Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)

• Название: Работа над ошибками (СИ)
• Автор: Инесса Клюшина
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014

Неотразимые и успешные любимчики судьбы не любят неудач и презирают неудачниц. Что делать, если ты — одна из них? Как завоевать сердце этих неприступных принцев? Возможно ли? И нужно ли…

---

— Виновата ты будешь в любом случае, — пожевав губами, несколько цинично ответила Роза Андреевна, — если всем расскажешь, значит тем, что рассказала. А если не расскажешь и все узнают, то тем, что не рассказала…

— Что же мне было делать? Мимо проехать?

— Перестань, Вероничка, не нервничай, — отмахнулась Роза Андреевна. Встала из-за стола, налила из бутылки воду в электрический чайник, нажала на кнопку. Лишь потом продолжила чуть грустно:

— Это понятно, что есть мораль, нравственность… И я тебя люблю знаешь за что? Ты никогда не была равнодушной, вот сколько тебя знаю, даже в твои в кавычках «лучшие годы». Когда ты начала работать в нашей школе, в первые годы я все думала: «Ну зачем она здесь, зачем?». Но потом поняла наконец, что школа — это твое место…

— Ой, не начинайте хвалить меня, Роза Андреевна, — усмехаюсь я, — я ж вас как облупленную знаю, как и вы меня. И используем мы с вами похожие приемчики. Вот сейчас похвалите, а потом скажите что-то нелицеприятное…

— И скажу, — голос Розы Андреевны меняется, в нем появляются жесткие нотки, — знаю я твою Ленку. Папа у нее сама знаешь кто, и мамашка при деле. А главное — надышаться на доченьку не могут. Сама, что ли, не в курсе?

— В курсе, — тихо отвечаю я.

— А если знаешь, не догадываешься ни о чем? Ладно дочура — шалава малолетняя, так у тебя еще и родители неадекватные. Горло перегрызут за доченьку. Смотри еще, чтобы тебя не обвинили. Типа ты не доглядела, золотая моя. Не доглядела за их дочерью, вот она и превратилась в такую сучку. Мало кто из родителей честно признает свои огрехи в воспитании. Легче же что сделать? Свалить на кого угодно. На школу, учителей — да запросто. Слышишь, Вероника, не доглядела ты за чужой доченькой! А если ты виновата, ты и отвечать будешь… — щелкнул чайник, и я вздрагиваю от этого звука.

— Что-то вы мне совсем не радужные перспективы обрисовываете, Роза Андреевна, — стараюсь говорить не очень убитым голосом, хотя прекрасно понимаю, что зерно правды есть в этой жестокой оценке Розы Андреевны. Даже не зерно — зернище.

— Я тебе говорю правду. Как будто сама не понимаешь…

Киваю головой, сглатывая комок в горле.

— Значит, мне нужно было бы просто проехать мимо…

— А тогда еще хуже, — махает рукой Роза Андреевна, протягивая руку за чайником, — этот вариант точно не твой. Ты себя бы изгрызла. Как и я, впрочем. Это даже страшнее. Быть виноватым в собственных глазах — никому не пожелаю такого.

— Лучше бы, — продолжает Роза Андреевна, выставляя две кружки на парту и осторожно наливая в них кипяток, — чтобы ты в эту ситуацию не попала вообще. Но тогда бы ты с молодым человеком на свидание не отправилась. Вот засада, — сокрушенно качает головой Роза Андреевна, и тут же улыбается и даже чуть молодеет от этой улыбки.

— Да не свидание это, Роза Андреевна. Просто.

— Ну поди Роза Андреевна пожила нормально. Что ты рассказываешь старой перечнице? Не умеет он, наверное, толком-то с противоположным полом общаться. Вот и приглашает тебя, как может. Прости его и делай вид, что белая и пушистая. Не вспугни парня…

— Ой, Роза Андреева, — смеюсь я. То, что она говорит, к Стасу точно не относится.

— А тебе-то самой он нравится? Или просто? — лукаво усмехается Роза Андреевна.

Нравится. Если бы это слово описывало то, что я чувствую к Стасу. Еще до знакомства я восхищалась им и пыталась равняться на него, понимая, что вряд ли такой когда-нибудь посмотрит в мою сторону, и больше ничего не думала. Когда же начались наши шахматные турниры, образ мужественного красавца несколько поблек, и его заменил настоящий Стас, со всеми колкостями и недостатками, но он не потерял своей притягательности. И сейчас я не сплю ночами, воображая, что когда-нибудь…

И обрываю свои мечты, и выкидываю их как ненужные. Хватит мне уже красивых успешных мужиков, даже бывших военных, даже придерживающихся своего кодекса чести. Кто знает, впишут ли меня туда или нет.

И все же, вопреки всем логическим доводам, я вновь и вновь иду в гости к Стасу вечерами на шахматы. Как наркоман за новой дозой. И кажется, мне уже хочется ощущать, как остренькие иглы желания покалывают тело и голова идет кругом, когда напротив тебя, совсем-совсем близко, сидит самый желанный мужчина на свете. От него всегда пахнет хорошим одеколоном, и часто рубашка расстегнута на груди…

— Нравится, — говорю я тихо. Роза Андреевна внимательно смотрит на меня.

— Понятно, — вздыхает она. И больше ничего не спрашивает про Стаса, возвращаясь к насущному.

— Кофе? — не дожидаясь ответа, кладет мне ложечку в стакан, — Так вот, Вероника. Дело твое печальное. Но не бери в голову. Может, очухается Ленка, поймет чего-нибудь. Может быть… Пока затаись и гляди в оба. Обещала ребенку — обещания выполняй. Никуда и никому, и боже упаси к нашей психологичке, которая только называется психологом. Раструбит на всю школу, подключит всех и вся. Нам этого не нужно.

— Да, я тоже так думала, — соглашаюсь я.

— И я сама посмотрю. Незаметненько, конечно. Может, само утрясется…

— Ох, не знаю…

— Вероник, что бы мы ни делали, пойми: чужая жизнь — это всегда чужая жизнь. Это ее судьба и ее выбор, если снова начнет заниматься проституцией. И тут не помогут даже мама с папой. Если честно, то, что ты мне рассказала о вашем разговоре, навевает очень нерадостные мысли о Лене. Есть такие девочки, которым нравится эта жизнь. А своей головы на чужую шею не приставишь…

— Не приставишь… — эхом повторяю я. Роза Андреевна гремит ложечками, добавляет сахар в кофе, открывает коробку с конфетами — стратегические запасы, оставшиеся со Дня учителя. И мы говорим о репетиторстве, об осени, о конце первой четверти — о чем угодно, но больше не возвращается к разговору о Лене. Нельзя больные темы мусолить бесконечно.

…Я вижу, как Лена хочет подойти к моему столу и внутренне подбираюсь для разговора, как ее опережают три смеющиеся девочки. Моя талантливая Яночка, Анечка и Кристина. Анечка, к слову, тоже пишет стихотворения. Они очень грустные и депрессивные, и вообще девочка как-то заявила, что она готка, и покрасила волосы в черный цвет. Сейчас «готскость» немного сходит со светлых прядей Анечки, но подводить глаза черным она пока не перестала. Недовольно кошусь на накрашенные глаза Ани, и девочка делает извиняющееся лицо:

— Вероника Васильевна, ну не смотрите так, пожалуйста…

— Она больше не будет, — фыркает Кристина. Анино лицо еще более извиняющееся, но расстаться с новым увлечением выше ее сил, она готова даже пострадать за свою веру. Страдальцев мне здесь не нужно, пускай это само рассосется, тем более, я намекнула Ане, что черный цвет ей вообще не идет и ее не красит. Остальное — вопрос времени и жизненных ситуаций. Воистину, уж лучше пусть готка, чем на дорогу…

— Вероника Васильевна, я взяла уже в библиотеке «Преступление и наказание». Фильм уже по нему посмотрела, прочитала полкнижки, — Кристина, как всегда, впереди планеты всей. Не отличаясь особыми талантами, эта пухленькая рыжеволосая девочка отличается недетским упорством и сознательностью. Рыжие кудряшки раньше всех можно увидеть в библиотеке, музеях и театрах, а если Кристине зададут что-то выучить, это будет выучено так, что мало не покажется.

— Не сомневаюсь: ты уже все сделала, — улыбаюсь я, и теперь фыркают Яна с Аней. Но я смотрю не на девочек, а на выходящую из класса Лену. Сегодня она уже не подойдет. Расслабляюсь внутренне, хотя это и несколько недостойно. Лишь время оттягиваю, а поговорить придется все равно. И что же она скажет?

— Мне почему-то не нравится, Вероника Васильевна, — говорит Кристина, — Я так поняла, что Достоевский написал роман, чтобы идею свою изложить. А о жизни девятнадцатого века так, поверхностно. Хотелось еще о жизни того времени почитать, о реальной жизни…

— А Достоевский действительно написал эту книгу, чтобы раскрыть идею наказания за преступление. Но если хочется ее почитать о том времени, можешь взять в библиотеке книгу Всеволода Крестовского. Называется «Петербургские трущобы». Там все заканчивается довольно грустно и очень жизненно, и злодеи не наказаны, — незаметно вздыхаю.

— Петер-бург-ские…тру-що-бы… — Кристина записывает название книжки в дневник.

Шум отвлекает всех нас, и мы вчетвером смотрим на дверь.

Сначала, стукнувшись о дверной косяк, в дверь пролезает большая доска. Ее несет Роберт Евгеньевич, а Марк идет за ним следом, волоча по полу ящик с инструментами.

Да неужели? Я уже начала терять надежду. Сколько встречала таких родителей — и наобещают, и подарочков надарят, а все без толку. Девчонки переглядываются. О парте помнят все.

— Ну наконец-то, — тянет нетактичная Анечка, и все с любопытством смотрят на папу Марка. Он отвечает обезоруживающей улыбкой и кладет доску на пол.