Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

• Название: Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
• Автор: Джордж Бейли
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Политика
• Год: 2000
• ISBN: 5-275-00063-4

Перед вами — первое русское издание книги «Поле битвы Берлин». Она является уникальным вкладом в документальную литературу о послевоенном противостоянии Востока и Запада. Ее написали авторы, стоявшие на противоборствовавших сторонах в «холодной войне»: Джордж Бейли - бывший директор «Радио Свобода», Сергей Кондрашев - ведущий эксперт КГБ по Германии, генерал-лейтенант в отставке, и Дэвид Мерфи - бывший начальник Берлинской Оперативной базы ЦРУ, впоследствии начальник «советского» отдела ЦРУ.

Авторы опирались в работе над книгой на свои воспоминания и ряд уникальных, впервые рассекреченных документов КГБ и ЦРУ. Книга повествует о формировании обеими сторонами органов^ спецслужб в Германии сразу же после войны, о блокаде Берлина, о деле Отто Йона, о крупнейшей разведоперации того времени -«Берлинский туннель», об истории Берлинской стены и ряде других важнейших событий послевоенного времени.

---

Даже Дин Ачесон, автор речи 12 января 1950 года, в которой сказал, что Южная Корея находится вне оборонительных границ США, заявил, что нападение Северной Кореи стало «откровенным, ни с чем не сравнимым вызовом нашей международно признанной позиции как защитников Южной Кореи»[207]. Реакция Европы на нападение была еще более резкой[208]. Ни один ответственный политик западного альянса не ожидал, что Советы будут угрожать послевоенному устройству военной конфронтацией. Вызов, сделанный в Южной Корее местными войсками, обученными и вооруженными Советской армией, предполагал нечто подобное и в Германии — хотя, как указывал Эйзенхауэр, «использование восточногерманских войск по корейской модели будет означать почти открытое объявление войны... Это потому, что... [советские] войска сейчас оккупировали Восточную Германию и реально контролируют эту территорию»[209].

Могли бы восточногерманские войска собственными силами вторгнуться в Западную Германию в 1950 году? Наверное, нет. Как мы указывали, когда говорили о блокаде, создание восточногерманской армии по модели Народной армии Северной Кореи заняло бы несколько лет. Советы начали работать с корейской армией в начале 1946 года под прикрытием бюро школ подготовки офицеров безопасности в рамках Управления внутренних дел. Военачальники для северокорейской армии были набраны из корейцев, которые служили в китайских коммунистических войсках или жили в Советском Союзе, насильно вывезенные в 30-х годах подальше от границы в Среднюю Азию. Многие из этих людей и их детей служили в Советской армии во время войны и свободно говорили по-корейски и по-русски. Кроме них, были еще советские советники и инструкторы из оккупационных войск. В отличие от китайской коммунистической армии в Манчжурии, которой приходилось воевать захваченным японским оружием, отданным ей Советами, корейцы получили новое вооружение[210].

Из-за эффективного прикрытия «тренировочных школ» западным разведкам трудно было определить их боевые приказы. Однако к середине 1947 года Запад уже знал о двух стрелковых дивизиях и, по крайней мере, об одной (возможно, двух) независимой смешанной бригаде — это были как бы запасные кадры для дополнительных дивизий. Советские офицеры продолжали обучать корейцев, делая это на всех уровнях. Например, они наблюдали за штабными операциями и давали инструкции во время комбинированных армейских операций. К концу 1947 года фиговый листочек, прикрывавший «школы», совсем истончился, появились дезертиры, рассказывавшие западным агентам о частях Народной армии. Однако лишь в феврале 1948 года все узнали о ее существовании, когда она вдруг возникла как будто из ничего в форме по советскому образцу[211]. Танки начали появляться в Корее в начале 1948 года, а в 1948—1949 годах формировалась армия, которая обрела свой вид для атаки в июне 1950 года. В это время у Народной армии было по меньшей мере восемь стрелковых дивизий и одна танковая бригада, укомплектованная советскими танками Т-34[212].

СОВЕТЫ СОЗДАЮТ ВОСТОЧНОГЕРМАНСКИЕ ВОЕНИЗИРОВАННЫЕ СИЛЫ

Теперь нам известно, что восточногерманские соединения не имели возможности предпринять независимые действия, сравнимые с действиями северных корейцев, даже против небольшой окруженной территории Западного Берлина. Однако в то время параллели, возникшие между двумя послевоенными оккупационными режимами Советов, испугали западных союзников. Когда верховные комиссары союзников встретились с Аденауэром сразу после нападения Северной Кореи, западногерманский канцлер выразил надежду, что «были сделаны приготовления для обеспечения стабильности на случай нападения Volkspolizei»[213].

Volkspolizei, о которой говорил Аденауэр, это так называная полиция быстрого реагирования (Bereitschaftspolizei) под началом Восточногерманской центральной администрации по внутренним делам (Deutsche Verwaltung des Intern), которая была создана в советской зоне в 1948 году. Поначалу моральное состояние этих частей было невысоким, и, как предсказывали некоторые источники, они не были готовы играть активную роль в Западном Берлине во время блокады. Однако в 1949 году дисциплина в них улучшилась, когда администрация объединила их в рамках Управления подготовки, — это было прикрытием для военизированной секции Центральной администрации по внутренним делам. Нечто похожее происходило в Корее во время создания северокорейской Народной армии. Несмотря на многочисленные донесения западных разведок о поставке Советами вооружения этим соединениям и участии Советов в полевых учебных операциях, в конце 1949 года западные союзники пришли к выводу, что «Быстрая» полиция — или Казарменная полиция (Kasernierte Volkspolizei) — все еще не проявила себя и ее надежность не проверена»[214].

К концу 1951 года внешняя разведка КИ была передана МГБ. В докладах МГБ, которые, подобно докладам и донесениям КИ, никогда прежде не предоставлялись западным исследователям, сообщается, что в 1952 году Казарменная полиция стала получать в значительных количествах оружие из СССР. Очевидно, Москва была озабочена, как войска примут советские транспорты с оружием, и МГБ затребовало сведения о настроениях в войсках, потому что «оно могло определить возможность военного сотрудничества в защите безопасности ГДР и СССР». Именно тогда был подготовлен доклад для Сталина и членов Политбюро (24 июня 1952 г.), согласно которому «подавляющее большинство резервно-казарменной полиции отнеслось положительно к получению советского оружия. Во многих частях заметно укрепилась дисциплина, в лучшую сторону изменилось отношение к своим обязанностям». Многие считали, что должны продлить сроки службы после получения советского оружия. Но в том же докладе сказано, что на меры ГДР «по вооружению полиции население чаще всего реагирует негативно»[215].

Общественная поддержка была слабой и наблюдалась значительная оппозиция. К сожалению, реальный объем поставок оружия СССР в Восточную Германию не всегда документирован, а активные антивоенные настроения в ГДР не отражены в западных донесениях. Например, в докладе ЦРУ (Office of Reports and Estimates), посланном президенту США 21 августа 1950 года, сказано, что «до сих пор все вооружение полиция... получала из захваченных германских складов. В марте 1950 г., однако, она стала тайно получать советское вооружение, включая танки». Более того, в докладе указывается, что низкий моральный уровень в этих полицейских частях, которые, как считалось, активно выступали против участия в операциях за пределами ГДР, по-видимому, укрепился, благодаря успехам Северной Кореи. В любом случае, в сентябре 1950 года этот же отдел ЦРУ предсказал, что такие военизированные образования будут «представлять потенциальную угрозу Западной Германии и непосредственную угрозу Западному Берлину»[216]. Аденауэр постоянно обсуждал с американскими официальными лицами возможность нападения народной полиции летом 1950 года, когда немцы, следя за отходом американских войск к линии Пусана, убедились в собственной уязвимости.

Продвижение северокорейских войск в Южной Корее в июле 1950 года было быстрым и драматичным. Был ли страх, который испытывали западные столицы по отношению к возможности вооруженного нападения на Западную Германию обоснован — не суть важно. Важно то, что этот страх существовал, и он тотчас сказался в незамедлительной постановке вопроса о роли Западной Германии в обороне Европы. Газеты в Западной Германии и Западном Берлине пестрели заголовками типа «Война в Корее», «Коммунисты из Северной Кореи вторглись в Южную Корею», которые становились все более зловещими по мере того, как Народная армия Северной Кореи продвигалась вперед, одолевая слабое сопротивление южан[217]. Информационные источники Восточной Германии сообщали о нападении «марионеточного режима» Южной Кореи под руководством американских «империалистов» на Корейскую Народно-Демократическую Республику, но это лишь раздражало западных берлинцев, привыкших расшифровывать коммунистическую терминологию.

Дин Ачесон, который еще 5 июня 1950 года заявил о продолжении американской политики демилитаризации Германии, признал, что «быстро перешел к поддержке участия Германии в обороне Европы». Мысль о том, что это участие решится со временем само собой, была отброшена ситуацией в Корее[218]. После нападения Северной Кореи США выделили дополнительно двадцать восемь миллиардов долларов на оборонные нужды, увеличился призыв в армию, количество американских дивизий тоже увеличилось до восемнадцати, из которых четыре в 1951 году должны были быть отправлены в Европу[219].

В ДОКЛАДАХ КИ НЕ УПОМИНАЕТСЯ КОРЕЯ

Доклады КИ продолжают отражать озабоченность СССР попытками союзников побудить другие страны признать независимую Западную Германию, а также большую обеспокоенность по поводу «германской ремилитаризации». Однако нет никакого упоминания о корейском конфликте и о том, что заставило западных союзников внезапно начать перевооружение Германии. Например, КИ писал о том, что называлось «серией тайных встреч американских и английских представителей из Западной Германии в Висбадене и Бад-Наугейме в середине августа». Как сказано в докладе, на этих встречах была признана необходимость «создания к концу 1950 года западногерманской армии под названием «федеральная полиция» численностью в 200 тысяч человек». Также было решено, что «назначение немецких генералов на командные посты будет происходить только по рекомендации американцев». После одобрения этого решения «верховный комиссар США Джон Макклой пригласил Аденауэра посетить его, чтобы обсудить детали декларации, подготовленной Аденауэром по вопросу ремилитаризации. Таким образом, текст официальной декларации Аденауэра от 18 августа был заранее согласован с американцами»[220].