Алиса Лисовская - Нарисуй меня счастливой. Натурщица

• Название: Нарисуй меня счастливой. Натурщица
• Автор: Алиса Лисовская
• Издательство: Олимп, АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013192-5, 5-8195-0816-5

Она еще со школы знала цену своей красоте. Она мечтала о карьере актрисы, о славе, овациях и поклонниках. Жизнь заставила ее стать натурщицей.

Что привело ее на этот подиум? Любовь к искусству или желание стать совершенной женщиной в руках художника? Что помогало ей побороть стыд и терпеть боль в мышцах и позвоночнике от долгой неподвижности?

В поисках настоящего чувства она пробирается через дебри иллюзорных картин. Страдания тела — такая мелочь по сравнению с трагедией души. Но она выстоит, она выдержит, ей осталось позировать всего десять минут...

---

Алине не хотелось никого видеть. Мысль о том, что в институтском коридоре она может столкнуться с Глебом, приводила ее в смятение и заставляла плакать. Она почти ничего не ела, через силу заставляя себя выпивать по утрам чашку чая. Спать она тоже не могла. Глубокая яма, в которую она проваливалась под утро, окончательно измучив себя мыслями, очень мало походила на нормальный сон. Алина блуждала по каким-то лабиринтам и перекресткам, то ли скрываясь от кого-то, то ли пытаясь кого-то догнать; где-то за всем этим скрывался Глеб, но она, как ни старалась, не могла разглядеть его лица и каждый раз просыпалась с криком и слезами через два-три часа после того, как заснула. Стоило ей открыть глаза, как осознание случившегося наваливалось на нее снова, и мысли о том, что ничего уже исправить нельзя и со всем этим придется жить дальше, доводили Алину почти до помешательства. Ей очень не хватало Глеба. Иногда она ловила себя на том, что начинает разговаривать с ним вслух. Она все время пыталась объяснить ему, что все было совсем не так, что ей сейчас очень тяжело... Она подходила к телефону и даже начинала набирать номер, но на последней цифре палец ее останавливался, перед глазами всплывало его лицо, зависшее над стаканом, больные и пьяные глаза, казалось, прожигали ее насквозь, а в голове отчетливо раздавался его голос: «Уходи. Я больше не хочу видеть тебя. Ничего уже не исправишь...» — и Алина застывала с молчащей трубкой в руке, так и не набрав последней цифры.

Пару раз забегала Тамара, которая разузнала Алинин адрес и телефон от Лоры Александровны; она тормошила подругу, обещала поговорить с Глебом, ругала всех мужиков на чем свет стоит. Она принесла продукты, приготовила что-то и заставила Алину поесть. Алина послушно выполняла все Томкины приказы, машинально пережевывала пищу, абсолютно не чувствуя вкуса, но после ухода Тамары опять впала в апатию, из которой, собственно, и не выходила, а только делала вид.

У Томки и своих проблем было по горло. Они с Игорем лихорадочно метались по всем знакомым, пытаясь собрать сумму, запрошенную Евгением Измаиловичем. Поговорить с Глебом не удалось, потому что он, как едко выразилась Тамара, утопил в водке последние мозги, старый дурак!

— Ты посмотри на себя в зеркало! — кричала она в последний свой визит в пятницу. — Кожа да кости! В гроб краше кладут, честное слово!

Алина вяло отбивалась, но отражение бледного до синевы лица с огромными кругами под глазами, потускневшим взглядом и спутанными, словно посеревшими волосами напугало ее саму.

В субботу с утра раздался звонок в дверь.

Алина как раз только вынырнула из очередного лабиринта сна, подушка ее была мокра от слез, и она не сразу поняла, во сне или наяву был звонок.

Он повторился. Алина накинула на голое тело халатик-кимоно и открыла дверь.

— Наконец-то я тебя нашел! — сказал Андрей, бесцеремонно проходя в квартиру и закрывая за собой дверь.

Алину затрясло.

— Убирайся! — зашипела она. — Убирайся, и чтобы я больше никогда тебя не видела!

— Болезнь действует на тебя не лучшим образом, — спокойно сказал Андрей. — Я тебе фруктов принес. Где тут у тебя кухня?

— Откуда ты узнал, где я живу? — с бешенством в голосе спросила Алина, глядя, как он выгружает из сумки продукты.

— Я звонил несколько раз, твоя мать ничего не говорит — нет, мол, и все. Томка тоже молчит как партизан: ничего не знаю, ничего не ведаю. Я уж думал, что придется всероссийский розыск объявлять, а вчера вечером встретил твоего отца. Мы с ним поговорили по-мужски, и вот я здесь.

— Лучше бы тебя здесь не было. За продукты — спасибо. Выложишь — уходи! — Алина развернулась и ушла в комнату.

— Чем я заслужил такую немилость? — Андрей направился за ней следом.

— Я тебя не звала. — У Алины не было сил злиться. У нее вообще ни на что больше не было сил.

— Я соскучился по тебе, — сказал Андрей и коснулся ее щеки кончиком пальца. — Ты очень похудела...

Алина дернулась от его прикосновения, как от удара, одновременно с этим ощутив сладостную ноющую истому внизу живота. Ее затошнило от самой себя. От Андрея пахло тем же одеколоном, и запах, попав в ноздри, моментально воспроизвел в ее голове их воскресную встречу.

— Не прикасайся ко мне! Я запрещаю тебе меня трогать!

— Я что-то сделал не то? — удивился Андрей. — Мне казалось, что в прошлый раз тебе понравилось.

— Уходи. Я очень тебя прошу, — почти простонала Алина.

— И не подумаю. — Андрей уселся рядом с ней на кровать и, несмотря на ее сопротивление, обнял за плечи.

После короткой борьбы Алина обмякла в его руках.

Андрей целовал ее лицо, гладил спутанные сном волосы, шептал на ухо какие-то нежные слова. Алина, словно со стороны, безучастно наблюдала за тем, как он снимает с нее халат, как его пальцы осторожно касаются ее кожи. Он был удивительно, безгранично нежен, он вел себя совсем не так, как в воскресенье, он любил каждую частичку ее тела, и она, сначала покорно подчиняющаяся ему, неожиданно почувствовала, как ее тело начинает отзываться на его ласки, и вот она уже изгибается дугой ему навстречу, и плачет, и о чем-то просит, и стонет от наслаждения...

Вадим Сергеевич уже неделю работал в больнице Лоры. Они пришли туда во вторник, и завотделением хирургии принял его с распростертыми объятиями, долго жалуясь на то, что хирургов не хватает, а уж первоклассных хирургов вообще днем с огнем не сыщешь — все разбежались. Кто в столицу, кто в начальство подался: там и место посытнее, и проблем меньше.

Коллектив врачей оказался на редкость приятным и дружным, все понимали друг друга с полуслова и старались помочь при каждом удобном случае. Вадим уже было вздохнул с облегчением, но через несколько дней, сразу после операции, его неожиданно вызвал к себе завотделением.

— Вадим Сергеевич, — без обиняков начал он. — Мы с вами люди взрослые, поэтому я начну без предисловий. У вас что, какие-то проблемы с горздравом?

Вадим сразу понял, откуда ветер дует. Молчать или врать не имело никакого смысла, хотя очень не хотелось рассказывать всю эту историю новому начальнику.

— Я сейчас развожусь, — устало сказал он. — Это дело рук моей бывшей жены. У нее благодаря отцу большие связи, и, по-моему, она поставила себе целью отравить всю мою дальнейшую жизнь. Из клиники мне пришлось уйти именно по этой причине. Надавили сверху, сказали, что не дадут обещанное оборудование...

Сергей Иванович с сочувствием покачал головой:

— Попадаются же хорошим мужикам стервы! Меня в пятницу вызывал главный, сказал, что звонили из горздрава...

— Мне заявление писать? — обреченно спросил Вадим.

— Да подождите вы! Что ж, мы не люди?! Я главному популярно объяснил, что если он решит уволить такого хирурга, то все операции ему придется делать самому. Заявление по собственному я вам никогда в жизни не подпишу! Только будьте осторожны, а на мою поддержку всегда можете рассчитывать.

— Спасибо, — улыбнулся Вадим и от всей души пожал протянутую руку.

Он шел домой и думал, что завотделением прав: расслабляться нельзя, Ирина конечно же на этом не успокоится, но, по крайней мере, у него есть хоть какая-то передышка и работа. И возможность платить за квартиру Алины.

При воспоминании об Алине Вадим Сергеевич нахмурился. Нехорошо все-таки получилось. Лора зря сорвалась. Он потом долго с ней беседовал по этому поводу, говорил, что нужно было сначала выслушать дочь, но Лора, как попугай, твердила только одно: «Боже, как стыдно...» Как она все-таки зависима от надуманных человеческих догм и выдуманных неизвестно кем правил приличия... Это оказалось для нее важнее, чем собственная дочь. А тут еще парнишка этот, Андрей, кажется, в пятницу разыскивал Алину...

Вадим Сергеевич несколько минут постоял в раздумье на перекрестке и свернул в сторону дома, где теперь жила Алина.

Она открыла сразу, как будто стояла за дверью и ждала.

— Здравствуй, — сказал Вадим Сергеевич, страшно переживая внутри, что сейчас его могут просто выгнать.

Но Алина отошла в сторону, пропуская его в квартиру.

Вадим Сергеевич вошел и неловко затоптался на пороге.

— Ну что же ты? — спросила Алина. — Раз уж пришел — проходи.

— Я тут тебе продуктов принес, — словно оправдываясь за свой визит, сказал Вадим Сергеевич.

— Вы что, все сговорились, что ли? — слабо улыбнулась Алина. — У меня их скоро складывать будет негде.

Вадим Сергеевич облегченно выдохнул и прошел за дочерью на кухню.

— Я... подумал, вдруг ты не откажешься? — Вадим Сергеевич достал из пакета бутылку кьянти. — Я, правда, не знаю, какое ты любишь, но это, по-моему, неплохое...

— Ну что ж, — сказала Алина. — Я еще никогда не пила с родным отцом. Надо же когда-то начинать? Ты садись, чего стоишь? В ногах правды нет.

Вадим Сергеевич опустился на табуретку.