Алексей Бакулин - Письма в Небеса

• Название: Письма в Небеса
• Автор: Алексей Бакулин
• Жанр: Религия

Книга известного петербургского православного публициста Алексея Бакулина представляет читателю свежий, нередко парадоксальный, взгляд на историю, культуру и современность России. Лауреат всероссийской  премии им. А.К. Толстого представляет читателям свои избранные статьи как на самые злободневные, так и на вечные, непреходящие темы. Всё в России так или иначе обращается к её имперской миссии, которую следует понимать не в традиционной европейской, но в особой, глубинной трактовке.

В мире может быть только одна Империя, - все прочие страны, называющие себя таким именем и претендующие на такую роль, сильно заблуждаются на свой счёт. Как в капле росы Империя - земное предвосхищение Царства небесного - отражается в каждом дне русской истории, в каждой человеческой душе, в каждом произведении русского искусства. Эту мысль, в конечном счёте, и хочет донести автор до своих читателей, пусть и несколько неординарным способом.

---

Письмо 6

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЯБЛОК

Случайно записал эту проповедь на Преображение в небольшом городке. Не привожу здесь имени священника — просто потому что не помню. Да разве в имени дело?

— Я с детства думал: почему на Преображение несут в храм яблоки? Иногда говорили, что это «языческий обычай» или «пережитки язычества». Но я видел, как мой отец — протоиерей, настоятель большого храма, человек истово верующий, преданный Христу… да что я говорю? — здесь многие помнят отца Василия и не дадут мне соврать. Неужели этого человека можно было заподозрить в тайном сочувствии к язычеству? А я видел, как он собирал яблоки перед Преображением. У нас был большой, дивный сад, оставшийся от деда, и яблоки в нём росли — я даже не знаю, какого сорта, — но это было чудо Божие, а не яблоки! Когда весной наш сад зацветал… вы знаете, что обычно цветущая яблоня не пахнет, но наш сад благоухал на весь посёлок!.. — это тоже многие помнят и не дадут мне соврать. А перед Преображением отец выходил в сад с особой корзинкой — у него была такая красивая корзинка, сплетённая, кажется, из кипарисовых ветвей, — он привёз её из Палестины и ни на что другое не употреблял, как только на сбор яблок для Преображения… Он надевал свой самый красивый подрясник, умывал лицо колодезной водой и шёл в сад. Он никогда никого с собой не брал в эти минуты, но я — а я тогда ходил в начальную школу — всегда прятался за кустами крыжовника и подсматривал за ним. Крыжовник — вы понимаете — колючий, и в обычные дни меня бы никто не смог заставить пролезть между этими страшными кустами — а тут я сидел в самой гуще, и не чувствовал уколов… Да, по-моему, и царапин потом не было — вот чудо-то!.. Я сидел там и наблюдал за отцом. Это было поразительное зрелище. Вы помните: отец красавцем не был… К тому же он слегка, знаете ли, юродствовал — чуть-чуть, самую малость, — и поэтому на лице его всегда была какая-то гримаса, — или дурашливая, или преувеличенно строгая, или чрезмерно удивлённая… Бывало за ним такое — вот Анна Ивановна помнит!.. Даже Анна Ивановна наша засмеялась!

Но я-то знаю, что бывали и другие моменты: когда лицо отца становилось возвышенно-строгим, собранным и даже красивым. Такое происходило в алтаре. А в саду накануне Преображения — оно бывало и прекрасным! Трудно в это поверить, но это так! Так! Отец преображался! И не нужно мне было никаких богословских толкований, не нужно было мне учёных комментариев о смысле праздника Преображения Господня: я просто смотрел на отца и видел это преображение воочию. Он вырастал! Он вообще был высокий человек, могучий человек, великан — но тут он ещё вырастал, так что мне, ребёнку, становилось даже страшновато. Он начинал светиться! Не поймите грубо: не так светиться, как лампочка в 60 ватт, а… ну, я не знаю, как это объяснить… Не знаю — и не буду объяснять: кто понимает, тот поймёт, а кто не понимает, тому и не объяснишь.

И он собирал яблоки. Он ходил не спеша по саду, напевал вполголоса тропарь Преображению и выбирал нужные плоды. Он их так собирал, как мать собирает своих детей — с такой же любовью. В обычные дни он на эти яблоки даже не смотрел, и есть их не очень-то любил, но тут… Он оглядывал дерево — внимательно оглядывал, осторожно раздвигал ветки, искал одно-единственное, нужное ему яблоко по каким-то ему одному известным признакам… Находил, бережно снимал с ветки, стирал с него пыль особым платочком… Иногда гладил его, как котёнка, иногда что-то говорил ему шёпотом, а один раз — я это хорошо помню! — ему так понравилось яблоко, что он его поцеловал. И он сам становился похожим на яблоко. Как бы это объяснить? Что такое яблоко? Разве это просто красный, или зелёный, или жёлтый шарик неправильной формы? Нет! Есть в нём что-то ещё — что-то особое, яблочное, какая-то солнечная и земная весёлая сила, которая светится сквозь кожуру. Вот такой же яблочной силой исполнялся и отец Василий…

Простите, заболтался я, поддался ностальгии по детству… Но к чему я это говорил? Я это не просто так вспомнил, я хотел дать вам понять: мой отец, отец Василий ни за что не стал бы так благоговейно относиться к освящению яблок, если бы это было языческим обрядом, пережитком язычества. Нет, он видел — а лучше сказать, он чувствовал душою в этом обычае глубокий христианский смысл. Вот смотрите: яблоки к Спасу окончательно поспевают. Они, конечно, раньше поспевают, но к Спасу можно твёрдо сказать, что теперь-то уж все яблоки без сомнения готовы к сбору и находятся в лучшем своём возрасте.

А что такое созревание яблок? Это преображение. Друзья мои возлюбленные — это же самое настоящее преображение! Крошечная невзрачная завязь на ветке, в которой нет ни вида, ни вкуса, преображается в большой, красивый, необычайно вкусный плод! А если мы ещё глубже копнём — если от ветвей яблони обратимся к корням, лежащим в чёрной, грязной, порою дурно пахнущей земле… ведь яблоко — это часть земли! Чёрная земля, грязь, которую мы тщательно смываем с обуви, прежде чем войти в дом, — эта грязь, пройдя через корни, пройдя соками по стволу, по ветвям — преображается в прекрасные яблоки!

О чудо Божие!

Вот, друзья мои, что такое преображение-то…

Мы с вами — земля. О нас с вами сказано: земля еси и в землю отыдеши. Мы черны и грязны, и даже не просто грязны, а мы — самая грязь и есть, грязь как таковая.

Но перед нами открыт путь к преображению. Пройдя через корневую систему — через наши земные горести, взойдя по стволу церковному ввысь, мы становимся чудесными яблоками в райском саду. Не все, конечно. Но это только у земли, у этой почвы нет права выбирать — а у нас такое право есть. Мы можем выбрать: остаться ли нам грязью, прахом земным, или преобразиться в небесные плоды.

Вот, братья мои, в чём смысл-то… Вот почему мы все любим этот обычай освящения плодов… Как-то радостно на душе становится, — правильно я говорю? — когда на яблочки, выращенные в твоём саду, падают капли святой воды… Святая вода — это овеществлённая благодать, с нею всегда радостно… А когда души наши радуются — это что значит? — это значит, что они чувствуют приближение благодати. Ум-то у нас тяжёл и неповоротлив — пока он ещё поймёт!.. А душа понимает всё. Сказать только не может, как та собака, — но всё понимает. Вашим душам смысл нынешнего праздника был и без моих слов ясен, а вот умам — умам нужны слова… Ну, и слава Богу за всё! 

Письмо 7 «БЛАГО ДАРЮ» И «СПАСИ БОГ»

Есть, оказывается, такой праздник в «цивилизованном мире» — Международный день спасибо (11 января). Трудно сказать, зачем западным людям нужен этот праздник: может быть, с его помощью они пытаются напомнить своим «мультикультурным» афро-азиатским согражданам о простейших правилах вежливости? Видимо, так… Что нам с ними, с европейцами, спорить? Да и что худого в том, чтобы один день в году посвятить доброму слову благодарности?

И даже более того: может быть, именно нам, русским, следовало бы принять у себя этот праздник, — ведь наше «спасибо» особое, коренным образом отличающееся от «спасибо» на всех иных языках.

…Кажется, у Леонида Пантелеева в одном из рассказов древний дед-старовер поучает молодого городского парня: «Ты говоришь «спасибо», а мы — «спаси Бог!» Мы-то у Бога просим спасения, а вот ты как попадёшь в беду — пусть тебя твоё «бо» и спасает!»

Так мыслят старообрядцы. И всё-таки «спасибо» — даже такой в сокращённой, урезанной, проглоченной скороговорке, всё равно остаётся пожеланием спасения от Бога. И даже больше того скажу: простое наше повседневное «спасибо» — есть по сути некая тайная молитва, творимая за благодетеля. Удивительная молитва: в России её произносит даже твёрдокаменный атеист, если желает хотя бы словом отблагодарить людей за доброту.

Говорят, преподобный Серафим Вырицкий так советовал своей духовной дочери, которая работала в столовой на раздаче: «Ты с этой работы не уходи! Ты на ней душу свою спасаешь! Дашь голодающему добавки, а он тебе — «спасибо», то есть, «спаси Бог!» Как три раза «спасибо» тебе скажут, так это слово до Богородицы дойдёт».

Не знаю, вправду ли так говорил Вырицкий старец или это только благочестивое предание о нём, а всё равно верится, что от души сказанная благодарность не может не дойти и до Божией Матери, и до самого Господа. За Богом же молитва не пропадает.

Вот ведь как в России получается: простое слово, обыденное, стёртое тысячекратным употреблением, а раскрывает перед человеком небеса.

«Спасибо» — слово, несомненно, христианское: хотя о богах на Руси говорили и до святого Владимира, всё же, от языческих богов спасения души не требовали, — в лучшем случае, спасения от какой-то определённой беды. Но если беды нет, зачем тогда желать человеку спастись? — это для язычника не понятно. И потом, язычник не будет поминать своих богов, не называя их по именам: «Спаси тебя Ярило! Спаси тебя Велес!» Но Ярило и Велес никого не спасают, — в язычестве и понятия такого нет. Языческое пожелание может звучать так: «Помоги тебе Велес управиться со скотиной!» — «Помоги тебе Ярило, чтоб дождём не замочило!» Пожелания, конечно, добрые, но уж больно узкие, больно сиюминутные: о главном-то ничего не сказано.