Александр Дюма - Последний платеж

• Название: Последний платеж
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: М. П. "Активность" - "Машиностроение"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992

«Последний платеж» является продолжением известного романа «Граф Монте-Кристо». Его герой Эдмон Дантес после посещения Москвы становится преследователем-мстителем убийцы великого русского поэта А. С. Пушкина Жоржа-Шарля Дантеса, которого считает своим родственником.

Роман был напечатан в России в 1900 г. Больше он не издавался.

---

Заключительные пункты документа, который Эдмон достал из ящика письменного стола, гласили:

«Кроме того, нижеподписавшийся Жорж-Шарль Дантес торжественно обязуется не вызывать сам и не принимать какие-то ни было, от кого-бы то ни было вызовы на поединок, сколь бы тяжелым не было оскорбление.

В случае безупречной, достойной имени Дантес — дальнейшей после подписания настоящего договора жизни господина Жоржа-Шарля Дантеса сумма, завещаемая ему господином Эдмоном Дантесом, наследства может быть последним увеличена до десяти миллионов гульденов, или до двадцати миллионов франков, причем вторые пять миллионов должны будут поступить в распоряжение господина Жоржа-Шарля Дантеса после конкретной физической смерти завещателя».

Жорж-Шарль молчал.

— Решайте же, сударь… Альтернатива весьма узка. Ваш ответ повлечет вашу быструю общественную гибель, а может быть, даже и физическую, в форме вашего собственного самоубийства… Вы будете получать пощечины каждый раз, когда вы осмелитесь где-либо появляться.

— Это звучит как неслыханнейший шантаж… — пролепетал Жорж-Шарль едва слышно.

— Я разыскивал вас не для того, чтобы с вами миндальничать, сударь! — грозно произнес Эдмон. — Если у вас есть сколько-нибудь разума и логики — вы должны как за великое счастье ухватиться за мое предложение… Это — якорь спасения для вас.

— Вы хотите меня обезличить… Превратить в игрушку… В паяца на веревочке…

— Вы были таковым в руках де Геккерена! — прогремел Эдмон. — Да, я хочу сделать вас своей игрушкой, сударь, но к счастью для вас — не такой отвратительно-постыдной, какой вы были у Геккерена. Я буду распоряжаться вами в общественном смысле, что совсем не такая уж редкость, но затем компенсация вам за это будет неслыханно огромной! Понимаете?

— Но если я все же откажусь… — как бы самому себе пробормотал Жорж-Шарль.

— Тогда, повторяю, ваша песня спета, — неумолимо, с особой жестокостью в голосе произнес Эдмон. — Такого Дантеса на земле не будет!

— Но я уже и так не Дантес… — почти простонал несчастный и вдруг опрометью бросился вон из комнаты.

— Я спрячусь! — выкрикивал он. — Вы меня не найдете!

— Не буду и искать больше, — еще грознее ответил Эдмон. — Вы сами явитесь ко мне снова…

Прежде чем гость успел выбежать из большой длинной комнаты для приемов, Эдмон помахал пачкой листов специальной художественной бумаги для рисования углем.

— Оглянитесь и посмотрите, — крикнул он убегающему Жоржу-Шарлю. Тот невольно, подчиняясь неодолимой властности окрика, остановился и оглянулся.

— Откуда это у вас? — опять скорее простонал, чем воскликнул он.

— Я приобрел это по сходной цене у петербургского придворного художника Лядюрнера, — хладнокровно ответил Эдмон, — это те же шаржи, которые привлекли к вам симпатии русского императора Николая Павловича. Злые и малопристойные шаржи на ныне царствующего во Франции короля Луи-Филиппа Орлеанида, виновника вашего удаления из Парижа пять лет назад с отнятием у вас и сомнительного дворянства, якобы дарованного вашему деду Бурбонами, и баронства, проданного вашему отцу Наполеоном. Едва Луи-Филипп обнаружит в вас автора этих не высоких по мастерству, но едких и весьма обидных для него карикатур, вам, конечно, будет строго запрещен въезд в пределы Франции, даже в Эльзас… Учтите и это, Жорж Дантес.

Все это Жорж-Шарль выслушал словно окаменелый, не двигаясь с места, где он остановился. Видимо, это было главным, решающим аргументом со стороны неумолимого и таинственного графа Монте-Кристо в глазах его злополучного однофамильца.

— Значит, Лядюрнер отдал императору Николаю лишь копии этих проклятых шаржей, — пробормотал он, словно пьяный.

— Зачем вы называете эти картинки проклятыми, они помогли вам стать кавалергардом и фаворитом русского царя в свое время… О, вечная неблагодарность людей, даже по отношению к самому себе…

Дантес сделал несколько колеблющихся шагов назад, в сторону Эдмона.

— Вы принуждаете меня подчиняться вашим требованиям, — угрюмо, с ненавистью в голосе пробормотал он.

— Согласиться с моими предложениями, месье Жорж-Шарль, — иронически поправил Эдмон. — Ну что ж, так-то лучше. Кстати, у меня заготовлен и формальный, по всем нотариальным правилам составленный контракт… Вам остается лишь прочесть его и подписать…

Жорж-Шарль прочел подготовленный текст и злобно выругался:

— Милль Дьябль! Это настоящий контракт с Сатаной!.. Право, я как будто запродаю душу дьяволу, господин граф… Может быть, вы и есть в самом деле Сатана? Я становлюсь вашим полным рабом, если подпишу это!

— Для вас я скорее ангел, Жорж-Шарль, — хмуро проворчал Эдмон.

— Вы предлагаете мне погребение заживо, — опять почти простонал Дантес.

— Я предлагаю вам в наследство десять миллионов золотых гульденов, пять из них после нескольких лет вашей честной, порядочной жизни и еще пять после моей смерти…

— Я повторяю, что вы хотите превратить меня в своего безропотного, бессловесного раба, — прохрипел Жорж-Шарль с тем самым звуком, какой, вероятно, обозначен в Библии, как «скрежет зубовный».

— Я хочу превратить вас в человека, достойного имени «Дантес», имени, которое имею честь и счастье носить я сам, и которое носили мои великолепные предки, возможно, что и ваши, впрочем, — с неизменным хладнокровием и точностью языка парировал отчаянные выпады гостя хозяин.

— Я не нуждаюсь в перевоспитании, исходящем от вас, — продолжал скорее рыдать и клохтать, нежели говорить, несчастный Жорж-Шарль.

— Я могу нанять для вас самых лучших гувернеров и учителей хороших манер, месье Жорж-Шарль, оставив за собой лишь обучение вас чести и благородству.

— Я не нуждаюсь ни в каком тютеляже, исходящем от вас! — снова заскрежетал зубами Жорж-Шарль.

Рука Жоржа-Шарля, уже тянувшаяся с пером к листу контракта, снова отчаянно дернулась, разжалась. Перо выпало и полетело по полу. Жорж-Шарль порывисто встал и теперь уже стремительно вышел.

Только с порога, на мгновение остановившись, он бросил Эдмону:

— Я считаю и считал себя всего лишь орудием Судьбы, господин граф.

Но Эдмон тоже успел бросить ему в ответ:

— А я считаю и считал себя рукою Судьбы, господин Жорж… Она не забудет вас своим гневом и карой…

Услышав, как видно, стук двери уже без всякой осторожности захлопнутой убегающим гостем, в гостиной опять появилась Гайде. Она увидела валяющееся на полу измятое гусиное перо и поняла, что договор остался неподписанным.

С недоумением она подняла взгляд на Эдмона:

— Твой адский замысел остался неосуществленным, мой друг? — медленно произнесла она.

Но Эдмон, чуть помедлив и с каким-то торжественным выражением лица, отчетливо и раздельно произнес:

— Напротив, мой замысел осуществился полностью… К мукам Каина, ярко и понятно описанным в Библии, у этого человека с этого дня прибавились еще и муки Гарпагона… Он не будет иметь ни часа покоя, размышляя о своем отказе от золотых миллионов, то терзаясь сожалением об этом, то пытаясь успокоить себя надеждой на выгоды от этого отказа, но тотчас же снова впадая в отчаяние, в муки жадности… Такие возможности, как сейчас упускает он, открываются лишь раз в сто лет и то лишь перед одним из ста миллионов… Представь, дорогая Гайде, он даже внушил мне какую-то крошечку уважения своим отказом-бегством. Он, правда, не сказал, как подобало бы мужчине: «Нет, я не подпишу такой договор никогда!» Он предпочел убежать. Жорж Дантес как бы сохранил этим за собой право вернуться к этому делу. Называя мое предложение сатанинским, он уподобил этот договор продаже души Фаустом Мефистофелю, вероятно… Увы, он не понял, что я как раз предлагал ему почетную роль кающегося грешника, имеющего шансы на помилование… А сейчас он уже в аду…

Глава V «КЛУБ МЫСЛИТЕЛЕЙ»

И Эдмон, и Гайде были удовлетворены результатами долгожданной встречи с их предполагаемым родственником.

Хотя Гайде сразу сгоряча и назвала то, что ее муж сделал с Жоржем Дантесом «неудавшимся ходом», она не могла его не похвалить.

— Мой дорогой «гений мести», ты и в самом деле поставил этого человека в такое положение, какое шахматисты называют «безвыходным».

Она любила с детства и умела играть в шахматы, в любимейшую игру ее отца, сербско-греческого генерала, и нередко приводила сравнение шахмат с жизнью.

— Да, Эдмон, ты как бы поставил его между ферзем и ладьей — справа удар и слева удар! Справа мат и слева мат! Не продавшись тебе на почетных и выгодных условиях «наследства», он обрекает себя, возможно, на нищету, на стесненность в средствах, во всяком случае. А тем самым и на мучительные терзания о драгоценной упущенной возможности. Ты прав, муки такого рода не менее остры и тяжелы, долговечны и изнурительны, чем муки рабства, даже и добровольного хотя бы…