Геннадий Аксенов - Вернадский

• Название: Вернадский
• Автор: Геннадий Аксенов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03306-1

Жизнь великого русского ученого Владимира Ивановича Вернадского (1863–1945) прекрасна и удивительна, представляет собой образец цельности, насыщенности высшими духовными интересами, нравственной ответственности. Его умная деятельность связывает разные эпохи в истории России. Он мощно двинул вперед все науки о Земле, что привело к новому пониманию общества и личности. Он создал учение о биосфере и о разуме в природе, дал новое представление о времени и пространстве и, следовательно, открыл новое естествознание, которое только сегодня становится внятно мировому научному мышлению. Его время пришло. В новом тысячелетии мы как никогда нуждаемся в его необычайных идеях о вечности жизни и о силах свободной человеческой личности.

Подводя итог жизни, он сказал: «Я сделал все, что мог, и не сделал никого несчастным».

Книга снабжена научным аппаратом.

Издание второе, исправленное и дополненное

---

Работы о Ломоносове заставляли задаться вопросом о появлении и распространении науки там, где ее практически не существовало. Когда и как Россия научно объединилась с Европой и тем отъединилась от Азии? «Все время очень занят не только печатанием своих “газов”, <…> но и организацией дела, — сообщает Самойлову в ноябре 1911 года. — Затем погрузился в XVIII век, напечатал 4 статьи о Ломоносове (“Речь”, “Запросы жизни” и две в академических изданиях) и затем сижу над комментариями к металлургии в VI томе академического издания сочинений Ломоносова»8.

В апреле следующего года сообщает Ферсману: «Совершенно завален был работой (очень типичная информация в письмах. — Г. А.); начал лекции по истории естествознания России XVIII века, они у меня были не написаны и материал не весь прочтен и собран… Тема расширилась и я доехал до Елизаветы I. Мне хотелось бы осенью прочесть 8—10 лекций — по истории естествознания России XVIII века в России в Москве, в университете Шанявского»9. Чтения состоялись, только не в Москве, а в Петербургском университете как факультативный курс из шести лекций. Первую же из них Вернадский опубликовал для широкой публики в 1914 году. Русским образованным людям необходимо знать, как наука пришла в страну и распространилась. «Это необходимо не только для правильного самоопределения русским обществом своего значения в истории человечества, не только для выработки правильного национального чувства — это необходимо прежде всего для дальнейшего роста и укрепления научной работы на нашей родине… На каждом шагу мы чувствуем тот вред, какой наносится дальнейшему научному развитию в нашей стране, — писал он здесь, — полным отсутствием исторического понимания его прошлого, отсутствием в этой области исторической перспективы. Все прошлое в области научной мысли представляется для широких кругов общества tabula rasa»10. Любопытное совпадение: в том же номере журнала, буквально через десяток страниц, помещена статья Георгия Вернадского «Против солнца». Фактически оба писали о разных сторонах одного и того же явления — распространении Русского государства «встречь солнцу». Только сын писал о политическом, военном и дипломатическом продвижении на восток, отец же — о научном освоении гигантских просторов России, о героических годах великих северных и сибирских экспедиций, двинутых замыслом и энергией Петра.

Только на первый взгляд кажется, что русские экспедиции XVIII века — внутреннее дело России. На самом деле они неотъемлемы от мирового движения. В сущности, Россия завершала эпоху Великих географических открытий. Через нее человечество окончательно выяснило очертания места своего обитания — суши земного шара.

И вторая большая идея звучит в лекциях в полный голос — о силе личности в науке. «История науки не делается этой коллективной работой. В ней выступают отдельные личности, резко выделяющиеся среди толпы или силой своего ума, или его ясностью, или широтой мысли, или энергией воли, и интуицией, творчеством, пониманием окружающего. Очень часто их открытия и стремления не могут даже быть поняты современниками: так далеко вперед уходит мысль отдельных лиц среди коллективной работы общества. По-видимому, даже многократные открытия одной и той же истины, приближения к ней с разных сторон, в разных местах, в разные времена, прежде чем она будет осознана, понята и войдет в науку, являются обычным явлением в истории науки»11.

В XVIII веке наука связана с личностью Петра, мощно определившего ее развитие в XIX веке. Его волей возбуждена как профессиональная научная работа, так и создание научных организаций. Петр в нашей исторической публицистике оценивается различно. Но нельзя понять масштаб его личности без представления о нем как инициаторе науки. Данный им толчок сохранялся чуть не век.

Есть какой-то базовый, фундаментальный уровень научной работы, который если один раз достигнут, уже не может быть забыт. Он учреждается самым простым, черновым трудом: описанием природы на специальном языке с помощью специальных методов специальными приборами и инструментами. Петр четко поставил три задачи, обеспечивающие этот базовый уровень: 1) составление географической карты Российского государства; 2) определение границ Азии и Америки; 3) выяснение географических и природных условий Сибири. Ему также принадлежит заслуга основания Академии наук, Публичной библиотеки и естественно-исторического музея — Кунсткамеры. Отныне Россия могла сама обслуживать свою территорию, следить за состоянием природы, народонаселения и стихий. И тем самым вступила в ряды цивилизованных государств, научно контролирующих свое развитие.

Для Вернадского история науки — не история идей, а история людей, личностей, олицетворяющих идеи.

* * *

В год юбилеев и перемен — 1911-й — Владимир Иванович закончил и еще одну, общественную обязанность — земскую. Передав свое имение совершеннолетнему Георгию, он мог не выдвигать свою кандидатуру в земские собрания Моршанска и Тамбова. Оставлял земство с чувством исполненного долга: 300 школ говорили сами за себя. Одна из них, в самой Вернадовке, построена на его средства. (Сегодня школа, уже новая, носит его имя.) Рассчитался и с управляющим А. Поповым, назначив ему пенсию 40 рублей в месяц.

Вернадовский период жизни уплыл в прошлое. К суровой русской природе с ее ветреными зимами и седой от полыни лесостепи летом не лежала его душа. Манила милая с детства Украина, хотя бы полтавский дом Старицких, куда каждое лето провожал Наталию Егоровну с Ниной.

Постепенно созрело решение — перебраться из Вернадовки в эти более ласковые края. На полпути между Полтавой и Миргородом у поселка Шишаки Георгий Егорович снимал дачу. Рядом с ней Вернадский и купил 12 десятин земли с дубовым леском и участком берега реки Псел.

Художник В. Г. Кричевский составил проект дома в староукраинском стиле с витыми колоннами и галереей вокруг второго этажа. (Кричевский — автор проекта прекрасного Полтавского музея.) Подрядчик из Шишаков Леонтий Сердюк начал строить дом весной 1913 года.

С дороги дом казался одноэтажным с мансардой, со стороны реки двух- и даже трехэтажным. В главном этаже было восемь комнат, в нижнем — три и еще одна — в мансарде. Провели водопровод, устроили канализацию, поставили две ванны. Перевезли часть библиотеки из Вернадовки.

Первыми жильцами в достраивавшемся доме стали Георгий с Нинеттой, потом приехали Корниловы. Александр Александрович и составил описание дачи, сыгравшей чуть ли не роль заветного Приютина в жизни нескольких семей.

Если стать лицом к реке Псел, справа от дома увидишь ряд покрытых ковылем холмов или, по-местному, кобыл. С них, как и из верхнего этажа дома, открывался чудесный вид на реку и старицы на другом, заливном равнинном берегу, на далекие леса. Там начинались истинно гоголевские места: окрестности Миргорода со знаменитыми Великими Сорочинцами, Диканькой и его родовой Васильевкой. Села отчетливо виднелись в хорошую погоду. Может быть, именно отсюда и смотрел, едучи в Миргород, Гоголь, радуясь, как писал в своих «Вечерах», что здесь «видно во все концы земли».

Налево от дома за дачей шурина стояло тоже недавно построенное необычного вида здание — с башенками и островерхой крышей. Это стилизованная под рейнский замок туберкулезная лечебница доктора Яковенко. Она по-своему украшала пейзаж.

Последовав английскому обычаю, Вернадский придумал название для дачи. Вначале опробовал вариант «Бутова кобыла», но потом остановился на более благозвучном «Ковыль-гора». Хутор «Ковыль-гора» указывал в письмах как обратный адрес.

Летом 1912 года, когда Вернадовки как бы уже не было, а «Ковыль-гора» находилась еще на стадии проекта, ученый отдыхал у знакомых и родственников. В июне он провел две недели у Петрункевича в Марфине. Имение принадлежало падчерице Ивана Ильича графине Софье Владимировне Паниной. Владимиру Ивановичу очень понравилось Марфино — одна из жемчужин Подмосковья. Жил в огромном барском доме, построенном в стиле поздней готики. Вокруг дома по реке Уче был разбит английский парк, который встречался в русских имениях чаще, чем регулярный французский.

Через месяц Вернадский посетил и крымское имение Паниных — дворец в Гаспре, тоже построенный в готическом стиле, выдававший единство замысла архитектора, впрочем, не отличавшегося безупречным вкусом. Сюда, кстати, привезли в 1901 году больного тифом Льва Толстого, и здесь он выздоравливал. Есть много фотографий писателя в доме Паниной, дающих представление о месте пребывания Вернадского с дочерью в августе 1912 года.

* * *

Дом в Шишаках достраивался под наблюдением Георгия, а хозяин в июле 1913 года отправился на сессию Геологического конгресса. Она обещала быть интересной и заманчивой хотя бы потому, что собиралась в Новом Свете. Заседания должны были проходить в Торонто, а экскурсии — по всей Северной Америке.