Никита Михалков - Публичное одиночество

• Название: Публичное одиночество
• Автор: Никита Михалков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70838-3

Что думает о любви и жизни главный режиссер страны? Как относится мэтр кинематографа к власти и демократии? Обижается ли, когда его называют барином? И почему всемирная слава всегда приводит к глобальному одиночеству?..

Все, что делает Никита Михалков, вызывает самый пристальный интерес публики. О его творчестве спорят, им восхищаются, ему подражают… Однако, как почти каждого большого художника, его не всегда понимают и принимают современники.

Не случайно свою книгу Никита Сергеевич назвал «Публичное одиночество» и поделился в ней своими размышлениями о самых разных творческих, культурных и жизненных вопросах: о вере, власти, женщинах, ксенофобии, монархии, великих актерах и многом-многом другом…

«Это не воспоминания, написанные годы спустя, которых так много сегодня и в которых любые прошлые события и лица могут быть освещены и представлены в «нужном свете». Это документированная хроника того, что было мною сказано ранее, и того, что я говорю сейчас.

Это жестокий эксперимент, но я иду на него сознательно. Что сказано – сказано, что сделано – сделано».

По «гамбургскому счету» подошел к своей книге автор. Ну а что из этого получилось – судить вам, дорогие читатели!

---

ГУБЕНКО НИКОЛАЙ (1991)

Коля Губенко – замечательный артист и хороший режиссер.

Но мне трудно судить о нем как о министре культуры. Когда я слышал его выступления по телевидению или перед интеллигенцией, меня всегда не покидало чувство, что на него слишком большое влияние оказало исполнение роли Ленина.

Однажды Губенко произнес интересную фразу: «Русский человек может быть свободным только в окопе». А Грибоедов сто с лишним лет тому назад воскликнул: «Какой ужас! Чувствую себя свободным только в храме!»

Вот и разница.

Если говорить о сегодняшней ситуации, я не хочу делать выводы по весьма противоречивым слухам, которыми так переполнено наше время. Время, которое еще обозначено и «охотой на ведьм». Как поступил Коля Губенко – это дело его совести и как министра, и как артиста, и как человека.

Во всяком случае, если Николай Губенко захочет вернуться в кинематограф, поставить картину, сыграть в ней, я с удовольствием предоставлю ему свою Студию и те возможности, которыми сам располагаю. (I, 38)

ГУСМАН

(2002)

Вопрос: Как могло случиться, что Юлий Гусман, простой кавээнщик, стал директором Дома кино?

В этом проблем никаких нет, потому что директор Дома кино – это директор клуба.

А вот кавээнщик и директор Дома кино влиять на кинематограф и считать его своей собственностью не может. Этого точно не будет. (I, 90)

Д

«ДА» И «НЕТ»

(1994)

Я для себя взял основой: не говорю больше слова «нет».

Я говорю сейчас только слово «да». Я не хочу говорить «долой, против, вон, не хочу». Я говорю: «хочу это строить, хочу это делать, хочу это думать, буду это говорить…» А вот то, что я не буду говорить, не буду строить, то, что я не люблю и чего не хочу, вы должны понять сами из того, что я хочу говорить, строить и делать.

Я у себя на Родине, мы у себя на Родине. Почему мы должны общаться через «нет»?!

Я не могу и не буду снимать картины о людях, которых я не люблю, кем бы они ни были. Я могу делать фильм только о том, что я люблю.

Вот почему я снимал картины про Илью Ильича Обломова, а не про Льва Давыдовича Троцкого… (XI, 1)

ДАПКУНАЙТЕ ИНГЕБОРГА

(2008)

Интервьюер: Почему в новом фильме <«Утомленные солнцем – 2»> не снимается Ингеборга Дапкунайте, сыгравшая главную женскую роль в картине «Утомленные солнцем»?

Ингеборга в это время занималась программой «Большой Брат – 2», и я считаю это не очень совместимым со съемками в фильме «Утомленные солнцем – 2»…

Трагичная ситуация бывает у актеров (не буду называть фамилий). Ведет человек передачу на телевидении про кулинарию, он популярен, его узнают на улице. А вот я его снимать не буду, потому что для зрителя такой герой уже бренд. Нужно потратить огромные усилия, чтобы вырвать у людей оскомину знания, что этот человек ведет программу о кулинарии.

Поэтому нужно выбирать – или ты хочешь быть при деньгах и популярным, но заниматься только этим и быть к этому приговоренным, или серьезно работать в профессии. А то и другое редко получается.

Мне везло – я всегда делал то, что мне нравится, и мне за это неплохо платили. (II, 60)

(2010)

Интервьюер: Всегда казалось, что, начиная снимать того или иного актера, Вы проникаетесь к нему стойкими симпатиями, что гарантирует ему роли в ваших следующих работах. Ингеборга Дапкунайте считалась вашей явной любимицей. Почему Вы решили заменить актрису?

Существует большая разница между симпатиями и принципом. Есть вещи, которые совмещать нельзя, невозможно. Глубоко убежден, что невозможно сниматься в нашей картине и участвовать в ток-шоу типа «Большой Брат», «Дом – 2» или «За стеклом». Понимаю, что это определенный жанр, и в принципе ничего против него не имею. Но для себя давно решил, что с людьми, которые участвуют в формировании этого жанра, не могу пересекаться в работе. Не потому, что считаю это ниже своего достоинства, – проблема в разнице представлений о жизни.

Говорил Ингеборге, что мне бы не хотелось, чтобы она принимала участие в «Большом Брате». Но она сказала, что исправить уже ничего нельзя: во-первых, процесс запущен, во-вторых, речь шла о серьезных деньгах. Понимаю и не осуждаю. Но ведь жизнь – хитрая штука. Всегда приходится что-то выбирать, а чем-то жертвовать.

Уверен, что и в отношении собственных детей поступил бы так же. (II, 61)

ДАЧА

(1988)

Интервьюер: Ваша дача, мне кажется, много значит для Вас?

Да, это то, что называется малой родиной.

Когда мои дети были маленькие, я повел их вниз от нашей дачи, в поле, и там за рекой, на другом берегу, за церковью садилось солнце. И я просто, без всякой патетики сказал: «Вот, ребятки, это ваша родина». И после этого почти каждый вечер, пока мы жили там до переезда в город, они просили меня, чтобы мы пошли посмотреть на родину.

Сейчас, правда, грядет катастрофа для этих мест.

С одной стороны, там дипломатический пляж; это неплохо, потому что дипломаты, позавтракав и пообедав в воскресные дни, хотя бы все собирают и выбрасывают. А потом туда приходят детишки из окрестных поселков. Они все это вываливают и ищут красивые коробки, банки, и все это в безобразном виде оставляют.

Это наводит на мысль, что у них ощущение понятия родины или утеряно, или отсутствует. Потому что родина – все, что тебя окружает, и осознание своей собственной ответственности за все это.

С другой стороны, в лесу поставлен многокилометровый забор, где собирается, по-моему, Совет Министров строить бесконечное число дач, хотя место заповедное.

Каждое место рассчитано на определенное количество живых душ, которые в нем могут существовать. И как только вырубят этот лес, поставят определенное количество домов, с определенным количеством людей, которых это место не может принять в таком количестве, наступит катастрофа. (II, 17)

(2000)

Я живу только за городом – на даче.

Езжу на велосипеде по сорок километров по пересеченной местности. Когда не получается утром побегать или на лыжах пройтись, выбираюсь вечером играть в теннис.

Интервьюер: Почему Вы живете только за городом? Не хотите дышать городским воздухом или так любите Николину Гору?

Я там живу почти с рождения, с пяти лет.

Но учились-то Вы в Москве?

Я начал учиться в деревенской школе, а потом перешел в городскую.

В любое время суток – ночью, на рассвете, когда угодно, прямо с самолета еду на Николину Гору. Хотя бы три часа поспать, но поспать там… (II, 33)

ХХ ВЕК (1994)

Кончается век двадцатый…

Для человека рубежи столетий всегда были окрашены мистическим смыслом, чувством страха и надежды одновременно, эсхатологическими настроениями и безудержным, почти детским оптимизмом. Впрочем, ни конец света, ни рай на земле так и не наступали, и история катилась по своей, ей одной ведомой колее…

Как радостно ожидался нынешний двадцатый век. Вера в торжество прогресса, подкрепленная успехами наук естественных (шутка ли, электричество завоевывает мир и уже грядет энергия атомная) и гуманитарных (ура, наконец-то Маркс все нам объяснил), упование на возникающую новую технократическую цивилизацию…

С грустью оглядываясь назад, видишь, во что это ожидание атомно-электрического счастья обернулось в истории. Двумя опустошительными мировыми войнами и бесчисленным количеством других войн, больших и малых. Крушением империй, в том числе и новых, построенных вроде бы на научных принципах, но на деле возведших геноцид своих собственных народов, в первую очередь русского, в основу государственной политики. Атомными взрывами в Хиросиме и Нагасаки. Электрическим стулом вместо гильотины. Трагедией Чернобыля…

В какой-то мере моя оценка века уходящего пессимистична и лишь подтверждает библейскую истину, что познание умножает скорбь. И все же век двадцатый, по моему мнению, дал нам надежду, ибо явил столько образцов высоты духа человеческого, подвижников и святых, которые вопреки всем и всему говорили и говорят о вечном…(I, 65)

XXI ВЕК

(2003)

Я не Нострадамус, поэтому не знаю, каким будет XXI век.

Тут не до жиру – быть бы живу.

По крайней мере, скорость получения информации сегодня настолько велика, что человеческий мозг, мне так кажется, пока что на это все не рассчитан. Поэтому человек начинает жалеть время на то, чтобы услышать другого человека.

А это начало конца, в общем-то… (XII, 9)

ДВОРЯНЕ

(2004)

Вопрос: Могут ли современные дворяне сделать российскую жизнь культурней?