Сид Чаплин - День сардины

• Название: День сардины
• Автор: Сид Чаплин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

Сид Чаплин родился 20 сентября 1916 года в небольшом городке Шилдоне на северо-востоке Англии, в простой шахтёрской семье. Детство и юность отразились на всей его последующей литературной деятельности. Семья жила небогато, с детства Сид видел вокруг себя нищету, беспросветный труд, бесконечный страх безработицы. В 14 лет он начал работать. Был помощником шахтёра, кузнецом, но страстно желал учиться. Окончив вечернюю школу, Чаплин начал сотрудничать с газетой «Уголь», писать очерки, рассказы. Он работал в основном в жанре так называемого «рабочего романа». После второй мировой войны в британской литературе возник жанр, который назвали "рабочий роман". Английский писатель Сид Чаплин (1916–1986) является наиболее известным представителем этого жанра.

В своих произведениях Сид Чаплин поднимал острые социальные и философские вопросы современности. Непростые психологические и социальные вопросы решают герои романов «День сардины» (1961) и «Соглядатаи и поднадзорные» (1962) — молодые люди из рабочей среды, современники писателя.

В своем нашумевшем романе "День сардины" (1961) Чаплин повествует о судьбе современных английских тинэйджеров, "поколении икс", как его называли в 60-х гг. Главный герой романа Артур Хаггерстон ощущает себя сардиной, запертой "жестянкой" стандартного существования. Герой за свою 17-летнюю жизнь успел побывать и учеником пекаря, и грузчиком, и помощником угольщика…

По настроению и по герою книга напоминает "Над пропастью во ржи". Только этот подросток — англичанин. И тоже не знает, как себя вести с девушками, чего он ждет от жизни, как учиться и работать, кто его друзья, а кто — нет. Стычки с отчимом, искренне желающим ему помочь, полукриминальные дела его полудрузей, работа на тяжелом производстве — серые дни друг за другом. И в конце прояснения нет. Но книга какая-то светлая, хотя и облачная. Хорошо, когда люди рождаются думающими, а не как один из героев Носарь — с одной мыслью в голове. Хотя это нелегко для них самих.

---

— Мне бы на час, не больше. — Я в самом деле только этого и хотел: согреться хоть немного, а там будь что будет.

— Мне трудно отказать тебе, — сказала она. — Ни за что на свете я не могу тебя прогнать. Знаешь, какой сегодня день?

Я вспомнил, как из зеркала на меня глянуло грязное, вымазанное угольной пылью лицо, и теперь, соображая, какой же сегодня день, подумал, что могу спокойно сесть в автобус или в трамвай — меня примут за рабочего, возвращающегося с ночной смены.

— Сегодня пятница, Стелла, — сказал я.

— Страстная пятница.

— Ах, да, я позабыл — страстная пятница.

— В любой другой день… Я давно все выбросила из головы, но иногда поневоле вспомнишь. Ты еще мальчик, не понимаешь, да и ни одному мужчине не понять, что это значит для женщины. Я не хочу, чтобы эта пытка началась снова…

— Слушай, Стелла, у меня неприятности. Я просто хочу поговорить с тобой, вот и все.

— Дай слово, что придешь только поговорить.

— Я даже не притронусь к тебе.

Но я знал, что это пустые слова. Если я приду, она не удержится, разве только сначала примет меня холодно. Я знал, как к ней подкатиться, и был уверен, что разговором дело не кончится. Я твердил себе, что человек, который ночевал под открытым небом, заслужил теплую постель и женскую ласку. И еще я твердил себе, что полгода — долгий срок и сегодня настало время. Я жаждал утешения и знал, где его найти.

— Ну ладно, приходи, — сказала она. — Когда тебя ждать, Артур?

Голос ее дрогнул.

— Ровно через полчаса, — сказал я и повесил трубку.

Я не опоздал. Меньше чем через полчаса я позвонил у ее двери.

— Входи, — сказала она. — О господи… Что случилось?

— Я приехал к тебе на угольной платформе, — бодро сказал я.

— У тебя такой вид, как в тот день, когда я увидела тебя в первый раз.

Я отстранил ее, думая только об одном — о теплом камине.

— Я устал, мне тошно. Я ночевал под открытым небом, велосипед украли, прошел пешком много миль, тащился вброд по реке…

Ах, этот милый пылающий камин! Я не мог на него сесть и поэтому прильнул к нему и стал его гладить.

— Где ты ночевал? — спросила она быстро.

— В развалинах старого дома с каким-то бродягой, у которого самый здоровенный нос в округе.

— Ты убежал из дому?

Я сел на приступку у камина, прижавшись спиной к решетке, и разулся. Потом пересел на пуф и стал греть ноги, нисколько не стесняясь следов грязной речной воды и черной каймы под ногтями. Она пододвинула к огню кушетку.

— Вот, садись поудобнее.

И от ее участия все вдруг стало легко и просто; нянька всегда останется нянькой, мать — матерью, а женщина — женщиной.

— Какой ты грязный! Отчего же ты убежал?

— Неприятности были.

И я рассказал ей про драку, про убийство Милдред, но умолчал про свою проделку на стройплощадке — не знал, как она на это посмотрит.

Я все еще надеялся, что убийство мне только приснилось.

— Про это было в вечерних газетах, — сказала она. — Какой ужас, наверно, этот убийца сумасшедший. А ты с его братом… Какой кошмар!

Мы еще долго говорили об этом. В газетах ничего не было про драку с Миком, так что это дело вроде бы уладилось; конечно, может, он в больнице, сотрясение мозга схлопотал, но, к счастью, жив.

— Ты легко поддаешься дурному влиянию, Артур, — сказала Стелла. — Не надо было тебе идти с этим мальчишкой. А теперь лучше всего сходить в полицию и все рассказать. — Я не стал с ней спорить и кивнул. — Тебе ведь бояться нечего. Ну, а пока нужно принять ванну. Сейчас я напущу воды.

— Да, поскорей ванну и чего-нибудь поесть, я со вчерашнего вечера не ел по-человечески.

— Бедняжка! — сказала она. — Сейчас я чай подогрею.

Она пустила воду в ванной, побежала на кухню, поставила чайник и через минуту вернулась с подносом. Я знал, что чайник уже во второй раз кипел, но все равно чай был замечательный, крепкий, как я люблю, — она знала это, — две ложки сахару и густые сливки. Я взял чашку обеими руками, предвкушая тепло и аромат, которые сейчас вольются в меня, а когда она наклонилась, ставя передо мной чашку, я увидел ложбинку у нее на груди. Потом она опять убежала наверх.

— Я подогрела тебе два полотенца, они на вешалке, — сказала она. — Старайся не очень брызгать… Что тебе приготовить на ужин?

— Яичницу с ветчиной, — сказал я и засмеялся. — Я мечтал о ней все время по дороге сюда, и мне не хотелось бы себя обманывать.

Я пошел к двери, как сытый тигр, свирепый тигр, который не боится ни слонов, ни ружей, ни ловушек и только что вернулся с удачной охоты.

— А почему ты пришел ко мне? — спросила она вдруг. — Почему не к той девушке?

Пропустив мимо ушей эти ее слова о Дороти, я сказал:

— Кроме тебя, у меня никого нет, Стелла.

Она улыбнулась, и я подумал: до чего ж она хороша в этом простом ситцевом платьице, в самый раз добыча для тигра! Я тоже улыбнулся и пошел наверх. Голубая ванна была полна, из нее шел пар. Вместо того чтобы сразу залезть в ванну, я разделся сперва до пояса, вымыл голову и плечи; голову окатывать не стал, а просто несколько раз окунул ее в ванну. Потом вытер волосы. Теперь можно было наслаждаться.

Я залез в ванну и постоял немного на коленях, вдыхая ароматный пар, а через минуту лег на спину и вытянулся во весь рост; потом встал и намылился. А уж потом, братцы, я так плюхнулся назад, что вода залила мне нос. Тело у меня стало гладкое, как мрамор, и мало-помалу наливалось силой. И вместе с грязью я смыл все глупости, все унижения, которые я претерпел, когда меня обманул Носарь и продал в рабство дядя Джордж; забыл я и про свое постыдное бегство и про то, что вместо велосипеда мне подсунули кулечек чая и жестянку; я смыл потные следы своего бегства от мира. Или, во всяком случае, так мне казалось. Я ни о чем больше не думал, только о себе и о Стелле.

Потом я вытерся, натянул рубашку и брюки и спустился вниз. Яичница с ветчиной была уже готова. И я принялся за нее. Это было на первое. Стелла выпила со мной за компанию чашку чаю. Она говорила мало и избегала на меня смотреть. Наконец, когда я доедал второй бисквит, она сказала:

— Фрэнк получил место на берегу, в Ливерпуле.

— Значит, вы туда переедете?

— Я даже рада. Ненавижу этот город. Мне хочется уехать…

— Это все из-за меня.

— Ты не виноват. Я думала, что, когда всё кончится, мне полегчает, но вышло иначе. Это не проходит.

Она быстро встала и ушла на кухню. Я пошел за ней. Она пустила сразу горячую и холодную воду и плакала, склонившись над раковиной. Я провел рукой по ее волосам.

— Не надо, Стелла. Я сейчас уйду.

Бывает такое двойственное чувство-раскаиваешься в сделанном и вместе с тем непременно хочешь добиться своего, пока это еще возможно. Она смотрела, как я зашнуровываю ботинки.

— Куда же ты пойдешь?

— Не знаю. Домой, пожалуй.

— Да ведь автобусы не ходят.

— Пешком потопаю.

— Ты, наверно, считаешь меня жестокой, потому что я выгоняю тебя поздней ночью. Но ведь нужно же тебе когда-нибудь вернуться домой, правда?

— Ты очень много для меня сделала, Стелла. Мне больше ничего не нужно. — Я выпрямился. — Не провожай меня — сам выйду.

И протянул ей руку.

— Я никогда тебя не забуду, Стелла. — Но руки ее я не выпускал. — Ты всегда была мне настоящим другом.

Ее рука двигалась в моей, как шарнир, и теперь эту женщину нужно было только охватить, обнять. Она закрыла глаза.

— Поцелуй меня и скорей уходи, пока я не передумала.

Я прижал ее к себе и поцеловал, не крепко, но нежно, а она провела рукой по моему лицу и коснулась шрама. Я поцеловал ее глаза и почувствовал соленый привкус на губах. Почувствовал, как она вздрогнула, и прижал ее к себе…

— Не надо, — сказала она и запрокинула голову… Я заглянул ей в глаза. И увидел, что это не глаза Стеллы. Это были глаза незнакомой женщины, которая по сравнению со мной прожила и выстрадала двести жизней, и теперь я был в ее власти. Мне стало страшно. Я вспомнил о Милдред. Но не остановился. Если я тигр, то теперь мой черед прыгать через обруч. Это было не наслаждение, а борьба, в которой я оказался побежденным; не просто прощание, а разлука навеки. А потом я удрал со всех ног.

Уже светало. Я чувствовал себя так, будто во второй раз кончил школу, но теперь я знал, что по крайней мере уношу с собой что-то незыблемое. Я коснулся огня, величайшего огня в мире, и всегда буду относиться к нему с уважением, какого он заслуживает.

XIII

1

Я мог бы поехать заводским автобусом, но решил пройтись, и главной причиной тут было то, что я боялся идти домой. А нечего было и беспокоиться. Не успел я повернуть ключ в замке, как дверь распахнулась, и на пороге меня встретил старина Гарри — весь взъерошенный, в пижамной куртке и брюках с болтающимися подтяжками.