Беттина Белитц - Раздвоенное сердце

• Название: Раздвоенное сердце
• Автор: Беттина Белитц
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Лишь по одной причине Елизавета Штурм не хочет возвращаться из деревни в Кёльн, и эта причина — Колин. Высокомерный, неприступный, но, к сожалению, также сильно привлекательный Колин, остаётся для неё загадкой. И хотя она из-за всех сил старается, она не может противится его обаянию. Вскоре Эли узнает, что он связан с её семьёй больше, чем она могла себе представить. Её отец Лео скрывает тайну, которая делает его и Колина непримиримыми противниками и ведёт Эли к смертельной опасности. То, что её странные ночные сны это ключ к разгадке Эли понимает лишь, когда её чувства к Колину грозят уничтожить всё, что она любит.

---

Нигде нет записей, кроме маленькой заметки месяцы спустя.

»22 Сентября 1991 года. Родилась Елизавета. Наконец-то! Неожиданно она поторопилась с рождением. И: она здорова. Слава Богу, она здорова.

Хотя я всё ещё злилась из-за папиной лжи, на мои глаза навернулись слёзы. С затуманенным взглядом я схватила верхний из двух фотоальбомов, которые находились ещё в коробке. Оба украшали три буквы:  LLL. И когда я открыла альбом, мне стало ясно, что они означают. Последняя жизнь Лео.*

(прим.переводчика: *На немецком все три слова начинаются на L.)

Фотоальбом был полон снимков из тех лет – да, перед этим "Инцидентом", как я решила временно его назвать. О терминах, которыми называл их Колин, я даже не хотела думать. Я вздыхала снова и снова, рассматривая фотографии.

Я всегда знала папу только таким, каким он был сейчас. Большим, широкоплечим, с сильно выраженными мускулами, хотя он никогда не занимался спортом. Да, он был диким малым, каких описывают в книгах, если бы не его приступы мигрени, которые его иногда на целые дни приковывали к кровати.

- Мигрень, - я насмешливо фыркнула и провела кончиками пальцев по стройной фигуре мужчины, который смотрел на меня из альбомов - высоким он был, конечно, но гораздо стройнее, с более редкими волосами и более мягким взглядом. Глаза лежали глубоко в глазницах, как и сейчас, но они смотрели на меня скорее мечтательно, а не так интенсивно и жгуче.

Он действительно изменился. Хорошо люди меняются с годами, но не так, как мой отец. Это было необычно. Можно сказать даже неестественно. И всё-таки я никогда его не боялась.

В тяжёлую папку с документами я бросила только пару мимолётных взглядов. Это были отказы в принятии на работу. "Уважаемый господин Фюрхтеготт, мы с сожалением сообщаем вам, не смотря на ваши отличные рекомендации, что не можем принять вас в нашу врачебную практику.  Лечение психически больных людей требует от каждого из нас, чтобы мы в любое время суток были готовы. Таким образом, мы не можем принять во внимание вашу аллергию на солнечный свет."

Из всех писем я смогла понять, что папа в его резюме просил о том, чтобы можно было переносить его встречи с пациентами на вечерние или на ночные часы. Там было лишь одно согласие - врачебная практика в центре города Кёльна.

Его партнеру там было удобно иметь кого-то для поддержки, кто мог бы заботиться о психическом дисбалансе занятых, живущих  в большом городе яппи, после их рабочего дня. Даже ночью. Так вот почему мы переехали в Кельн. Мы были вынуждены это сделать.

Я достаточно увидела.

- Хорошая попытка, папа, но довольно безуспешная, - пробормотала я, взяла тетрадь в руки и сбежала вниз по лестнице.

С каждой ступенькой я становилась ещё более сердитой. Без стука, я ворвалась в спальню. Папа сидел, одетый и бодрый в кровати, волосы растрепаны, всматриваясь в себя. Мама с ним не было.

- И когда ты собирался  рассказать мне об этом? - зашипела я и швырнула тетрадь ему в грудь. Папа даже не вздрогнул. Она отскочила от груди и упала к нему на колени. Неторопливо он взял и положил её возле себя на простыню.

Он коротко поморщился. Приближающаяся вспышка гнева или намёк на улыбку? Я больше его не знала. Кто сидел передо мной? Человек или чудовище? На одну секунду я подумала встать, выбежать из комнаты и притвориться, что прошедшая ночь была только страшным сном. Я хотела вернуться назад в моё безопасное защищенное детство -  ну, в прекрасное время, которое было у нас во время отпуска и каникул.

Каникулы в негостеприимных мрачных местах, где почти никогда не светило солнце и где полярная ночь держала нас в своей ледяной хватке. Зимние каникулы на Аляске, в Норвегии и Канаде, постоянно в абсолютном одиночестве, ближайшие соседи находятся на расстоянии километра. Я находила это авантюрным. Это был побег, побег от света и людей.

Нет. Детства не вернёшь. Теперь я понимала то, что до этого мне, может быть, казалось немного странным. Папа смотрел на меня выжидающе.

- Я должен был об этом догадаться, - сказал он наконец покорно. - Полукровка. Фильм. Так-так.

Я опустила глаза, но не смогла сдержать мимолетной улыбки. Но потом я снова подумала о том, что мне рассказал Колин, и внезапно слова полились из меня торопливо и несвязно.

- Я знаю, что ты полукровка; полу ... Ну, во всяком случае, на тебя напали, но ты сопротивлялся, и ты делаешь больше, чем просто свою работу в клинике ... у тебя особенные способности и ... вообще-то я ничего не знаю, - поняла я, а папа засмеялся, по меньшей мере, забавляясь. Точно.

Действительно важные вещи я не знала. Почему, черт возьми, я не задала Колину больше вопросов? Почему я сдалась? Я должна была говорить с ним всю ночь.

- Пошли, - коротко сказал папа и пошёл впереди меня в кабинет. Там он положил тетрадь в ящик и закрыл его на два оборота. Потом он твёрдо посмотрел на меня.

- Прежде чем я что-то тебе расскажу, Элиза, ты должна мне поклясться - и я говорю это серьёзно.

- Согласна, - сказала я. Мой голос сорвался от волнения.

- Поклянись, что ты никому за приделами нашей семьи - никому Элиза! - не расскажешь о нашем разговоре. Потому что тебе никто не поверит, и каждый объявит тебя сумасшедшей. Ты даже можешь попасть ко мне в клинику. А у меня и так уже хватает пациентов в тяжёлом состоянии.

Смех застрял у меня в горле. Клятва. Это звучало весомо и на всю жизнь.

- Ты можешь это сделать, Елизавета? Если ты не можешь, тогда ...

- Я могу, - сказала я быстро. - Я могу. Я должна. Я сделаю это. Я обещаю тебе.

Мне было трудно сконцентрироваться. Я не рассчитывала на то, что смогу его расспросить, но теперь мы сидели здесь и переписывали заново мою жизнь.

- Что там точно случилось? Что это было? Что за существо?

У меня в животе всё перевернулось. Что бы он мне не рассказал сейчас - это будет рассказ и обо мне, и я боялась того, что услышу. Папа облокотился назад и сцепил руки за головой. Под тонкой тканью его рубашки выступили его крепкие мышцы. Его глубокий синий взгляд блуждал в незнакомой дали, которую мог видеть только он.

- Мы направлялись в Сент-Люсию. Сент-Люссия - это один из диких островов. Это то, что меня привлекло в нём. Я хотел что-нибудь пережить, а не только позагорать на пляже.

Значит, это была ещё одна из папиных старых, человеческих черт характера - его любовь к приключениям.

- У нас было полтора дня, чтобы осмотреть остров. Один день, начиная с обеда, и ещё целый день. Я взял автомобиль на прокат и решил на следующее утро начать экскурсию по острову. На карте была отмечена дорога, которая выглядела как круговой маршрут. Я прикинул, что мне для этого потребуется не более четырёх часов. Но я ошибся. Джунгли становились всё более душными и густыми, а выбоины стали такими глубокими, что я боялся, как бы что не случилось с машиной. Её амортизация скрипела и стонала. И у меня постоянно вырывало руль из рук. Местность мне не нравилась, но я так же не хотел разворачиваться. Здесь наверху больше не было туризма. Только разваливающиеся хижины, и когда я появлялся со своим гремящим автомобилем, жители выходили из своих жилищ и бросали на меня свои мрачные взгляды. Я нарушил их спокойствие, понимаешь? И это они мне ясно давали понять. Я никогда бы не подумал, что здесь будет такая бедность. Но из-за чего мне стало действительно страшно - это была погода и тот факт, что дорога не кончалась, а становилась всё более узкой и плохой. Между тем небо заволокли тёмные тучи. Влажность была настолько высокой, что я почти не мог дышать. У меня появилась ужасная усталость. И я просто должен был сделать перерыв, хотя уже смеркалось, а корабль отходил от пристани в десять часов. На Карибских островах становиться молниеносно темно. Там нет таких длинных закатов солнца, как здесь. Солнце буквально падает в море. Папа сделал паузу, продолжая смотреть в некуда. Видел ли он красное солнце между тёмными тучами Сент-Люссии? Я оставалась тихой, как мышь, чтобы не мешать ему вспоминать.

- Я сидел, значит, в этом открытом автомобиле, измученный, уставший, испытывающий жажду посередине пустыря. Моя карта показывала всё ту же картину: дорога, в конечном счёте, приведёт обратно к гавани. Но я больше не мог правильно оценивать время и расстояние. Я мог сделать лишь одно: немного отдохнуть и потом ехать дальше. Я думал о твоей матери, о маленьком человечке в ее животе. Об ультразвуковом изображении у врача, на котором ты кувыркалась, как маленький головастик. Это успокаивало меня. Я как раз задремал, когда птицы в лесу внезапно замолчали. Вдруг стало зловеще тихо. Это сбило меня с толку даже во сне. Я слишком устал, чтобы подняться, но слушал с закрытыми глазами. Я был уверен, что я единственный человек здесь наверху, когда решил сделать здесь перерыв. Но это чувство уверенности теперь ушло. А потом я почувствовал холодный, вцепившийся в меня когтями груз на спине. Беззвучно и с тяжёлым ударом, он упал на меня, появившись из ниоткуда. Он был тяжёлым, тяжёлым как человек, но когда я попробовал повернуть голову, я ничего не увидел, кроме тёмной тени и горящих глаз. Это было так, как будто в моё тело влили пульсирующий яд, но существо на моей спине оставалось беззвучным, я даже не слышал дыхания или храпа.