Семен Экштут - Россия перед голгофой. Эпоха Великих реформ.

• Название: Россия перед голгофой. Эпоха Великих реформ.
• Автор: Семен Экштут
• Издательство: ООО «Издательский дом «Вече»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4541-5

В книге известного историка и писателя С.А. Экштута речь идет о России эпохи Великих реформ. Это было время, когда произошел слом векового уклада всей русской жизни. Образованное общество бурлило, непримиримые мнения сталкивались друг с другом. Но в споре не рождалась истина, противостояние же вело к взаимной отчужденности: дети демонстративно порывали с родителями, а бывшие друзья становились врагами. «Энергия заблуждения» молодежи была направлена не на созидание, а на разрушение. В корне изменились взаимоотношения власти и общества, отношения между сословиями, нравственные устои и семейные ценности. Последнему автор уделяет особое внимание.

---

В 1871 году в романе Писемского «В водовороте» мысль о праве гражданского брака на существование была вложена автором в уста радикальной нигилистки Елены Жиглинской. Спустя два десятилетия ситуация изменилась принципиально. Уже не только молодые прогрессисты, но и зрелые люди в больших чинах рассуждали о существенных недостатках брака, освященного церковью, и о необходимости облечения и упрощения процедуры развода супругов — процедуры унизительной и длительной, хлопотной и дорогостоящей. Каждый, кто позиционировал себя человеком прогрессивно мыслящим и идущим в ногу со временем, почитал своим долгом ратовать за гражданский брак. «…Надо быть без предрассудков и стоять на уровне современных идей. Я сам стою за гражданский брак, да…» — утверждал герой повести Чехова «Дуэль» военный доктор Самойленко, имевший солидный чин статского советника (V класс Табели о рангах). Другой чеховский персонаж из «Рассказа неизвестного человека», молодой действительный статский советник Кукушкин (его чин IV класса по Табели о рангах был равен армейскому генерал-майору), навещая светскую даму Зинаиду Фёдоровну Красновскую, демонстративно бросившую мужа и переехавшую жить к любовнику, был в своих речах ещё более радикален. «Его поили чаем и красным вином, а он хихикал и, желая сказать приятное, уверял, что гражданский брак во всех отношениях выше церковного и что, в сущности, все порядочные люди должны прийти теперь к Зинаиде Фёдоровне и поклониться ей в ножки»[299]. «Дуэль» вышла в свет в 1891 году, журнальный вариант «Рассказа неизвестного человека» — в 1893-м. Итак, эти чеховские шедевры были без каких-либо цензурных препятствий напечатаны в конце царствования императора Александра III, семейство которого «могло служить образцом благочестивой русской семейной жизни»[300]. Александра III шокировала малейшая некорректность в семейных отношениях, он не скрывал своего неблаговоления к тем из своих родственников, кто нарушал святость уз брака. Однако членов Императорской фамилии не страшил даже августейший гнев. Великие князья не считали нужным подражать государю в его благочестивой семейной жизни. Они открыто содержали любовниц, заводили вторые семьи и имели внебрачных детей. Почти в каждой великокняжеской семье был свой скелет в шкафу. Скандальная хроника разгульной частной жизни некоторых из великих князей и их жён была достоянием не только придворных кругов, слухи и сплетни нередко выходили за пределы великокняжеских дворцов, что сильно подрывало престиж правящей династии. Если так вели себя члены Императорской фамилии, то что же можно было требовать от простых верноподданных?

И девушку из «приличной» семьи уже не могло смутить письмо жениха, без обиняков предложившего ей — ещё до таинства венчания — приехать к нему в другой город, чтобы накануне свадьбы, не конфузясь и не страшась молвы, провести вместе две недели. Именно об этом попросил суженую 7 октября 1888 года молодой 23-летний художник Валентин Александрович Серов, уже написавший к тому времени свои знаменитые шедевры «Девочку с персиками» и «Девушка, освещенную солнцем». Возможным возражениям невесты Ольги Фёдоровны Трубниковой, в январе следующего года ставшей его женой, были противопоставлены веские аргументы:

«Ну, что ты мне скажешь? Кажется мне почему-то, что ты этому не будешь рада, скорее испугаешься. Ведь так? Я угадал? Знаю я тебя немножко. Резонов на это за исключением разве одного (что тебе будет стыдно) пока не вижу. Стыдно — знаешь, Лёля, всюду первое время будет стыдно. Но скажи, пожалуйста, как вообще у людей хватает духу венчаться и жить вместе всем напоказ — невероятно, но так, ничего не поделаешь, приходится примириться. Вот мы и примиримся — нет? Все, однако, сводится к одному: мне необходимо или нам необходимо свидеться поскорее»[301].

У государства было еще достаточно сил, чтобы провести частичную ревизию проведенных реформ и отобрать у общества часть прав, ранее им же, государством, данных. Но никто уже был не в состоянии провести контрреформы в сфере частной жизни и вернуть традиционным семейным ценностям их былое значение. Завоевания сексуальной революции не подлежали изменению, пересмотру или отмене. Сексуальная революция в России, начало которой совпало с эпохой Великих реформ, не закончилась и после того, когда в стране начались контрреформы Александра III. Эта революция не знала ни контрреволюции, ни завершения. И все эти годы в течение жизни нескольких поколений общество даже не пыталось сделать хотя бы робкую попытку ревизовать её результаты.

21 марта 1876 года на страницах ежедневной политической и литературной газеты «Новое время», лишь 29 февраля того же года перешедшей в руки Алексея Сергеевича Суворина, появился поэтический отклик на публикацию первых частей романа Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина». Роман еще не был завершён, и читатели не знали, как сложится судьба главной героини. Однако Николай Алексеевич Некрасов поспешил пустить в обращение ироническую эпиграмму:

Автору «Анны Карениной»

Из «Записной книжки»

 Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,
 Что женщине не следует «гулять»
 Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,
 Когда она жена и мать[302].

Прошло десять лет. И какие это были годы! Началась и победоносно закончилась Русско-турецкая война. Российская империя в очередной раз округлила свои границы: вернула южную часть Бессарабии, которая была утрачена после Крымской войны, и присоединила Карскую область. Бомбой народовольцев был убит император Александр II. В стране царила реакция. Но даже в мрачную пору контрреформ периодическая печать — пусть даже в иронической форме — уже не позволяла себе печатать назидательные высказывания, острие которых было бы направлено в адрес неверной жены. 16 августа 1886 года в субботнем выпуске газеты «Новое время» был опубликован рассказ Чехова «Несчастье». Софья Петровна Лубянцева, «красивая молодая женщина лет двадцати пяти», испытывает сильное искушение изменить мужу с соседом по даче Ильиным. Действие короткого рассказа происходит в пореформенной России: муж героини — нотариус, её искуситель — присяжный поверенный. Софья Петровна безуспешно пытается противопоставить соблазну доводы разума. «Я замужем, люблю и уважаю своего мужа… у меня есть дочь… Неужели вы это ни во что не ставите? Кроме того, вам, как моему старинному приятелю, известен мой взгляд на семью… на семейные основы вообще…

Ильин досадливо крякнул и вздохнул.

— Семейные основы… — пробормотал он. — О, господи! <…> Вы мне словно из прописи читаете: люблю и уважаю мужа… семейные основы…»[303].

Подобные аргументы в середине 80-х годов уже давно не пользовались авторитетом и никого не убеждали — ни самих героев чеховского рассказа, ни его читателей. В 1887 году Антон Павлович Чехов включил «Несчастье» в свой сборник «В сумерках». У сборника была завидная судьба. Его автор был удостоен академической Пушкинской премии, а сам сборник пользовался неизменным читательским спросом и выдержал 13 изданий. Анонимный рецензент первого издания в качестве общего недостатка ряда рассказов, к числу которых отнёс и рассказ «Несчастье», отметил «некоторое стремление автора к чисто чувственным изображениям»[304]. Рассказ заканчивается тем, что Софья Петровна Лубянцева покидает мужа и в сумерках отправляется к Ильину. «Она задыхалась, сгорала со стыда, не ощущала под собой ног, но то, что толкало её вперед, было сильнее и стыда её, и разума, и страха…»[305]. Никто не счел сюжет «Несчастья» соблазнительным и не имеющим никакого отношения к реальной жизни. Семейный очаг, разрушенный женской изменой, давным-давно воспринимался чеховскими современниками как явление будничное и ничем не примечательное, и они относились к таким явлениям апатично. А нравоучительные сентенции вышли из моды и канули в Лету. Поколение 80-х годов было поколением апатическим — вялым вследствие равнодушного отношения к окружающему.

В чеховском рассказе есть исключительно выразительная примета времени, которую, однако, до сих пор не заметили ни читатели, ни литературоведы. «Несчастье» начинается с того, что Лубянцева в пятом часу вечера идет с Ильиным по лесной просеке. «Вдали просека перерезывалась невысокой железнодорожной насыпью, по которой на этот раз шагал для чего-то часовой с ружьем»[306]. В самую патетическую минуту, когда Ильин страстно целует руку Лубянцевой и обнимает ее колени, часовой вновь появляется на страницах рассказа. «Часовой столбом стоял на насыпи и, кажется, глядел на скамью?»[307] Эта случайная на первый взгляд деталь свидетельствует о том, что по железной дороге вскоре должен был проследовать царский поезд. Император Александр III, опасавшийся покушений на свою жизнь, большую часть своего царствования провел в отдаленном Гатчинском дворце, за что был прозван «Гатчинским пленником». Когда император отправлялся на отдых в Крым, то вдоль всего пути следования царского поезда стояли вооруженные часовые. А для обеспечения дополнительной безопасности августейшего пассажира перед прохождением царского поезда пускали товарный состав с багажом государя и его свиты. Разумеется, и сам этот поезд, и товарный состав шли вне всякого расписания, а их маршрут составлял государственную тайну. И это обстоятельство было отражено в рассказе. «Софья Петровна обратилась пылающим лицом к насыпи. Сначала медленно прополз локомотив, за ним показались вагоны. Это был не дачный поезд, как думала Лубянцева, а товарный. Длинной вереницей один за другим, как дни человеческой жизни, потянулись по белому фону церкви вагоны, и, казалось, конца им не было»[308]. Короткий чеховский рассказ исключительно экономными изобразительными средствами запечатлел время 80-х годов: политическую ситуацию в стране и частную жизнь людей.