Николай Оганесов - Непохожий двойник

• Название: Непохожий двойник
• Автор: Николай Оганесов
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1982

Детективная повесть Н. Оганесова «Непохожий двойник» впервые увидела свет в 1982 году в журнале «Смена». Четыре года спустя в издательстве «Молодая гвардия» под названием «Двое из прошлого» был опубликован переработанный и дополненный вариант повести.

...Девятнадцатого января в одноэтажном флигеле на улице Первомайской был обнаружен труп: сторож районной овощебазы умер в результате отравления бытовым газом.

В тот день следователь Скаргин еще не подозревал, что смерть эта – логическое завершение событий военных лет, и что причины убийства прямо связаны с оккупацией города в сорок втором году…

---

Николай Оганесов Непохожий двойник Повесть

ОТ РЕДАКЦИИ

Молодой прозаик из Ростова-на-Дону Николай Оганесов уже знаком читателям «Смены» – в 1980 году в журнале была опубликована его повесть «Мальчик на качелях». Дебют начинающего литератора удостоился годовой премии «Смены», в Ростовском издательстве выпустили одноименную книгу. Юрист по образованию, Н. Оганесов работает в жанре остросюжетной прозы, обладающей чертами социального исследования.

ГЛАВА 1. 12 февраля

СКАРГИН

Издали по направлению к административному корпусу движутся две фигурки. С высоты четвертого этажа они кажутся неправдоподобно маленькими, но не настолько, чтобы я не узнал человека, шагающего впереди. Его ведут ко мне. Это мой подследственный Красильников. За ним, щеголяя новенькой отутюженной формой, идет сопровождающий – прапорщик. Красильников оборачивается к нему: наверное, просит не спешить, и тот великодушно укорачивает шаг. «Что-что, а просить он умеет», – думаю я с неприязнью и ловлю себя на желании отойти от окна. Но что-то удерживает на месте, оставляя в поле моего зрения движущиеся по снегу фигуры. Это не любопытство, не желание понаблюдать за человеком в тот момент, когда он тебя не видит, нет. После бесчисленных попыток понять своего подследственного, разобраться в его отношениях с убитым – Игорь Красильников обвиняется в убийстве – интерес к нему поубавился. Пришел день, когда все или почти все осталось позади. Сегодня мы, наконец, располагаем доказательствами, которые позволяют полностью восстановить картину происшедшего и окончательно отбросить то, что между собой успели окрестить «легендой Красильникова»...

КРАСИЛЬНИКОВ

Чтобы унять резь от бьющих в глаза солнечных лучей, он перевел взгляд на отвесные стены каменного колодца. Окна, окна, бесконечная череда окон. Справа, слева, впереди, сзади...

Игорь замедлил шаг.

– Не останавливаться, – мгновенно отреагировал сопровождающий.

Он полуобернулся. Обращенное к прапорщику лицо выражало крайнюю степень покорности.

– Пойми, друг, воздухом подышать хочется...

– Не разговаривать, – отрезал прапорщик, но скрип снега за спиной стал раздаваться чуть реже. Пусть маленькая, а победа.

Захотелось курить. На память пришел давний случай, когда тринадцатилетним мальчишкой поддался на уговоры приятелей и выкурил свою первую и, как оказалось, последнюю в жизни сигарету. Шел домой и мучился предчувствием нагоняя, не сомневался, что мать обо всем догадается. Мать он любил... Одинокая, в те годы молодая еще женщина, она все свободные вечера проводила в клубе медицинских работников, занималась в вокальном кружке. Но то ли не все ладилось в клубе, то ли на работе не все шло гладко, – домой чаще всего возвращалась не в духе. Бралась за шитье, за уборку, однако все валилось у нее из рук. С детства запомнил он ее прямую, негнущуюся спину, то, как неожиданно она вскакивала со стула, быстро и бестолково двигалась по комнате в своем развевающемся, пахнущем нафталином халате. В такие минуты было лучше не попадаться ей под руку: могла придраться к мелочи, отхлестать по щекам, выкрутить ухо, а то и больно ударить по голове. Вряд ли кто еще, кроме сына, знал, какой жестокой иногда становилась эта маленькая медицинская сестра из районной поликлиники. И все же Игорь любил ее...

Как и предполагал, в тот вечер она с первого взгляда угадала его состояние. Строго спросила:

– Ты курил?

Он стоял посреди комнаты, виновато понурив голову. Мать стремительно пошла вдоль стен, потом, сужая круги, стала приближаться к нему. Остановилась.

– На какие деньги ты покупаешь папиросы?

– Ребята угостили, – чуть слышно проговорил он.

– Угостили? А это что?! – Порывистым движением она вытащила из кармана халата пачку трехрублевок и, размахнувшись, резко бросила их ему в лицо. – Это что, спрашиваю?! – Зеленые бумажки, как однокрылые бабочки, зависли в воздухе и в беспорядке рассыпались по ковру. – Здесь тридцать рублей! Откуда у тебя деньги?!

Она с силой нажала ему на плечи, усадила на стул и сама села напротив. Приблизила лицо. Оттого, что зрачков не было видно, – они прятались в щелках между густо подведенными тушью веками, – ему стало не по себе.

– Я... я продал фотоаппарат... Он все равно не работал.

Приготовившись к худшему, Игорь сжался в комок. Он ждал удара, но мать неожиданно мягко провела ладонью по его щеке и шее.

– Господи, – низким, вызывавшим в нем нервную дрожь голосом сказала она. – Господи, как ты похож на своего отца.

Ладонь была маленькой и очень холодной. Игорь сидел, боясь шелохнуться, и украдкой разглядывал валявшиеся под ногами трешки.

– Я больше не буду... – готовясь расплакаться, сказал он.

Она вздрогнула. Отойдя в дальний угол комнаты, презрительно скривила губы.

— Слушай и запомни, негодяй! Если я когда-нибудь увижу тебя с папиросой, – берегись! Ты понял?!

– Понял, – едва шевеля губами, ответил он.

– Все, разговор окончен.

«А как же деньги?» – хотел спросить Игорь, но мать, взмахнув полами шелкового халата, уже вышла из комнаты. Из-за двери послышались «мощные» аккорды, которые она извлекала из старенького расстроенного пианино, и он, поминутно оглядываясь, стал торопливо собирать с ковра хрустящие бумажки – законно принадлежащую ему добычу...

Смешно: прошло больше пятнадцати лет, но курить он так и не начал. Мать уже наверняка забыла тот случай, а он, надо же, помнит.

СКАРГИН

Я вытаскиваю сигарету. Красильников не переносит запаха табачного дыма, но я закуриваю и даже испытываю удовольствие при мысли, что это будет неприятно человеку, который войдет сюда через несколько минут. Сильно же изменились наши отношения за минувший месяц! Может, пока есть время, в этом стоит разобраться?

Я медленно перелистываю страницы дела. Рассматриваю протоколы, заключения экспертиз, разглядываю фотографии. Под ними моим почерком помечено: «обзорный снимок места происшествия», «узловой снимок», «снимок трупа с окружающей обстановкой»...

«А вдруг все же ошибка? – мелькает неожиданная мысль. – Не может быть, исключено, но... вдруг?!»

Это случилось девятнадцатого января. В одноэтажном флигеле, находящемся в глубине двора по улице Первомайской, был обнаружен труп гражданина Волонтира Георгия Васильевича. Сорокадевятилетний сторож районной овощебазы, свободный в тот день от дежурства, умер в результате общего отравления бытовым газом.

Рано утром, проходя мимо двери флигеля, почтальонша местного отделения связи почувствовала сильный запах газа. На ее стук никто не отозвался, и она, заподозрив неладное, вызвала техническую помощь. На место прибыла аварийная машина. Бригадир газовиков, на наше счастье, человек предусмотрительный, проник в дом, не повредив двери. Обнаружив внутри труп, он принял меры, чтобы в помещение никто не входил, и позвонил в милицию.

Прежде чем в дом вошли мы, подача газа была прекращена, и помещение основательно проветрили. Но и после этого находиться в нем продолжительное время было невозможно: все вещи, мебель и даже стены небольшой, метров семнадцати, комнаты пропитались запахом, от которого вскоре появлялась головная боль и начинали слезиться глаза.

На первых порах ничто не вызвало наших подозрений. Происшедшее представлялось несчастным случаем. Подтверждала это и поза трупа – Волонтир умер во время сна, лежа на старом, продавленном диване, и то, что Георгий Васильевич, по мнению медика, накануне смерти находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. И, пожалуй, главное на тот момент – входная дверь была заперта на крючок изнутри.

«Запер дверь, выпил лишнего, забыл выключить газ, – типичный несчастный случай, из тех, о которых еще долго будут судачить соседки, а газовики приводить в пример нерадивым хозяйкам при инструктаже». Так думали мы. Но заблуждались недолго. При исследовании ручек газовой плиты (обе конфорки были открыты до упора, но газ не зажжен, что и послужило причиной отравления) эксперт не нашел на них никаких отпечатков. Сообщение сработало, как мина замедленного действия. Не сговариваясь, мы посмотрели на аварийщика, но бригадир отрицательно покачал головой: нет, к ручкам он не притрагивался. Значит, следы пальцев стер не он. Но никто другой до нашего приезда в дом не входил! Первым высказался инспектор Сотниченко: это самоубийство, обставленное таким образом, чтобы после смерти на кого-то пало подозрение в убийстве. Так можно поступить из мести, сводя счеты...

– Не совсем обычный способ, согласен, – сказал он, – но теоретически возможный.

Версия продержалась ровно столько, сколько понадобилось его коллеге Косте Логвинову, чтобы вполне резонно возразить: