Анатолий Субботин - За землю Русскую

• Название: За землю Русскую
• Автор: Анатолий Субботин
• Издательство: Издательство ДОСААФ СССР
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-7030-0035-1

Роман об Александре Невском — талантливом полководце, дипломате, выдающемся государственном деятеле Древней Руси.

Его ратная деятельность пришлась на тяжелую для Руси пору монгольские орды опустошили страну, с запада угрожало нашествие германских, скандинавских и литовских феодалов. В этих условиях Александр Невский вел сложную политическую борьбу, целью которой было сохранение независимости русского народа.

Для массового читателя.

---

Зима. Снежные сугробы намело, что остроги городовые. На бойких улицах дороги укатанные, а в переулках темнеют лишь тропочки к избам. На перекрестках торчат из снега черные кукиши головней, указывают — не сбиться бы пешему с пути в сугроб.

В избах топят печи. Днем и ночью белым туманом виснет над городом дым, а в ясные утренники над избами тонкими, стройными столбами дым поднимается высоко к небу, будто подпирая его студеную, по-зимнему бледную синеву. Кружево обындевелых лип, «берез, тополей так тонко и хрупко, что тронь его мимоходом — и оно зазвенит, рассыплется морозной пылью.

В праздники на холме за Власием зимнее гулянье с катаньями. Стрелою мчится с холма к Волхову ледянка, выскользит на лед, и по ровному полю его несет седоков до того берега. А свернет ледянка с накатанной дорожки — не успеешь моргнуть — перевернется она копылками вверх. Рыхлый снег глубок, еле на свет из него выберешься. Шум, смех, веселые крики вокруг. Щиплет щеки морозный ветер, леденит дыхание. Но разве придет кому-либо охота жаловаться на мороз!

Любят на Руси студеную зиму, да и как не любить ее! Чем крепче мороз, тем громче скрипит снег под полозьями, тем ярче щеки румянятся, громче разносятся в сизые дали голоса вольницы. Внизу, на льду Волхова, разметена дорожка, как ручеек. Темной, скользкой холстинкой вытянулась она по снежному лугу чуть ли не на полверсты. Разгонится молодец и — с разбегу — на лед.

Скользит ледяная дорожка под ногами. А мороз сердится, того и жди — ущипнет щеку белыми рукавицами. Но молодцу все нипочем; шапка набекрень, шуба наброшена на одно плечо. Жарко!

Ивашко на льду. Мимо скользит ледянка.

— Приставай, Ивашко! — доносится оклик.

На ледянке Василий Спиридонович. Рядом с ним Васена.

— Узнаешь молодца, Васена? — спрашивает Спиридонович. — Лето и осень пропадал в борах на Шелони, смерть обнимала его, а молодец удал, вырвался.

— Узнаю. — Это сказала Васена. От мороза порумянела она, темные ресницы опушены инеем.

— Зову молодца с собой за море, а он упрямится; на море, говорит, не бывал, воды много, страшно.

— Ой ли, — улыбнулась Васена. — А мне-то казалось — ни воды, ни огня не страшатся княжие дружинники.

— Дружинники рядом с князем, — потемнел Ивашко. — А я… Бью молотом в кузне у Никанора.

— Вернется Ярославич — не обойдет тебя, — сказал Спиридонович. — А за море сходишь, цена тебе вдвое.

— Худой помощник буду за морем, Василий Спиридонович. Ни торг торговать, ни слова там не смогу молвить.

— О том и не прошу тебя. Путь дальний, не знаешь, кого встретишь; кому шапкой поклонишься, а с кем копьями переметнешься. Доведется копья да мечи брать, тут уж лучше тебя нет помощника. Не упрямься! Посоветуй ему, сестрица! — Спиридонович попросил Васену.

— Коли за тем дело, изволь, братец, — смеясь, как и Спиридонович, сказала Васена. — Но мне ли советовать? Поклонюсь ему и попрошу… За братца прошу, молодец!

Васена встала перед Ивашкой и, чего не ожидал он, низко-низко поклонилась.

— Упрям, — смеется Спиридонович. — Мои слова мимо ушей у него, а твоего совета, сестрица, может ли ослушаться?

Ивашко смутился. Кровь прилила к лицу. Взглянул на веселую, улыбающуюся Васену, на Василия Спиридоновича и не утерпел, улыбнулся сам.

— Не вернется зимою князь — сяду с тобой на ладью, Василий Спиридонович, — сказал. — Погляжу море.

Глава 18 Распутья

Тревожно в Новгороде Великом. Ливонские рыцари, разорив Изборск, вступили в Псков. В дружбе с ними псковские и новгородские переветы. Князь Александр, как уехал после распри с вотчинными боярами в Переяславль, с тех пор вести не дает о себе, и не знает никто, вернется ли он на зиме в Новгород. На Покров прошел слух, что ливонские меченосцы собирают новый поход.

На Готском дворе торговые гости из Любека и Бремена отказались платить пошлины. На суде у тысяцкого при Иванской гостиной братчине любечане и бременцы жаловались на невыгодность для них торга в эту осень: свои-де залежались товары и новгородцы мало продают — цены высоки на все.

В совете господ оправившийся после боя на Софийском вече кончанский староста Славненского конца Никита Дружинин сказал:

— Немецких лыцарей ждут любечане и бременцы. На Готском дворе толкуют: придут лыцари — беспошлинно будем торговать в Новгороде; на колени встанет и поклонится нам Господин Великий.

— Пустые твои слова, Никита! — обрывая Дружинина, прикрикнул владычный боярин Лизута. — При дедах и прадедах не знали того, чтобы Господин Великий Новгород на коленях стоял перед иноземцами.

— Отворим ворота лыцарям, встанем на колени, — возразил Лизуте Сила Тулубьев. — В Пскове лыцари, недалеко.

— Встанем… Уж так-то встанем, — подхватил речь Тулубьева Никита Дружинин. — Князю Александру сказали: не люб, уходи! А кому вести войско, как придет беда? И ремесленные, и торговые, и все городовые люди желают Александра. О том бы я молвил, боляре: не пора ли засылать послов в Переяславль?

— Чай, и без послов не заказана Ярославину дорога на Новгород, — насупив брови, точно слова Дружинина обидели его, отозвался Лизута. — Новгород зла ему не чинил.

— Справедливо, Якуне, — поддержал Лизуту Стефан Твердиславич.

— Не ты ли, болярин, слово держал перед Новгородом супротив Ярославича? — воскликнул Дружинин, возмущенный речами вотчинных бояр, старавшихся свалить на Александра вину за распрю. — Не ты ли кричал: «Пора Александру на Переяславль! Не люб!»

— Потише, помолчал бы ты, Никита, — пристал к спору боярин Водовик. — Не к году распря. Говаривали прежде: кто старое помянет, тому глаз вон!

— Горько слушать правду, болярин? — насмешливо бросил Дружинин, косясь на Водовика.

— Старое, как было, прошло и быльем поросло, — начал снова Лизута. Он держал себя так, будто никогда и не помышлял о распре с князем. — Никак забыл ты, Никита, кто помог Александру собрать войско на свеев?

— Уж не ты ли, болярин Якун? — спросил Дружинин. — Животы надорвал от смеху Новгород, глядя на твою помощь.

— Не о пустом ли спор, боляре? — сокрушенно покачал головой и привстал с лавки Стефан Твердиславич. — Старых обид не перескажешь, а почто вспоминать их? Все ждем Александра Ярославича, да гордынею вознесся он перед Новгородом, не идет.

Замолчав, Твердиславич неторопливым взглядом обвел сидевших на лавках бояр. Мигали, дрожа, оплывшие от жары и духоты свечи. Сохраняя достоинство свое, Твердиславич опустился на место и сложил на животе руки.

— Хитро ты молвил, болярин Стефан, — нарушил молчание Сила Тулубьев.

— Не хитрость, правду молвил, — откликнулся Твердиславич.

— Не помолчать ли о правде-то? — Тулубьев насмешливо воззрился на Твердиславича. — Открыл бы ты, в чем гордыня Александра?

— А ты не догадлив? — выше поднял бороду Твердиславич. — В свейском походе легкая слава досталась ему, о том и сказываю. Врасплох налетели новгородцы на свейский стан, да и мало их было, свеев-то. Нынче грозят Новгороду не свей, а лыцари-меченосцы. Сила их не в пример свейской. Вот и сужу: не страшно ли Александру встретиться с лыцарями? Не потому ли сидит он в Переяславле?

— Что-то в походе на свеев не встречал тебя в поле, болярин, — припомнил Тулубьев.

— Не воевода я, на что мне поход! Ондрий мой на Неве кровь пролил…

— Не добром поминаешь сына, Стефане, коли хулишь битву, — поднялся Тулубьев. — Я видел Невскую битву, видел и след свейского копья принес. Вот, — Тулубьев распахнул шубу и поднял рубаху, показывая рубец. — Бились мы со свеями с утра до вечера, а ты, болярин, грязью кидаешь в ту битву. Не вернется Ярославич на Новгород, вперед скажу, поклонимся лыцарям.

Как ни противились верхние вотчинники тому, чтобы отправить послов во Владимир, но вторжение на Русь ливонских рыцарей, захват ими Пскова, а особенно слух, что замышляют ливонцы весною поход на Новгород, образумили бояр. Да и как противиться, если все улицы и концы городские сложились одной речью: «Пора звать князя Александра; без помощи суздальской не оборонимся от лыцарей». В середине зимы совет господ снарядил во Владимир владычного боярина Якуна Лизуту и боярина Силу Тулубьева. Чтобы не зазорно было Великому Новгороду идти с поклоном, дали послам грамоты не в Переяславль, к Александру, а к великому князю.

Ярослав Всеволодович принял грамоты, послам велел отдыхать и, покуда не позовет их, осмотреть церкви и монастыри во Владимире.

Через неделю Якун Лизута и Сила Тулубьев снова сидели в княжей гридне. Ярослав долго говорил с ними, сам указал на опасность, какой грозит Новгороду поход меченосцев, и обещал дать на княжение сына.

— Князь Олександро в Переяславле, — сказал он. — Позову его и спрошу. Не воспротивится, захочет принять поклон Великого Новгорода, молвлю: иди в Новгород, оберегай землю Новгородскую. Когда будет князь к Новгороду, грамотою своею повещу владыку и совет господ, а вас, мужи, и людей ваших не держу больше. Хорошо у нас — будьте гостями моими, пойдете в обратный путь — в том ваша воля.