Михаил Сабаников - Письма. Дневники. Архив

• Название: Письма. Дневники. Архив
• Автор: Михаил Сабаников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 5-8242-0129-3

Выход книги приурочен к 140-летию со дня рождения Михаила Васильевича Сабашникова (1871–1943), книгоиздателя и общественного деятеля. В нее вошли впервые публикуемые материалы из личного архива М. В. Сабашникова: письма из Сибири 1902 г., фронтовой дневник 1915 г., редкие фотографии, сделанные в том числе самим автором. Новое издание дополняет вышедшие ранее воспоминания («Записки») М. В. Сабашникова.

В книгу включены также описание архива Издательства М. и С. Сабашниковых, хранящегося в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки, и полный Каталог вышедших в издательстве книг, позволяющий в полной мере оценить масштаб деятельности издателей и их вклад в отечественную культуру.

---

Приисков описывать не стану. Всё дело произвело на меня самое удручающее впечатление, но писать не хочется. Сереже с парохода «Благовещенск» я написал довольно подробно о моих первых разговорах с Биршертом. Я теперь жалею, что поторопился описать первое впечатление, не давши ему «осесть и улечься». Хотя я и теперь всё, что в письме том сказано, могу подтвердить, но все-таки оно может дать несколько превратное представление о моем отношении к Биршерту. Все-таки старик имеет свои несомненные достоинства, которые забывать не следует. Между тем по письму моему может показаться, что я их либо не замечаю, либо не ценю. По возвращении в Благовещенск я первое время очень этим обстоятельством был в сношениях с Биршертом стеснен. Всё казалось, что я поступил с ним неделикатно в своем письме к Сереже. Впрочем, я и теперь повторил бы всё, сказанное в том письме, но надо бы еще добавить для беспристрастия другие черты Биршерта.

Ну, кончаю. Я со дня своего возвращения в Благовещенск и до вчерашнего дня ежедневно с утра до 5–6 часов занимался с Биршертом счетами, проектами и сметами, и совсем за эти дни заморил старика. Теперь, когда наиболее спешная работа исполнена, можно, вернее должно, дать ему передышку, и я предложил ему поехать дня на два на его заимку – в тридцати верстах от Благовещенска, отдохнуть, погулять и поохотиться. Завтра утром поедем. Старик очень рад.

Ну, передай мои поклоны всем. <…> Крепко обнимаю и целую.

Твой Сабашников

2 сентября 1902, вагон Заб. ж. д

Из телеграммы, которую я тебе сейчас пошлю, ты будешь уже знать, что я еду на несколько дней в Ургу. Поездка эта возьмет около 10–14 дней, и мы увидимся с тобой в Никольском в самых первых числах октября. То-то хорошо нам с тобой будет через месяц! Не правда ли?

В Ургу я решил съездить потому, что узнал, что русским можно получить разрешение на добычу и разработку золота в Монголии, но что заявления свои русские должны подать поскорее, т. к. после 22 сентября одинаковые с русскими права будут даваться и другим иностранцам. Вот как представитель Соединенной К° я и счел себя обязанным не пренебречь случаем и попытаться получить что-либо для Соединенной К°. Признаться, охоты ехать в Ургу и хлопотать у меня сейчас нет никакой, и делаю я это как бы из чувства долга.

В Монголии. Угра. Фото М. Сабашникова. 1902 г.

Урга находится в 300 верстах от Кяхты, через которую мне и придется ехать. Мне очень интересно, как будет дело в Кяхте. У нас там должно быть много родственных связей, которых я, однако, совсем не знаю. Знаю одних Синицыных, к которым и заеду по пути (в Кяхте из-за разных формальностей придется остановиться на день или на два). Вот Синицыны-то и будут, вероятно, говорить, чтобы побывал там-то да там-то и пр. Ну, да посмотрим, как всё будет.

В другое время поездка в Угру была бы весьма соблазнительна. Это значительный монгольский город, весьма своеобразный и интересный. Для того, кто ничего подобного не видел, много поучительного. Но именно теперь как-то нет у меня никакого «напряжения» для такой поездки. И с деловой точки зрения я нахожу, что надо спешить возвращаться в Россию, ну да и с неделовой – скажу прямо, хочется мне к тебе и к детям поскорее вернуться. Обнимать и целовать в письмах и на бумаге мне надоело, хочу чувствовать вас около себя, обнимать вас на самом деле…<…>

Твой М. Сабашников

На фронте (май – октябрь 1915 г.)

16 V 1915

Сейчас мы проехали Ярцево. Ты, вероятно, помнишь эту станцию по нашему пути из Тироля. Тогда лето клонилось уже к исходу, сейчас оно только еще приближается. Сочная трава и бодрый весенний закат привлек всех нас из поезда вон на откос ж.д. полотна. Сестры резвятся и рвут траву, санитары бродят вдоль вагонов, разговаривая о разных разностях, доктор экспансивно развалился на траве и смеется, что и меня наконец пробрало, и я сбросил свой «мрачный (?) вид». Вида я едва ли мрачного был и есмь, но со стороны доктору, может быть, виднее?

Но надо же тебе сказать, как мы едем. Своим купе мы довольны. Для Сережи[36] мы на ночь установили походную кровать, и все отлично спали. Я не раздевался, чтобы ночью выходить на дежурство. Я установил дежурства ст. санитаров со сменой через каждые 6 часов. До 3 утра продежурил первый раз Аверберг, затем Сизых, теперь его сменил Грищенко, а ночь разделят Окороков и Вершилло. Завтра утром назначу дальше очереди.

Библиотека уже заработала, равно как и инструменты музыкальные. Буфет М. Н.[37] устроила на славу. Не обошлось, конечно, без волнений и даже легкой истерики, но это только свидетельствовало о том, насколько она вся отдалась заботам о наших удобствах. С раннего утра начала она хлопотать, сначала о чае с закуской, потом об обеде, оставаясь в вагоне-кухне в течение многих перегонов. Вот щи превкусные и прегорячие поспели на славу, надо накормить ими весь поезд – 42 вагона ведь в поезде – и пробежать вдоль него надо время. А больших остановок нет и не предвидится – все 8, 12 минут. «Мих. Вас., попросите задержать поезд хоть на полчаса!» – просит меня М. Н.

М. В. Сабашников. 1915 г.

Зная, что она уже переболела и находится на взрыве, Аверберг поддерживает это предложение, ссылаясь, что их воинский поезд так делал. Этого я, однако, не хочу делать. Мы и без того опаздываем, надо дорожить каждой минутой. Я предлагаю разносить щи ведрами по вагонам на мелких остановках постепенно. «Мы до ночи не накормим людей!» – восклицает М. Н. и спрыгивает со своей кухни, бежит в вагон сестер, где разражается слезами в купе М. О. и Крыловой. Доктор оказался более умелым. Он скоро её успокоил и убедил, что действительно невозможно задерживать поезд – лучше быть голодным, но ехать! Мы подняли на ноги санитаров, и на следующих остановках – одной в 10 и другой в 12 минут, снабдили всех мясом и щами под руководством сияющей от успеха и одобрения общего М. Н. Все остались очень довольны и едой, и общей суетнёй и благодушным общим настроением.

Ну, надо кончать, чтобы опустить письмо в Смоленске. Целую тебя и девочек крепко-накрепко и люблю нежно.

М. С.

18 V 1915. Дорога от Вильно на Ковно

Пишу тебе в 5 ч. утра. Мы только что миновали Вильно. Я опасался, что нас задержат здесь с передачей на другую линию, и встал, чтобы сговориться с комендантом. Всё, однако, прошло гладко, и мне пришлось лишь отделаться козырянием (я выше оказался погонами и должен был отвечать), да стаканом хорошего кофе в буфете. Сейчас все спят, кроме меня и дежурного. Поезд промчался через туннель, ибо, как оказывается, Вильно лежит в очень волнистой местности. В окна чудные виды. По холмам зеленеет жидкая, впрочем, рожь. Кое-где высятся курмыши сосен – участки былого леса, быть может, векового, почему-то не вырубленные при общем истреблении лесов…

Так трясло, что я должен был прекратить писание, и теперь пользуюсь остановкой, чтобы быстро окончить это письмо и опустить его по приезде в Ковно. Мы движемся неожиданно быстро, и сегодня (понедельник, 18-го в 11 часов утра) должны быть в Ковно. Сейчас проскочили еще туннель. Доктор предварял всех, чтобы закрыли окна и двери и чтобы сидели в темноте смирно. Сестры встретили это предупреждение приятными улыбками. Когда вырвались из туннеля – увидели Неман. Большая река, вроде Днепра. Берег, по которому мы едем, высокий, противоположный тоже холмистый. Вода всегда красит всё, и наша публика любуется в окна природой. Меланхолический Борисов – студент, медик-санитар, которому хотелось быть помощником врача, с грустью сказал мне: «Так хорошо кругом, а люди убивают друг друга». «Не давайте себе останавливаться на этих мыслях, – сказал я ему на это, – потом и до того, а теперь нельзя». Мы отвернулись друг от друга и старались затем не встречаться глазами…

Еще перерыв. Теперь следующая остановка – Ковно. Если сразу получим назначение, надо будет развить всю свою энергию и писать, пожалуй, из Ковно уже не придется. Спешу поцеловать тебя и девочек моих милых. Как трогательны они были вместе с тобой на вокзале и как хорошо было на минутку вырваться с вокзала с вами домой поцеловаться!

Целую и кончаю. Будьте здоровы, мои ласковые и любимые. Сережа держит себя хорошо.

Целую, обнимаю и опять целую.

М. С.

Ковно 20 V 1915

Мы прибыли в Ковно 18-го утром. Никаких инструкций здесь нас не ожидало, хотя я и из Москвы, и из Минска телеграфировал кому следует о выходе и следовании отряда. Немедленно разослал я телеграммы Дмитриеву, Куракину и Евстафьеву, и затем началось томительно скучное сидение всем поездом на запасном пути в ожидании ответов. Дела, казалось, никакого не было, а всё время всё же занято, то то, то другое! Только сегодня пришел ответ Евстафьева. Нам надо ехать в Симно, т. е. возвратиться к Вильно на Орини и Олиту. Завтра в 8 часов утра поезд отправится этим путем, а я с Кожеуровым и Пастукьяном поедем в 6 ч. утра автомобилем по сокращенной дороге. Мы хотим явиться раньше, чтобы подготовить место и квартиры. Шофером будет Комаров. Это первое выступление наших автомобилей. Они пришли вчера сюда, кроме Укше с его мотором, который разбит грузовиком Пуришкевича[38] в Варшаве в самый день погрузки. Это просто несчастье! Хорошо, что сам Укше остался невредим.