Николай Оганесов - Непохожий двойник

• Название: Непохожий двойник
• Автор: Николай Оганесов
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1982

Детективная повесть Н. Оганесова «Непохожий двойник» впервые увидела свет в 1982 году в журнале «Смена». Четыре года спустя в издательстве «Молодая гвардия» под названием «Двое из прошлого» был опубликован переработанный и дополненный вариант повести.

...Девятнадцатого января в одноэтажном флигеле на улице Первомайской был обнаружен труп: сторож районной овощебазы умер в результате отравления бытовым газом.

В тот день следователь Скаргин еще не подозревал, что смерть эта – логическое завершение событий военных лет, и что причины убийства прямо связаны с оккупацией города в сорок втором году…

---

– Я проснулся среди ночи, – говорил он на одном из допросов, – и вроде даже вспомнил, что оставил газ открытым. Но тут же снова заснул. А ведь стоило тогда встать, и я мог бы спасти его. Обидно! Ведь даже утром, когда увидел во дворе милицейскую машину, и мысли не допустил, что с Жорой что-то случилось. Прошел мимо. Как вы считаете, гражданин следователь, если бы я сам заявил о случившемся, зачли бы мне явку с повинной или нет?

– Удивляюсь, – разглагольствовал он на другой день, – как я мог не заметить спичек. Просто поразительное невезение... А следы! – восклицал он с хорошо разыгранным удивлением. – Куда могли подеваться следы? Ума не приложу, я же брался за ручки, значит, должны были остаться отпечатки пальцев...

В следующий раз он высказался о Волонтире:

– Не думаю, что Георгий Васильевич большая потеря для общества. Суд должен учесть, что он был одинок, а у меня семья, ребенок... Нет, я знаю, что виноват, раскаиваюсь, но справедливость все же требует, чтобы была учтена и личность потерпевшего. – Убитого им Волонтира Красильников иной раз тактично называл потерпевшим. – Он был еще тот тип! Вы знаете, что у него случались запои? Напивался прямо-таки в стельку. Другой на его месте тысячу бы раз проснулся, почувствовал запах газа, а он... Согласитесь, при таких обстоятельствах часть вины падает и на потерпевшего...

И так до бесконечности. Красильников упрямо гнул свое: убил случайно, по неосторожности, – а я в это поверить не мог.

Сомнения – привилегия следователя. Я вовсе не стремился злоупотреблять этим своим правом, но интуиция подсказывала: убийство вряд ли было случайным, и Тихойванов, пожалуй, прав – Игорь и Волонтир сводили счеты. Причины их столкновения могли крыться в прошлом этих людей. Прошлое Красильникова было как на ладони: ничего, кроме незначительных проступков, мелких сделок с собственной совестью, в нем не было. Ведь от примитивной измены университетскому товарищу до убийства – путь слишком длинный. Впрочем, такой ли уж длинный? Преступление – итог, к которому чаще всего идут окольными путями. Совершается огромное количество микроуступок, микрокомпромиссов, малозаметных окружающим микропредательств, и лишь в конце этого долгого пути человека поджидает критический момент, когда он, попав в чрезвычайные обстоятельства, вынужден выбрать, принять решение, и вдруг со всей очевидностью становится ясно, что решение давно принято, предопределено всей прошлой жизнью...

– Как долго вы были знакомы с Волонтиром? – спросил я Красильникова.

– По-соседски знал около восьми лет, – без запинки ответил он. – А близко познакомились года три назад, не больше.

– Что вас связало? О чем, например, вы говорили при встречах или когда бывали у него в гостях? Кстати, он к вам приходил?

– Нет, – ответил Красильников. – У меня семья, ребенок...

– Хорошо, так о чем вы беседовали? В ночь на девятнадцатое, например?

– О разном. Разве сейчас вспомнишь?

– Но прошло не так уж много времени.

Он пожал плечами.

– Может, о погоде, может, о спорте...

– А вы любите спорт?

– Кто ж его не любит? Хоккей, бокс, марафонский бег...

– Марафонский бег? – переспросил я.

– А что? Очень на жизнь похоже.

– Каким же это образом? – заинтересовался я.

– А таким: стартуешь вместе со всеми и бежишь сломя голову к финишу. Дистанция вроде длинная, а времени не хватает. Каждый старается в лидеры попасть, вперед вырваться. А все почему? Там, впереди, всего три призовых места, на всех не разделишь. Попал в тройку – твое счастье, а не попал, считай, что и не бежал, зря только силы расходовал. По мне, так лучше... – Игорь замолчал, не досказав фразы, сощурившись, посмотрел на меня. – Не о том мы с вами говорим, гражданин следователь. Не о том.

– Почему же? Продолжайте, это очень интересно.

– Вот выйду отсюда, – он кивнул на стены кабинета, – тогда можно будет и о жизни порассуждать, если у вас желание к тому времени не пропадет, а сейчас, извините...

Будто случайно отогнутый край занавеса приоткрыл на миг то, что за ним скрывалось, и сразу же чья-то невидимая рука поправила его и наглухо отрезала происходящее по ту сторону. Игорь сболтнул лишнее и теперь жалел об этом.

– Значит, вы о марафоне говорили? – продолжил я.

– Не помню. – Он внимательно посмотрел на меня. – Удивляюсь я, гражданин следователь, почему вы мне не верите? Разве я дал вам повод?

Уж о поводе он мог бы не говорить. Я не стал напоминать ему предыдущие допросы.

– Вы находились в гостях у Волонтира больше четырех часов, неужели не помните, о чем говорили с ним?

– Мы много выпили, – последовал ставший традиционным ответ.

«Не помню», «забыл», «мы много выпили». Красильников возвел укрепления под стать крепостным сооружениям Трои. Пробить в них брешь казалось непосильной задачей. Оставалось запустить своего троянского коня, начиненного всеми теми вопросами, что накопились у меня за две недели. Они, между прочим, были не из легких.

– Сколько вы получали в месяц, Красильников? – спросил я, зная заранее, что он не рискнет соврать: в деле имелась бухгалтерская справка.

– От выработки. Когда сто сорок, когда сто шестьдесят.

Это соответствовало действительности.

– Вам хватало?

– С трудом, – ответил он, и я догадался: он подозревает, что нам известно о сберегательной книжке, и хочет на всякий случай подстраховаться. Моя догадка тут же подтвердилась: – Часть денег я относил в сберегательную кассу, собирал на машину.

– Много собрали?

– Четыре тысячи.

Согласно нашим данным, он собрал около пяти, но я не стал уточнять: в мою задачу не входило спорить о величине вклада.

– Мать оказывала вам материальную помощь?

– Нет.

– А тесть?

Не понимая причин моей настойчивости, он забеспокоился:

– Я же говорю, что нам приходилось туго, денег не хватало. Иногда он давал для внучки.

Мой троянский конь подавал признаки нетерпения.

– Выходит, ваш семейный бюджет не отличался большим размахом? – Это был последний, уточняющий вопрос перед нанесением первого удара.

– Да, иной раз приходилось экономить. Жена, вы знаете, не работает. Я один тянул воз...

– Объясните тогда, как вам удалось выделить деньги на похороны Нины Ивановны Щетинниковой, вашей соседки?

Удар прямо попал в цель. Он растерялся и опрометчиво ляпнул первое, что пришло на ум:

– Похороны обошлись недорого...

Это была ошибка.

– У нас есть справка, что они стоили вам сто тридцать семь рублей пятьдесят копеек.

Он допустил еще одну ошибку:

– Кажется, я снял деньги с книжки.

– Пусть вам это не кажется. В лицевом счете значится, что за последний год вы только вкладывали деньги и не сняли со счета ни одной копейки. – Я не обольщался насчет результатов допроса, но продолжал двигать свою лошадку. – В каких отношениях вы состояли с Щетинниковой?

– Ни в каких! – выпалил он чересчур поспешно.

– Она ваша родственница?

– Нет.

– И вы ничем ей не были обязаны?

– Абсолютно!

У меня возникло четкое ощущение, что мы подошли к чему-то важному, к чему-то, что имело непосредственное отношение к убийству, но, к сожалению, дальше ощущений дело не пошло.

– Я не был ей обязан абсолютно ничем, – повторил Красильников.

– Тогда тем более непонятно, по какой причине вы при столь скудном семейном бюджете пошли на такую трату.

– Она была одинока...

– Но заботы о похоронах в таких случаях берет на себя государство... И еще. Зачем вы выкрутили лампу в прихожей? Только не говорите, что у вас от света болели глаза, – я не поверю.

Красильников сник, словно он был надувной куклой, из которой выпустили воздух, даже лицо покрылось складками, – раньше я их не замечал.

– Вам плохо? – спросил я.

– Да, нездоровится, гражданин следователь, – невнятно проговорил он. – Позвольте вернуться в камеру?

Я нажал на кнопку, вмонтированную в крышку стола. В дверях тотчас появился дежурный.

– Заключенному плохо. Вызовите, пожалуйста, врача.

Красильников поднял голову.

– Подождите, – попросил он. – Не надо врача. Кажется, мне лучше.

Я отослал дежурного, но момент был упущен: Красильников действительно пришел в себя.

– Что вам сказать, гражданин следователь? С лампой я что-то не припоминаю, а насчет похорон вы правы – подозрительно, но войдите в мое положение. У меня в квартире дочь-первоклассница, да и старушку жалко. Разве за это можно осуждать? Жили мы по соседству, дверь в дверь, кому же позаботиться, если не мне.

– Вы, я слышал, даже путевку в санаторий ей доставали?

– Не было этого, – коротко ответил он.

Мой конь был изгнан из крепости, не причинив противнику заметного ущерба. Но я не сдавался. Второй удар был нанесен без подготовки.