Ольга Болдырева - Без души

• Название: Без души
• Автор: Ольга Болдырева
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2014

Иногда сказка заканчивается. Что делать, если в один миг ты превратился из спасителя в пленника? Если тебя предали друзья, приговорив к мучительной смерти; если выжил и стал игрушкой в чужих руках? Но больше нет наивного мальчика, только слуга Бездны. Сможешь ли ты освободиться, не перерезав нить собственной жизни? Как понять, что за роль отвели для тебя в этой нелепой и страшной игре? Тебе придётся заплатить нечеловеческую цену, чтобы получить ещё один шанс: родиться заново, преодолеть боль потерь, не потеряв себя, и отомстить тем, кто обрек тебя на ад. Ведь это так сложно — жить без души

---

Вопрос в том — захочет ли? То, что я успел узнать о ней, говорило в пользу, что Пресветлой матери куда интереснее играть с куклами, когда те знают о своем настоящем положении.

— Теперь ты мстишь, господин?

Эрик уже поднялся с колен, смотря на меня совсем по — другому. Новое слово далось ему с заметным трудом, заставляя запинаться и упрямо хмуриться.

Иногда смерть не становится достойной наградой врагу. Ведь не зря говорят: каждому своё. Если человек не боится смерти, его наказывают жизнью. Если он привык повелевать — ставят на колени. Мастер гордился своим положением, не признавая над собой никого, кроме безумной госпожи. Ему пришлось пересмотреть свои взгляды. Ведь теперь он знал, что существует сила страшнее смерти — Бездна, которая может в любую секунду вырваться на свободу, стоит чуть ослабить контроль.

— Мне не остаётся ничего другого, Эрик. Если перестану ставить перед собой цели и двигаться к ним — все потеряет смысл. Остановлюсь и не смогу сделать ни единого шага — не захочу. Но я заключил договор и больше не принадлежу себе. А значит, пока есть время, могу успеть сделать хоть что‑то, что в моём сознании будет ассоциироваться с удовольствием. Одно дело родиться без души — тогда мир воспринимается иначе и никаких альтернатив не остается. И совсем другое, когда её отбирают насильно. Человек, ослепший в результате глупой случайности, всё равно продолжает видеть яркие картинки: солнце, дом, лица любимых людей. Так и я помню, что значит слово — "чувствовать"… — сознание продолжает работать на ассоциациях, анализируя происходящее.

— Тогда я ещё больше не понимаю, зачем тебе это… — покачал головой Эрик, — ты говоришь, что был спасителем, что убил меня. Если не смотреть тебе в глаза, то рядом со мной стоит безумно уставший мальчик — обычный, смертный человек. Если ты помнишь, если ассоциируешь, то не проще ли отвернуться и уйти? Этот мир принёс тебе только боль, так не береди память, путешествуй по другим мирам — они все открыты для тебя. Зачем вместо того, чтобы попытаться что‑то исправить, ты делаешь всё, чтобы сорваться с последней ступени в Бездну? Ты странный, господин.

— Обычный смертный мальчик давно мертв. Они убили его… Теперь есть только монстр, которому не нужны ни другие миры, ни забвение, ни прощение. Да, когда‑то я мечтал о смерти. И умер. Я давно мёртв, и мне больше нечего терять. Сначала я расплачусь с этим миром, а потом примусь за тех, что решили, что Бездну можно сковать договором. А ты, Эрик, поможешь мне в этом…

— Буду рад, господин, — по — детски счастливо улыбнулся тёмный мастер.

— В таком случае мне пора, пока остальные не хватились своего лорда — спасителя… — я уже повернулся к двери, как меня догнал ещё один недоуменный вопрос мастера.

— Ответь, зачем ты путешествуешь с ними, если собираешься убить? Это игра?

Да, я ожидал этого вопроса и хорошо, что появился повод на него ответить…

Когда‑то:

Если сначала изменения практически не были заметны, то сейчас…

Впрочем, неконтролируемые приступы и кошмары прекратились. О том, что во мне находилась часть тёмного мастера, ничто не напоминало. Иногда я подолгу размышлял, что же заставило его успокоиться. В какие‑то моменты я был готов поверить, что после стольких припадков Эрик смог бы перехватить управление над моим сознанием — ведь у него замечательно получалось манипулировать людьми.

Очень часто я видел во снах воспоминания из его детства. И в них тёмноволосый синеглазый мальчик вовсе не был чудовищем. Он страстно любил читать, мечтал о настоящей дружбе и так пугающе знакомо боялся темноты. Он бродил по пыльным коридорам громадного города, подолгу сидел на большом пирсе, ненавидел царящий в его обители холод. Изредка в воспоминаниях проскальзывали мысли о мести этому миру, который обрёк его на становление мастером — подарил Бездне, не оставив выбора. Но даже я понимал, что это была необходимая мера, по — другому выжить было бы просто невозможно. А что ещё мог делать слабый ребёнок, как не цепляться за странную, жестокую жизнь? Именно поэтому он был так беззаветно предан безумной госпоже — это всё, что у него оставалось, и на что он мог надеяться, не согласившись следовать за толпой.

И пусть время давно стёрло следы этого мальчика, оставив только монстра, его воспоминания лучше всего доказывали, что нельзя родиться злом — им можно только стать, когда остаётся всего одна дорога: длинная — длинная лестница вниз. Пусть даже спуск на дно может доставлять восхитительное удовольствие от чужой боли.

Могло показаться, что Эрик искушает меня. Переманивает на свою сторону, пытается завладеть моим разумом окончательно. Но ничего не происходило. Дни сменялись днями. Каждый раз, когда я смотрел на свою дочь, мне казалось, что даже если бы мне и предложили что‑то изменить, я всё равно оставил нашу жизнь с Ирэн такой, какой она медленно текла в тихой деревушке.

Первое сомнение закралось в моё сердце, когда Эллин исполнилось полгода. Я с улыбкой глядел, как Ирэн кормит нашу дочь, и вдруг знакомый тихий голос вкрадчиво прошептал над самым ухом: "А вашу ли?". Я только рассмеялся. Ирэн не могла мне изменить… да и с кем? Подобная мысль даже развеселила меня.

"А она и не изменяла тебе…" — усмехнулся голос в моём сознании. Казалось, тот, кто говорил, встал за моим левым плечом. "Не забывай, что ты не один находишься в этом смертном теле. И то, что тёмный мастер проявил себя недавно, ничего не значит. Он всегда был в тебе… Ещё до вашей встречи нити ваших судеб были переплетены слепой госпожой в единое полотно. Не забывай это, Серег. Вы — одно…".

После мной овладело безумие. В сознании раненой птицей билась лишь одна мысль. Что, если он использовал меня? Может, ему просто нужен был преемник? Именно поэтому он не трогал Ирэн во время беременности, а теперь спокойно позволял растить дочь?

Его дочь…

Я начал пить, пытаясь хоть как‑то заглушить эти мысли. Стал реже приходить домой, больше времени бессмысленно бродя по краю леса, и ничего не делал, словно небольшое хозяйство, которое нам удалось завести, могло позаботиться о себе само.

Не мог больше смотреть на Эллин. Казалось, что в её глазах вот — вот тоже появится след Зверя — промелькнут на миг красные отблески, а беззубая счастливая улыбка превратиться в гримасу злого торжества. Ирэн начала волноваться. Она все чаще и чаще молчала. Только смотрела. А по ночам — плакала.

Тот день, когда она всё‑таки решилась и заговорила, врезался мне в память раскаленным добела осколком разбившейся надежды. Оставил след, который не смогла стереть даже пустота.

За окном тихо плакал ноябрь. И деревья, слишком рано потерявшие в этом году листву, казались прорисованными тушью линиями на фоне нескончаемого потока воды. Деревенька превратилась в рисунок, автор которого ушёл, забыв его закончить. Контуры деревянных домиков еле — еле проступали сквозь серую пелену, чуть освещаемыми пятнами бледного, тонущего в дожде, света. Капли отбивали по крыше усыпляющую мелодию осени.

И снова накатывали упругими волнами боли проклятые воспоминания.

— Серег, пожалуйста, расскажи, что случилось. Я вижу, что‑то произошло. Думаю, надо выговориться, — Ирэн виновато улыбнулась.

Теперь она всегда улыбалась именно так, словно считала себя виновницей всех наших бед: жалкого существования от дня ко дню, моих редких появлений в нашем доме, глухой тоски, которая давно властвовала в наших сердцах, заменив собой нежность, страсть, мечты.

Последнее время мы говорили друг с другом всё меньше и меньше. Любовь, едва теплившаяся до рождения дочери, умерла вместе с первыми дождями. Оставалась привязанность и эта тяжесть чувства вины. Словно мы сами были виноваты в смерти нашей любви. А может, и правда были. Да, нас накрепко связывала вместе не только дочь, но и прошлое, и, в общем‑то, мы не собирались расставаться, но все остальное растворилось в боли. И возникшая неловкость застывала в воздухе глупыми вопросами.

— Ирэн, это очень трудно объяснить. Я знаю, ты сейчас скажешь, что надо попробовать. И…

— Если не захочешь — не скажу, — это было произнесено так тихо и робко, что я невольно зажмурился.

— Мне страшно, родная. За Эллин. Я боюсь, что это не мой ребёнок, — увидев, как моя милая Ирэн собирается возразить, поспешно добавил: — нет, не измена. Я боюсь, что это его ребёнок — мастера. Мне страшно, родная. Он здесь, — я прикоснулся к виску и дернул головой, словно меня ударило электрическим разрядом. Криво улыбнулся: — В моем разуме.

— Тогда не думай, — Ирэн ласково взъерошила мне волосы: — В любом случае, уже ничего исправить нельзя. И если тебя это успокоит, теперь ты — и есть он. Вы едины. Мы узнали это, Серег. Узнали, приняли и пережили. Ты никогда не станешь тёмным мастером, сколько бы этот ублюдок не пытался достать тебя из пределов тихой госпожи.