Павел Анненков - Литературные воспоминания

• Название: Литературные воспоминания
• Автор: Павел Анненков
• Жанр: Биографии и Мемуары

Русский литературный критик, публицист, мемуарист. Первый пушкинист в литературоведении. Друг В. Белинского, знакомый К. Маркса, Бакунина, многих русских писателей (Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, А. И. Герцена и других).

---

[317] Об этом „движении“ Белинский с оказией писал Анненкову по своем возвращении из-за границы в Россию (см. его письма от 1-10 декабря 1847 г. и от 15 февраля 1848 г.). В последнем письме он сообщал: „Дело об освобождении крестьян идет, а вперед не подвигается“ (Белинский, т. XII, стр. 436–439, 468).

[318] В этой части воспоминаний Анненков явно искажает облик Белинского. „Революционера и агитатора“ видели в нем не его враги, а в первую очередь его друзья и последователи — Герцен, Огарев, лучшие из петрашевцев, а за ними Чернышевский, Добролюбов и все молодое поколение революционеров-разночинцев. Герцен справедливо называл Белинского „самой революционной натурой николаевского времени“ („Былое и думы“, гл. „Н. И. Сазонов“). Иначе воспринимали Белинского его „друзья“ либералы при жизни и тем более после смерти критика. Так, К. Д. Кавелин, собираясь писать о Белинском, сообщал 5 сентября 1848 г. Грановскому: „Это будет документом для будущей биографии нашего друга и благородного мученика либерализма в России“ (ЛН, т. 67, стр. 597). В таком же духе характеризует Белинского и Анненков.

[319] Как бы презрительно ни отзывалась потом критика о всем запасе мелких наблюдений, едких воспоминаний, горького опыта, накопившихся у нас в течение многих лет молчания и терпения и открывших наконец исход для себя под видом единственно нужного и возможного искусства, все-таки должно сказать, что эта литература обличений как выражение обиженного личного или народного чувства имеет еще смысл, которого ни один историк нашего общества не пропустит без внимания. (Прим. П. В. Анненкова.)

[320] Письмо Гоголя по поводу статьи Белинского о „Выбранных местах из переписки с друзьями“ (появилась во второй книге „Современника“ за 1847 г.) было переслано критику из Петербурга и попало в Зальцбрунн одновременно с письмом Гоголя к Анненкову, адресованным в Париж (его постоянный адрес в то время). Этим и объясняется тот факт, что Анненков говорит о письме Гоголя, присланном Белинскому якобы через него, в то время как критик в своем ответе сообщает, что это письмо „переслал“ ему N (очевидно, Н.Я.Прокопович, через приятеля Белинского Н. Н. Тютчева — см. письмо последнего к Белинскому от 22 июня 1847 г. в сб. „В. Г. Белинский и его корреспонденты“, 1948, стр. 278). Ответное письмо Белинского точно помечено: „15 июля н. с., Зальцбрунн“. Это был день их отъезда из Зальцбрунна в Париж через Дрезден и Франкфурт на Майне, намеченный заранее, о чем Белинский уведомлял жену в письме от 25 июня/7 июля 1847 г. (Белинский, т. XI I, стр. 377). Анненков сообщает, что Белинский оставил копию с готового текста письма к Гоголю для себя. Ее-то, по всей вероятности, он и читал в кругу Герцена по приезде в Париж, а не „черновое своего пись-ма“, как пишет далее Анненков (см. о Белинском в Париже у Герцена в „Былом и думах“ в гл. XXV и LXI, а также в ЛН, т. 61, стр. 88).

[321] Письмо Белинского ошеломило Гоголя. Сохранилось три варианта его ответного письма к критику. Гоголь сетовал на „ожесточение“ Белинского в письме к Анненкову из Остенде от 12 августа 1847 г. (Гоголь, т. XIII, стр. 362–364) и все же признал: „Бог весть, может быть, и в ваших словах есть часть правды“ (Гоголь, т. XIII, стр. 360), Весть о переписке Белинского с Гоголем, очевидно, через Анненкова вскоре дошла и до Москвы. Уже в письме от 24–25 августа 1847 г., являвшемся прямым ответом на сообщение Анненкова о состоянии духа Белинского, о его и Анненкова переписке с Гоголем, Боткин писал: „Бог знает, как любопытно прочесть письмо Белинского к Гоголю и ответ его, равно и письмо Гоголя к вам“ (Анненков и его друзья, стр. 548).

[322] О заграничных впечатлениях Белинского см. в его письмах к жене и к Боткину (Белинский, т. XII, стр. 362–398).

[323] Анненков цитирует письмо Боткина с существенными пропусками (оно напечатано полностью в книге Анненков и его друзья, стр. 541–545, так как являлось одновременно и письмом к Анненкову). Это как раз то самое письмо, в котором Боткин наиболее откровенно защищает буржуазию от социалистической критики Белинского и Герцена. Письмо Боткина является ответом на письмо к нему Белинского из Дрездена от 7/19 июля 1847 г., в котором была и приписка Анненкова (Белинский, т. XII, стр. 383–385).

Книга Луи Блана — „История десяти лет“, изданная в 1841 г., в начале сороковых годов на время увлекла Белинского и сыграла известную роль в его духовном развитии, но в 1847 г., прочитав ее заново, Белинский обнаружил в ней антиисторизм, риторику и всякого рода натяжки, хотя по-прежнему отмечал, что „основной взгляд на буржуази Луи Блана не совсем неоснователен“ (Белинский, т. XII, стр. 449).

[324] К польскому вопросу Белинский всегда относился только с гуманной точки зрения, находя, что жертвы истории и собственных грехов могут возбуждать глубокое сострадание, как вообще и все угасшие национальности прежних эпох. — Политической стороны польского вопроса он никогда не касался и постоянно обходил его с равнодушием. (Прим. П. В. Анненкова.)

[325] Об отъезде из Парижа см. письмо Белинского к жене от 22 сентября н. ст. 1847 г. (Белинский, т. XII, стр. 397–398).

[326] Вольная цитата из письма Белинского к Анненкову из Берлина от 29 сентября н. ст. 1847 г., в котором он описывает свои дорожные приключения (Белинский, т. XII, стр. 398–403).

[327] Имеется в виду Щепкин Дмитрий Михайлович (1817–1857), старший сын Михаила Семеновича, математик, филолог, приятель Белинского; жил тогда в Берлине, увлекаясь египтологией. Белинский пробыл у Щепкина неделю и через Штеттин и Кронштадт возвратился в Петербург 24 сентября 1847 г.

МОЛОДОСТЬ И. С. ТУРГЕНЕВА 1840–1856

Настоящие воспоминания задуманы и создавались вскоре после смерти И. С. Тургенева, последовавшей 3 сентября 1883 г. Этим объясняется форма воспоминаний (вступление напоминает некролог) и особенно тон „умиротворения“ на тех страницах, где идет речь об общественно-политическом значении творчества Тургенева. В данной работе Анненков почти совсем не касается той острой идейной борьбы в критике за и против произведений молодого Тургенева, которая была ему хорошо известна и о которой он вкратце писал в „Замечательном десятилетии“.

В последний раз Анненков виделся с Тургеневым в Париже в начале мая 1883 г. (см. Стасюлевич, стр. 415). Смерть писателя застала его в Киеве. По-видимому, в это время и возникла у Анненкова мысль написать воспоминание-очерк о Тургеневе за сорок лет, в течение которых он так близко знал писателя. Анненков разобрал имевшуюся в его распоряжении переписку Тургенева, которая должна была составить фактическую основу воспоминаний, но вскоре убедился, имея в виду себя, что „серьезной корреспонденции с русскими друзьями покойник предавался редко. Он гораздо более говорил с ними по душе, чем писал искренно“ (Стасюлевич, стр. 419).

Вскоре после похорон Тургенева, в октябре 1883 г., проездом в Берлин Анненков виделся в Петербурге с М. Стасюлевичем и договорился о печатании воспоминаний. Однако задача оказалась более трудной, чем предполагалось вначале. 24 октября 1883 г. Анненков уже писал Стасюлевичу: „Переписка Тургенева, разобранная мною еще на месте, напоминает некоторые обстоятельства его жизни — это ее единственная заслуга, — но света на его личность проливает мало… Придется шарить в собственных воспоминаниях и в них искать настоящего ключа к его образу мыслей“ (Стасюлевич, стр. 419). И естественно, что воспоминания распались на части, а написание их растянулось на ряд лет.

Уже с первых шагов работы над „Молодостью И. С. Тургенева“ Анненков испытывал острый недостаток в фактических материалах. Кроме переписки и соответствующих глав из „Замечательного десятилетия“, он использовал свои статьи о Тургеневе, в частности „О мысли в произведениях изящной словесности“ (1855), привлек для работы библиографическую роспись сочинений Тургенева, появившуюся в ноябрьской книжке „Исторического вестника“ за 1883 г., воспоминания Н. В. Берга и Е. М. Гаршина, напечатанные там же, воспоминания о семье И. С. Тургенева В. Н. Житовой, бывшие у него в рукописи (цитируются) — и все же не избежал множества фактических ошибок.

Тревожил мемуариста и самый характер повествования. Посылая воспоминания в печать, Анненков выражал опасение, не будут ли они приняты за „диффамацию“, так как он имел намерение написать о поведении Тургенева в молодости „совершенно откровенно“ (Стасюлевич, стр. 423, 425).

При жизни автора „Молодость И. С. Тургенева“ напечатана однажды в „Вестнике Европы“, 1884, № 2. В настоящем издании печатается по тексту „Вестника Европы“ с устранением замеченных опечаток и с теми незначительными поправками, которые намеревался сделать сам Анненков. 12 апреля 1884 г. он писал М. Стасюлевичу, что Валерьян Майков „утонул не в Парголове“, как у него было сказано, „а близ Ропши. Поправка небольшая, но не знаю, можно ли будет ее сделать. Также следовало бы поместить, как опечатку, франц. слово „point“ — вместо „pointe“, как следовало бы в том месте, где говорится об эпиграммах Тургенева“ (Стасюлевич, стр. 429).