решении заключались и минусы и плюсы. Я устала от постоянного ничегонеделанья, мне необходима была свобода движения и действий. Что касается плюсов: я знала, что за границами этих стен меня ждет иная, пугающая жизнь, (вернее, жизнь осталась прежней, но мое отношение к ней порядком изменилось), а тут я чувствовала себя в безопасности.

Из-за медикаментов, которые мне давали, я подолгу спала. Я проспала даже рождество. Но Франси не дала мне долго сокрушаться по этому поводу, сказав, что отправила поздравительные открытки от моего имени домой и Аги. Похоже, мне действительно не нужно ни о чем беспокоиться, когда она рядом.

Покинула ненавистные больничные палаты я в середине января худая, бледная и, по правде говоря, совершенно не желающая находиться на вилле еще два с половиной года. Конечно же, это желание было очевидно и хозяевам сего места. Мой страх и желание сбежать из золотой клетки были им не на руку, потому мадам Бланш и ее младший сын разработали беспроигрышную, как им казалось, тактику. Меня окружили таким вниманием и заботой, от которых любая наивная дурочка растаяла бы как мороженное на солнце. И я была бы в числе оных, если бы воспоминания о клыках мадам не были так свежи.