Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

• Название: Проклятье на последнем вздохе или Underground
• Автор: Елена Гладышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

В том, что мысль и слово материальны, вы уже не раз убедились в своей собственной жизни. Ежедневно не только с помощью дел, но и с помощью слов мы создаём вокруг себя собственную судьбу и влияем на судьбы окружающих.

Случайно во время эпидемии захороненный живьём Егор, очнувшись в могиле, в сердцах проклял свою жену Наталью и её дом.

Через тринадцать лет проклятье начало сбываться и свой дом Натальи, случайно или нет притянувший к себе мощные артефакты, начал мстить и постепенно уничтожил всю новую семью Натальи. А, вернувшийся в её правнуке, Егор решительно поставил последнюю точку в окончании рода.

---

В дождливую погоду подружки собирались на чистенькой террасе у Наташи, где под убаюкивающий стук капель по стеклу и листьям деревьев перерисовывали яркие открытки и придумывали новые платья для своих бумажных кукол.

Проводив завистливыми взглядами роскошные формы Чесноковой Гали, идущей с новым парнем на танцы, или просто погулять, подружки отправлялись в кино.

Худенькие, с довольно серенькой внешностью, сами они ухажёров не имели и все любовные страсти, свойственные их возрасту, проживали совместно с героями очередного фильма, мечтая о своём несбыточном счастье с парнем, похожим на красавца Алена Делона, или хотя бы на Бельмондо. И им очень хотелось пощеголять в нарядах киношных красавиц и непременно разбить чьё — то сердце.

Но иногда подругам приходилось и поработать. Весь Наташин класс шефствовал над одной пожилой четой и девочки ходили к ним помогать по дому. Рита тоже иногда составляла им компанию.

В очередной раз по просьбе строгой бабушки подруги принесли воды, помыли пол в доме, сходили в аптеку за лекарствами, которые бабуле прописал врач. А когда они собрались уходить, бабушка достала тетрадь, чтобы в неё записать их фамилии.

— А тебя как зовут? — спросила она у Риты, строго глянув на неё поверх очков.

— А меня можно не записывать, я из другого класса, — несколько смутилась Рита.

— Нет, нет, надо обязательно записать, — настаивала старушка.

— Хорошо, записывайте, если хотите. Мне не жалко! — снизошла Рита, но посмотрев на озабоченное лицо старушки, поняла, что лучше сейчас не выпендриваться и назвала свою фамилию. Она даже покраснела от гордости, представляя, как оценит её благородный порыв их классная руководительница, если узнает об этой записи.

По вечерам подруги собирались на лавочке под вишнями, И здесь уже в глубоком сумраке начинались страшные рассказы про то, как чёрная, чёрная рука вылезает из чёрной при — чёрной комнаты…

Ночь и неуёмные детские фантазии рисовали страшные образы. И каждый шорох, каждый скрип чьей — то калитки наводил на них панический ужас, а, ставшие в темноте чёрными и ещё более корявыми, разросшиеся вишни казались тянувшимися к ним страшными, черными руками с растопыренными пальцами.

Девочки сидели, замерев от страха, боясь пошевелиться. Расходились только тогда, когда чья — либо мама начинала выкликивать своё чадо по имени. Затем дома они долго не могли заснуть, вспоминая в тёмной комнате недавно наведенный на себя ужас.

Одним таким летним вечером, сидевшие на лавочке возле Ритиного дома, девчонки, в свете луны, заметили, странно двигающуюся, светлую сущность. Это было похоже на будто — бы сотканное из плотного тумана очертание большой собаки, плавно и бесшумно катившейся мимо них, на невидимых колёсиках.

Видение было неясным и несколько расплывчатым. Ближний к ним фонарь на столбе давно перегорел, следующий тускло светил совсем далеко. Луну и проявившиеся на небе звёзды, прикрыли лёгкие рассеянные облака.

Дыхание девочек замерло. От страха они оцепенели, вытаращив глаза. Это были уже не байки про чёрную руку, а кошмар, который видели все! Видение продолжалось несколько секунд и, достигнув густых кустов сирени у забора дома напротив, оно исчезло в них так же внезапно, как и появилось.

Просидев в молчании ещё немного, подруги разбежались по домам, где ещё долго не могли прийти в себя. Кто — то из них, не выдержав, рассказал о видении родителям, но не сумел выразить увиденное словами. Эта история была совсем не похожа на правду. И родители, не поверили. Кто — то не пожалел возгласов удивления. Другие лишь улыбнулись буйным детским фантазиям. Ведь детские страхи совсем не вписываются во взрослую логику, где всё прописано по буквенно.

Рита сколько сама себя помнила — видела добрые, цветные сны. И просыпаться ей совсем не хотелось. Даже, если её случайно кто — то разбудил, она тут же старалась закрыть глаза, чтобы снова попасть в свой красивый, безоблачный сон. И опять спала до обеда.

Но беззаботные каникулы сменялись учебой, становившейся с каждым годом всё более надоевшей и трудной из — за постоянного усложнения программы и вовремя не привитого прилежания.

А мечты о взрослой жизни уже приобретали более реальные черты и становились всё более сладострастными и желанными.

55

Красный закат окутал сад нереальным, магическим свечением и растворился в аромате флоксов, стелившимся красновато — сиреневым ковром до самой терраски.

Эти цветы Анна купила, чтобы посадить на могилу Григория. Но сразу не получилось. На другой день испортилась погода, так и пришлось высадить их в сад, чтобы они совсем не завяли. А потом, когда цветы так прелестно расцвели и заблагоухали, она решила часть такой красоты оставить дома.

— Ветер — то какой завтра будет! — вернула Анну в реальность соседка Шура.

Она в своём саду прилаживала старую доску под ветку яблони, опустившуюся под тяжестью наливных яблок почти до самой земли.

— Обтрясёт ведь всё, — продолжала она ворчливым тоном, явно не располагающим к задушевной беседе.

Зато с улицы послышалась перебранка банщика Митрича, которого было не заткнуть, с его женой, идущих в сторону магазина.

— Будь человеком — купи опохмелиться, — слёзно просил Митрич.

— Нету у меня денег на твоё пьянство, — строго отказала жена.

— Как нету? Я же тебе третьего дня аванс принёс! — от удивления голос Митрича перешёл на визг.

— А я тебе плетёнки купила, — жена была непреклонна.

— Ну ладно, змеиное отродие, получку я тебе не отдам! И вообще уйду от тебя, вот хоть к Аське! — пугал жену Митрич, в надежде достучаться до её милосердия. Его глаза сверкали торжествующе.

— Совести у тебя нету, алкаш! Да откуда ж ей взяться — то? Когда совесть раздавали, тебя же дома не было. У Аськи видать был! — в серьёз обиделась банщикова жена. — Ладно, добился своего: в магазин я сегодня не пойду! Пускай тебе теперь Аська борщи готовит! Ты же у нас герой — любовник! Тебе всего — то пятьдесят и ты ещё можешь раз пять за ночь! И это только по маленькому!

Шура с Анной слышали семейную перепалку, но не могли видеть обескураженного лица Митрича. Проводив ошалелым взглядом развернувшуюся к дому жену, он всё же углядел своих дружков, уже собравшихся возле магазина и, подобрав с полу свою отвисшую было челюсть, заспешил к ним.

— Тридцать лет вместе живут, а всё лаются, как собаки, — проворчала Шура. — Нужен он Аське. Портки что ль его стирать будет? Заставишь её!

Аня вспомнила, что пришла в огород за морковкой и свеклой. До зарплаты ещё далеко, алиментов нет, значит, будем опять худеть.

— Как же яблоки жалко, — переживала Шура, поглядывая на растянувшееся по горизонту тёмное облако, из — за которого силились пробиться солнечные лучи, похожие на сверкающие стрелы.

Анне тоже было жаль, но не столько яблоки, сколько саму себя. Что толку в яблоках, когда ни для варенья, ни для компота ей не на что купить сахар?

А тут ещё и Рита в рост пошла. Всё, что справили ей в прошлом году — уже мало. Одна надежда была на Сергея. Но это тоже временно, пока он ещё холостой. Анна часто со страхом задумывалась о том, что будет с ней и с дочерью, когда её брат женится. Ведь тогда на первом месте у него будет своя семья. И ещё неизвестно насколько жадная попадётся ему жена.

Да и сейчас он не помощник. Недавно сдуру, по — пьяни надрался на футболиста, за что его потом отпинала вся футбольная команда. После Сергей долго пролежал в травме распухший, как футбольный мяч, только сиреневого цвета.

Анна вдруг явственно вспомнила, как тогда её пустили в палату к брату только к вечеру следующего дня.

Хотя кислородную подушку уже убрали, Сергей пока ещё не мог говорить. Услышав приближающиеся к его кровати шаги, он заворочался, негромко застонав, и виновато посмотрел на Анну сквозь щёлочки распухших глаз.

Анна едва не расплакалась: пластом лежащий на кровати брат — её последняя жизненная опора, сейчас выглядел жалким и беспомощным.

— Серёжа, как же так? Господи! Нельзя же так! — Анна с трудом подбирала слова, что бы выразить переполнявшие её душу чувства смятения и страха за жизнь брата. А про себя подумала: — Если человек дурак, то это на долго!

Она даже обрадовалась, когда в палату вошла медсестра с водой и уткой. Смотреть на страдания брата у неё не хватало сил. Выйдя в коридор, Анна метнулась к вышедшему из ординаторской доктору.

— Истомин, Сергей? — всё, что смогла из себя выдавить Анна.

— Вы ему кто? — доктор задал этот дежурный вопрос, хотя из своего опыта работы знал, что так волноваться за больных могут лишь близкие родственники.

— Сестра, то есть он мой брат, — от волнения Анна никак не могла собраться с мыслями.