Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории

• Название: Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории
• Автор: Алексей Бычков
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050850-1

Величие нашего народа — в легендах! В России до XVI века почти все общество оставалось безграмотным. Летописи появились лишь в конце XIV века, да и то слабо отражающие историческую деятельность. Это национальная традиция: нас мало заботит, как все было на самом деле. Гораздо более ценно романтическое видение нашей (обязательно древней и обязательно великой) истории.

И хотя автор этой книги приводит реальные документы и факты, подтверждающие, что никакого нашествия Золотой Орды не было, Ледовое побоище — всего лишь миф, Иван Сусанин никогда не встречался с поляками, а Фанни Каплан и пальцем не тронула Ленина, многие все равно воскликнут: «Не верю!». Легенда жила, живет и будет жить!

---

Впервые Собининым понадобилось подтверждение своих прав в 1632 году. Тогда «великая старица» Марфа Ивановна, мать Михаила Федоровича, дала по своей душе в Новоспасский монастырь царскую вотчину — село Домнино с приселками. Но в числе приселков находилась и часть деревни Деревнино, данная во владение семье Сусанина. Последние значились в данной грамоте как жители деревни («деревня Деревеньки, а в ней крестьян — во дворе Данилко Богданов, у него брат Устюшка» — это внуки Сусанина, второй брат поименован ошибочно вместо «Костюшка») и могли лишиться всех привилегий, став монастырскими крестьянами. Они, вероятно, пожаловались, предъявив грамоту 1619 года, в связи с чем завязалась переписка между различными дворцовыми ведомствами, от которой сохранилась только одна память (запрос). Глава Оружейной палаты (ведавшей, в частности, и рядом слобод, где работали ремесленники на нужды двора) и Сыскного приказа (ведавшего возвращением крестьян и посадских людей, убегавших от оклада на прежнее место жительства) окольничий В.И. Стрешнев запросил главу приказа Большого дворца окольничего князя А.М. Львова: село Домнино в монастырь Марфа Ивановна «з деревнями дала, или одно то село?», и вошла ли туда половина деревни Деревнищ, в которых «живет крестьянин Богдашко Собинин», «или дано то село опричь той деревни?»[177]. Тогда-то и появилась нужда в подтверждении прав семейства. И в 1633 году Собинины получили грамоту, согласно которой им предоставили другое владение, пустошь Коробово, подтвердив и их статус. В дальнейшем потомки Сусанина предъявляли прежние грамоты, которые привозили с собой, как, например, в 1737 году, когда, требуя освобождения от рекрутской повинности и от поверстания в подушный оклад, они предъявили прежние известные грамоты Богдану Собинину и Антониде Сусаниной-Собининой, причем было решено, что с них «с детьми и с внучаты и с наследники податей никаких брать не велено»[178]. То есть уже тогда в государственных учреждениях отпусков документов, выданных Собининым, не существовало — проверять было, видимо, не по чему. Таким образом, подлинных документов XVII века, в которых упомянуто это семейство, оказалось всего три, причем это просто фиксация их существования.

И вот в поисках чего-либо, относящегося к Сусаниным в XVII веке, я обратился к Евгении Ефимовне Лыковой, ведавшей тогда архивохранилищем центральных учреждений РГАДА. Вскоре был обнаружен интересный фрагмент документа, который не столько проливает свет на историю Сусаниных, сколько ставит вопросы. От XVII столетия хорошо сохранился архив Печатного приказа, который занимался регистрацией разнообразных документов, как государственных, так и частных, играя для последних роль нотариата. Приказ ведал приложением государственной печати к указам и грамотам, так как у большинства приказов своей печати еще не было. С частных лиц он брал печатную пошлину за оформление сделок. Сохранились записные книги приказа, где кратко описывались зарегистрированные документы. Книги в приказе делились на «пошлинные» и «беспошлинные», поскольку с государственных учреждений и с отдельных лиц по царской милости пошлин не брали. В одном из обширных алфавитов XVIII–XIX веков к этим книгам мы обнаружили фамилию Собининых. Как известно, это фамилия Богдана, зятя Сусанина (как известно, сына у последнего не было, и все потомки героя происходят от его единственной дочери Антониды и ее мужа, Богдана Собинина). Открыв соответствующую «Пошлинную книгу за 1650 год», удалось обнаружить следующую запись: «На Кострому к губным старостам Ярославля большого к Ивану Внукову да костромитину Гаврилу Зворыкину. По челобитью вдовы Антонидки Богдашковския жены Сабинина с детьми с Данилком да с Косткою, велено сыскать про их воровство и сыск к Москве прислать»[179].

Как расшифровать это краткое известие? Судя по тексту, дочь Ивана Сусанина вдова Антонида (Богдан Собинин не значится уже в грамоте 1632 года) к 1650 году с сыновьями Данилой и Константином Собиниными подала челобитную, вероятно, в приказ Большого дворца или в местную дворцовую приказную избу, но, к сожалению, неизвестного содержания. Челобитье это (или какие-то действия, с ним связанные) было признано «воровством», то есть серьезным преступлением, и приказ в Москве (это должен был быть приказ Большого дворца, который ведал царскими вотчинами) распорядился провести следствие — «сыск», результаты коего прислать в столицу.

Возможно, текст следует читать по-другому, а челобитье пожилой Антониды понимать как жалобу на «их воровство», то есть ее сыновей, и за этим скрывался семейно-имущественный конфликт? Сказать трудно. Ввиду того, что расследование было поручено ярославскому губному старосте, можно предположить, что дело носило уголовный или гражданский характер; в то же время другой адресат грамоты, костромитин (член костромской дворянской корпорации) Гаврила Зворыкин, видимо, имел отношение к управлению дворцовыми волостями уезда или был помощником губного старосты.

Каковы перспективы дальнейшего исследования этой загадки? К сожалению, дело Собининых найти не удается ввиду отсутствия архивов дворцовых приказов, а также и архивов местных учреждений (губных изб, в частности, и дворцовых приказных изб) за этот период. Возможно, это была какая-то земельная тяжба с соседями, перешедшая в драку или иной конфликт. Может быть, во время этой свары как-то поминалось «государево имя», что само по себе было преступлением, а завистники их положения (их, наверное, хватало) попытались расквитаться доносом. Известно, сколь независимо, а порой и дерзко вели себя потомки Сусанина в XIX веке, о чем собраны многочисленные свидетельства Виноградовым[180].

Какие действия Собининых были оценены как «воровство»? Указ провести расследование и прислать «сыск» в Москву свидетельствует о том, что правительству не все в этой ситуации было ясно. Во всяком случае, «государева дела» и соответственного процесса, видимо, не было, поскольку следствия и суды такого рода велись в Разрядном приказе, архив которого хорошо изучен. Можно попытаться обнаружить отзвуки дела в XVIII веке, в архиве Сената. Там сейчас хранится уже упомянутое дело 1737 года об освобождении Собининых от рекрутского набора и положения в подушный оклад (там и находятся на сегодняшний день, в сущности, старейшие списки первых полученных ими грамот, подлинники которых они предъявили для копирования и унесли назад)[181], но просмотр этого материала ничего не дал. Документация же Дворцового ведомства сильно горела как раз в 1737 году, что могло погубить и нужные нам материалы. Тем не менее находка единственного на сегодняшний день подлинного документа XVII века о семье Сусанина значительна сама по себе, а дальнейшие поиски, надо надеяться, смогут прояснить суть этого запутанного дела.

Памятник Сусанину

Самые ранние известия об обстоятельствах подвига Сусанина содержатся в жалованной грамоте Михаила Федоровича от 30 ноября 1619 года, выданной зятю убитого крестьянина Богдану Собинину. Его изданию предшествовало посещение царем и его матерью старицей Марфой Ивановной в сентябре того же года своей родовой вотчины — села Домнино, находившегося в Костромском уезде. Видимо, там и подали ближайшие родственники Сусанина челобитную, содержащую сведения об обстоятельствах его гибели. Они-то и нашли отражение в мотивировочной части царской грамоты: «Божиею милостью мы, великий государь, царь и великий князь Михайло Феодорович, всея Русии самодержец, по нашему царскому милосердию, а по совету и прошению матери нашей, государыни великия старицы иноки Марфы Ивановны, пожаловали есмя Костромского уезда нашего села Домнина крестьянина Богдашка Собинина, за службу к нам и за кровь и за терпение тестя его Ивана Сусанина: как мы, великий государь царь и великий князь Михайло Феодорович… в прошлом во 121 (1612/1613) году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова Ивана Сусанина, в те поры литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками, а пытали у него, где в те поры мы… Михайло Феодорович… были; и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерныя пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти».

Далее в документе говорилось о пожаловании наследникам Сусанина части деревни Деревнищи («половину деревни Деревнищь, на чем он, Богдашка живет»), земельного надела («полторы чети выти земли велели обелить»), а также об освобождении этого семейства от всех налогов, сборов и повинностей. Никаких иных данных о гибели Сусанина в этом источнике не содержится.

Ценной является грамота руководителей «Совета всей земли» князей Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского от 22 февраля 1613 года, которую они направили властям Галича. Они просили галичан оказать содействие братии московского Симонова монастыря в защите их галицкой вотчины (села Борисовское, Вятлово, Демьяново «с деревнями») от несанкционированных верховной властью поборов. Как следует из этого документа, поздней осенью — в начале зимы 1612 года галич-ские села монастыря были обобраны казачьим отрядом атамана Б. Попова, а «после де того казачья кормового правежю, приходили к Соли Галицкой литовские люди и посады пожгли, и их де монастырские варницы с солью и онбары сгорели, и вотчины де их пожгли и крестьян высекли».