Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

• Название: Золотая Ладья
• Автор: Дмитрий Смирнов
• Жанр: Историческая проза

Эпоха конца владычества авар и начала походов викингов…

---

— Да, я охотно взглянул бы на то, о чем ты говоришь, — согласился монах с внезапным оживлением.

— Ну, поутру рано вставать, — Званимир первым поднялся из-за стола. — Любава, голубушка, размести гостей. Проповедник с его учеником на сеннице поспят, а Кандих с товарищем в бане переночуют.

Поклонившись отцу, княжна кивком головы позвала гостей за собой. Она провела их мимо просторной голубятни и задворни с коровами. Сенница размещалась прямо над амбаром и конюшней.

— Здесь и располагайтесь, — указала Любава на просторное строение Августину и Бьорну.

Рогдай про себя невольно порадовался. Его с Кандихом вели дальше, а значит, у него было еще немного времени, чтобы побыть в обществе княжны. Баня находилась вдали от остальных построек, примыкая к задней верее дворовища. Отсюда открывался вид на малое озерцо, подернутое тиной.

— Ну, вот и ваш ночлег, — извиняющимся голосом произнесла княжна, открывая дверь бани. — Не обессудьте.

Внутри оказалось двое полатей и всего одно узкое оконце, выходящее на сосновый лес.

— Мы не в обиде, — поклонился Кандих. — Нам и в худших местах доводилось ночевать. Верно, Рогдай?

— Что? — мерянин не сразу понял, о чем его спрашивают, так как продолжал украдкой любоваться княжной. — Да, конечно, — поспешил он ответить.

Когда Любава ушла, Рогдай уныло лег на медвежью шкуру и долго ворочался, слушая уханье совы в лесу, пока не заснул. Среди ночи вдруг окрыл глаза от странного чувства — показалось, что скрипнула дверь. Рывком приподнявшись, он сел на лавке — и обнаружил, что молодого варна на соседних полатях нет.

Ревность, обида, утихшие было подозрения — все разом всколыхнулось в его душе. Торопливо обувшись, он выскользнул из двери — и успел заметить почти растворившуюся тень, крадучись пробирающуюся к лесу. А впереди нее, уже далеко — плавно плывущую фигуру светлую, девичью.

Стиснув кулаки, Рогдай поспешил вдогонку. Фигуры тем временем скрылись под пологом ершистых ветвей, однако мерянина это не остановило. Он уверено двинулся следом, приученный с детства находить тореные тропы в ночном лесу.

Кандиха он догнал быстро — молодой варн ступал осторожно и с оглядкой, пока не встал в нерешительности. На его лицо упала узкая полоска света из окна приземистой, поросшей мхом избушки, почти сливающейся с окружающими ее соснами и елями.

Как видно, девушка скрылась в ней, и Кандих теперь не знал, что ему делать. После недолгих колебаний, он все же решился идти вперед, но тут на плечо его легла рука Рогдая.

— Эх, ты! А еще другом назывался! — выплеснул ему в лицо всю накопившуюся горечь мерянин. — Меня-то ты зачем с собой брал? Посмеяться думал?

— Тихо! — умоляюще прошептал Кандих. — Я не ради княжны сюда пришел.

— А ради кого? — с недоверием и угрозой спросил Рогдай. — Я видел, как ты ее догонял.

— Ну, шел-то я за ней, — смутился Кандих. — Да только мне нужна не она. Я здесь из-за Золотой Ладьи…

Голос варна осекся. Он опасливо оглянулся. Рогдай тоже почувствовал незримую угрозу, убирая руку с плеча Кандиха. Среди темных деревьев он вдруг отчетливо различил присутствие хищных зверей. Еще через мгновение вокруг мерянина и варна шевельнулись три крупные тени рысей. В ночном сумраке заблистали их холодные глаза, тихое, сдержанное рычание заставило Кандиха немного попятиться.

— Так вот каких гостей привел нам батюшка! — дверь избушки распахнулась. На пороге стояла Любава. Теперь на ней был мужской наряд — кожаный доспех, обтягивающий стройную фигуру, наручи на предплечьях, короткий кинжал на поясе из железных колец.

— Нет, Любава, поверь мне! — Кандих умоляюще посмотрел в ее глаза. — Не с дурным умыслом мы пришли сюда. Пусть свидетелем тому будут мои отчие боги.

Княжна еще раз внимательно оглядела варна и мерянина, а потом перевела вопросительный взгляд на рысей, опустившихся на траву.

— Что скажешь, матушка? Верить им али нет?

Самая крупная рысь, в шерсти которой угадывались серебрянные волоски, вдруг словно кувыркнулась перед собой и поднялась на ноги. Теперь это была плотная, отмеченная годами женщина, не утратившая однако гибкости и ловкости. Длинные черные волосы, рассыпанные по плечам, были разбавлены белыми прядями, прищуренные глаза смотрели загадочно.

— Да вроде, правду бают, — она прошла мимо Рогдая и Кандиха, обдав их снисходительным презрением. — У первого на уме только дело. А вот второй за тебя жизнь отдаст.

Любава взглянула на мерянина с любопытством. Парень зарделся, невольно отодвинувшись за плечо Кандиха.

— Ступайте за мной, горе-воители, — неожиданно проговорила Рысь. — Я покажу вам то, зачем вы пришли — капище Ярилы, возведенное тут еще на заре времен нашими далекими пращурами.

В руках спутниц Рыси, обретших облик Черноглавы и Зоремилы, загорелись факелы. Любава тоже принесла из избушки факел и запалила его, после чего все вместе углубились в дебри леса.

Путь оказался недолгим, хотя Рогдай, несмотря на свои навыки лесной жизни, никогда бы не смог найти тропу самостоятельно. Она словно сама собой возникала под ногами Рыси — трава расступалась, опавшая листва уносилась прочь порывом ветерка. Но едва люди проходили по ней, след сразу стирался, вновь укутываясь зеленью и сухостоем. Вскоре при свете факелов перед Кандихом и Рогдаем предстало древнее святилище.

Оно состояло из трех кругов высоких столбищ, опоясывающих друг друга. Внешним и самым большим был круг из дубовых бревен, заостреные оконечья которого были выкрашены белой охрой. За ним следовало древоколие из орешника с синими остряками, а самым последним — ясеневое с красными. В середине высилось каменное изваяние Яр-бога, держащего колос в деснице и череп в шуйце.

— Что означают эти цвета? — спросил Кандих у Рыси, указывая глазами на бревна.

— Цвета Тремирья, — отвечала ведунья. — Белый — цвет нашей Яви, простора, взлелеянного очами Даждьбога. Белосветная Явь длит себя в круговерти ликов и имен, неустанно утверждает ряд созиданья жизни. Она вскармливает все живое плодами земли и токами неба, направляет семена от корня к верхушке, не давая прерваться вдоху живых существ.

Синее столбище — Навья городьба. Это цвет всего сокрытого, безликого и невыразимого. Навья стезя — не истребление жизни, но пресуществление ее в вечном колоряде вещей, где все растворяется, изменяется и возрождается, не зная устали. Это путь за гранью личин и именований, съединяющий всемногие стороны мирья в один неделимый поток.

Красное коло — заграда Прави. Черемной цвет суть отраженье огня духа, истого сердца, раскрывшего в себе суть заветов богов. Но также это и цвет крови всех тех, кто положил свою жизнь, дабы отстоять для блага потомков искон Всеродов.

Кандих и Рогдай пристально разглядывали капище. Вблизи каменного чура было вбито несколько тонких жердей, на которых висели бараньи и коровьи черепа. Это не обошло внимания Кандиха, который давно уже косился на тяжелое ожерелье Рыси, сложенное из маленьких костяных черепков.

— Я слышал, что Ярило — светлый бог, — сказал молодой варн. — Воплощение солнца. Почему здесь так много знаков, помятующих о смерти?

— Подлинная суть божества доступна лишь его служителям, — молвила Рысь, и лицо ее словно окаменело. — Но тебе я скажу о ней. Ярило Велесич, сын Вещего Бога, — бог и Жизни, и Смерти. Как младый бог он отворяет ярь природную и ярь людскую, насыщает немеряной силой. Не зря у ратоборцев наших родов его прозывают Яр-Буян Воем — покровителем воинской ярости и священного неистовства.

Кандих и Рогдай переглянулись, вспомнив урманского Одина.

— Однако кроме того, — продолжала ведунья, — Яр-бог — есть покровитель всех существ, владеющих оборотничеством и Волчий Пастырь. В этой сути своей он предстает пред нами в облике старца, одетого в звериные шкуры.

— Выходит, Ярило несет нам и жито, и меч? — острожно поднял глаза на Рысь Рогдай.

— Да. Он длит жизнь, но он ее и разрушает.

— Почему же так происходит, коли ярый бог дарит нам силу? — удивился мерянин.

— Сила, о коей мыслишь ты — ограничена, — проговорила ведунья. — Как и сила самого искусного ратника — она слишком скоротечна. Ярило Велесич дарит радарю, принимающему его стезю, прозрение силы подлинной. Ведь человеку не может принадлежать ничего ни в одном из миров: ни узбожь[102], ни имя, ни плоть, ни даже собь[103]. Все — лишь переход и превращение. Но превращенье то роднит нас с самим Всемирьем. Мы так же меняемся, как и оно, легко обновляя портища имен и ликов. За сим — нескончаемость, вековечность. Вот что есть сила Зрящих. Радарь, познавший ее — черпает из кладезя Неискоренимого, сокрытого от иных под пологом пугающего мрака. Он вбирает мудрость корней мирового древа, насыщается Безмолвным и Непреходящим, а посему — впускает в себя и богов, и могутных воев, и вещих кудесников — всю вереницу существ, что были, есть и будут. Он становится неотделим от них и может проявлять их умения, когда то ему потребно.