Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

• Название: Тиберий: третий Цезарь, второй Август…
• Автор: Игорь Князький
• Издательство: Алетейя
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91419-699-5

Монография доктора исторических наук профессора И.О.Князького посвящена жизни и деяниям римского императора Тиберия. Тиберий стал третьим по счету цезарем, получившим высшую власть, он — второй Август во главе Принципата и первый легитимный правитель Римской империи, законно унаследовавший императорскую власть.

Выдающийся полководец, успешный правитель империи и безжалостный тиран (в последние годы своего правления). Неудивительно, что в исторической науке уже не одно столетие ученые спорят как о личности самого императора, так и о значении его правления.

Опираясь на широкий круг источников и исследований, автор анализирует события долгой жизни Тиберия в контексте панорамы бурных исторических процессов того времени, охватывая период от гражданской войны в Римском государстве после гибели Гая Юлия Цезаря (42 г. до Р. X.) до смерти Тиберия в 37 г.

---

«Не вызывало осуждения в молодом человеке его легкомыслие: пусть уж лучше тешится своими заботами, наблюдая днём за возведением своих построек, а ночи проводя на пирах, чем, отгородившись от всех и лишив себя каких-либо то ни было развлечений, погрузится в угрюмость и будет вынашивать злобные замыслы».{484}

Друзу вменяли в заслугу и защиту от клеветнического обвинения Магия Цецилиана, коему приписали оскорбление величия Консидий Экв и Целий Курар, наказанные за это специальным постановлением сената. «Что и другое вменяли в заслугу Друзу: живя в Риме и охотно вращаясь среди людей, он сглаживал своей доступностью нелюдимость и отчужденность отца».{485}

В тоже время порой у Друза проявлялась и жестокость. Еще в начале правления Тиберия, «распоряжаясь на гладиаторских играх, даваемых им от имени его брата Германика и своего собственного, Друз слишком открыто наслаждался при виде крови, хотя и низменной; это ужасало, как говорили, простой народ и вынудило отца выразить ему свое порицание».{486}

Британский биограф Тиберия дал такую оценку личности его единственного сына: «Друз повторял Тиберия без всякого признака гения. Более того, что-то от его деда Агриппы смешалось с кровью рода Клавдиев. Он был основателен, дружелюбен, имел чувство ответственности, однако его характер и рассудительность были вроде бы сделаны из менее прочного металла, чем у его отца. Он любил своего двоюродного брата Германика и восхищался им и взял на себя заботу об обеспечении состояния его детей. Однако в отношениях Тиберия с сыном ощущалась естественная и непринужденная неприязнь.

Кровь Випсаниев выдавала себя в грубой породе, чуждой утончённым наклонностям Тиберия. Друз, кажется, страдал от положения, обусловленного имперской значимостью его отца. Он пил сверх меры и нередко проявлял качества, свойственные скорее Випсанию, чем Клавдию. С отцовской прямотой Тиберий говорил своему сыну: «Я не дам тебе так себя вести, пока я жив, а если не прислушаешься, я позабочусь, чтобы ты не смог этого сделать и после моей смерти». Нельзя было сказать более прямо».{487}

В то же время нельзя не заметить, что поучения Тиберия не пропали даром. Более никаких сведений о жестокости Друза, о крайних проявлениях разгула в его жизни мы не имеем. Так что сын Тиберия умел выслушивать и добрые советы, и жесткие порицания, делая из таковых для себя полезные выводы. И отец этим оказался удовлетворён. Предоставление трибунских полномочий сыну об этом говорит самым недвусмысленным образом. Кстати, за год до этого Тиберий, после того, как они с сыном оба стали консулами, уехал надолго на морское побережье Кампании, оставив Друза полноправным своим заместителем. Сын доверие отца оправдал, чем и заслужил последующее возвышение.

Итак, на девятый год правления Тиберия в Римской империи царили мир и покой, а в семье правителя державы — благоденствие. Таково свидетельство Тацита.{488} И вдруг судьба стала бушевать.{489} «Положил этому начало и был причиною этого префект преторианских когорт Элий Сеян».{490}

Кем же был этот человек, роковым образом переменивший историю принципата Тиберия, добившийся при нем невероятных успехов и в одночасье низвергнутый и безжалостно уничтоженный по воле своего недавнего покровителя-благодетеля?

Луций Элий Сеян родился, по одним данным, около 20-го, по другим — около 16-го года до Р.Х. в городке Вольсинии в Этрурии. Предки его были этруски. Знатью отец его не отличался. Он принадлежал к сословию всадников. Звался он Луций Сей Страбон. Карьера его была успешна. Сей Страбон был префектом претория в Риме, затем стал префектом Египта — богатейшей провинции, управлявшейся прямо от имени императора. Сын его Луций Элий Сеян, неясно когда усыновлённый кем-то из знатного рода Элиев и потому так с той поры и именующийся, в карьере своей был также вполне успешен. В юности он состоял при внуке Августа Гая Цезаря и в 4-1 гг. до Р.Х. сопровождал его в поездке на Восток. Близость его к семье принцепса сохранилась и позднее. Во время мятежа паннонских легионов Элий Сеян состоял вместе со своим отцом Сеем Страбоном в свите Друза. Должно быть, отец и сын хорошо проявили себя при усмирении легионерского бунта, став опорой сына Тиберия в столь непростом и опасном деле. За это оба были достойно вознаграждены новым принцепсом. Тиберий назначил Сея Страбона префектом в Египте, а Луций Элий Сеян стал единственным префектом преторианских когорт — императорской гвардии, расквартированной при Августе в Италии близ Рима. С этого времени карьеру Сеяна можно полагать выдающейся, ибо он сумел стать ближайшим соратником Тиберия. Именно так характеризует его Веллей Патеркул:

«Редко выдающиеся мужи для управления тем, что дала им судьба, не пользовались услугами великих помощников, — как оба Сципиона — двумя Лелиями, во всём сравнив их с собой, как божественный Август — Марком Агриппой, а после него для того же Статилием Тавром, — которым происхождение от новых людей нисколько не помешало неоднократно быть консулами, добиваться триумфов и многочисленных жреческих должностей. И в самом деле, великие дела нуждаются в великих помощниках (да и для малых дел ощущается их недостаток), и важно для государства, чтобы те, чьё использование необходимо, выделялись достоинством и польза подкреплялась бы авторитетом. Следуя этим примерам, Тиберий Цезарь имел и имеет исключительного помощника в несении бремени принципата — Элия Сеяна, отец которого был принцепсом всаднического сословия, а мать принадлежала к семьям славного и древнего происхождения, отмеченным почетными отличиями; его братья, родные и двоюродные, а также дядя были консулами, сам же он показал себя очень деятельным и преданным. Его физическая сила и крепость соответствует силе духа. Человек старинной суровости, жизнерадостной веселости, внешне подобной праздности, ничего для себя не добивавшийся и в силу этого получивший всё, ценящий себя меньше, чем его ценят другие, внешностью и жизнью безмятежный, но неусыпный разумом.

Давно уже в оценке этого человека мнение сограждан состязается с мнением принцепса. Для сената и римского народа не ново считать наиболее достойное самым знатным… Ведь и те, кто впервые, ещё до Пунической войны (триста лет назад), подняли до высшей власти нового человека Тиберия Корункания и наряду и с другими почестями наделили его великим понтификатом, и те, кто возвеличили консулатом, цензурой, триумфами Спурия Карвилия, рожденного во всадническом сословии, а вскоре после него Марка Катона, нового поселенца и даже выходца из Тускула, и Муммия Алейского, и те, кто вплоть до его шестого консульства считали бесспорным принцепсом римского народа Гая Мария, безвестного по происхождению, и те, которые столько воздали Марку Туллию, что почти с их одобрения он достиг первенства, которого жаждал, и те, которые не отказали Азинию Поллиону ни в чём из того, что с великими усилиями добывается наизнатнейшими людьми, -все они прекрасно знали: чей дух более доблестен, тому и больше воздается. Подобный пример, достойный подражания, естественно привёл Цезаря к мысли проверить Сеяна и возложить на него помощь в несении бремени принцепса; и он убедил сенат и римский народ с готовностью доверить свою безопасность человеку, на деле доказавшему, что лучше подходит для этого».{491}

Веллей Патеркул замечательно добросовестно перечисляет незнатных римлян, одними выдающимися способностями своими добавившихся замечательных успехов. Здесь и герой войны с царем Пирром Тиберий Корунканий, первым из плебеев ставший верховным понтификом, бывший и консулом (298-290 гг. до Р.Х.). Как уже замечено историками, его помещение здесь в качестве образца совсем не случайно. Не случаен и Корвилий, построивший святилище Фортуны, исключительно почитаемой в Риме. Этому плебейскому божеству оказывалось почитание в правление Тиберия, и Сеян принимал в этом участие.{492} Не забыл Веллей, разумеется, выходца из самых низов, из бедноты Гая Мария, великого полководца. Приведен в качестве достойного примера Марк Тулий Цицерон — гордость всаднического сословия, не забыт Азиний Поллион, знаменитый историк, поэт, оратор и политик эпохи конца республики и правления Августа (70 г. до Р.Х. — 5 г.). А уж примеры тех, кто выбирал себе достойных помощников: Сципион Африканский, победитель Ганнибала и Сципион Эмилиан, покоритель Карфагена, сам Август. В последнем случае Сеян сопоставляется с Марком Випсанием Агриппой, боевым наставником и тестем самого Тиберия. Патеркул столь восхвалил Сеяна, что есть даже мнение в исторической науке, фактами, правда, не подтверждённое, что после падения всесильного временщика его панегирист был казнен среди прочих близких к Сеяну людей.{493} С другой стороны, если бы Патеркул пережил Сеяна, то каковым был бы текст труда, ему посвященный?