Вера Галактионова - 5/4 накануне тишины

• Название: 5/4 накануне тишины
• Автор: Вера Галактионова
• Жанр: Современная проза

Роман выходил в журнале «Москва» в сокращённой, журнальной версии. В полном варианте публикуется впервые.

---

— не — поверю — ни — за — что.

444

Цахилганов тоже посмеялся немного,

забывая тут же причину смеха.

— А то пошли ко мне! Прямо сейчас и начнём, — предложил Сашка. — Я понимаю, у меня не ресторан, хоть и подвальчик. У Мишки здесь — чистилище. А у меня — преддверие ада! Но магнитная буря стихла ещё два часа назад. Только отдельные, слабые всплески действуют на сознанье. Так что, сейчас — не страшно: не обострятся в морге твои заморочки. К тому же, ты у меня там был уже пару раз, и ничего… Ах, люблю я свой подвал! И, представь себе, — за стерильность: у меня там всё очищено от глупых человеческих иллюзий. И даже от посещений главврача — он туда никогда не спускается. Боится, а вдруг там свет погаснет. Как бы не заорать со страха. Начальнику это не прилично… Айда, правда!

Сашка весело потирал руки, предвкушая нечто занятное, и в жёлтых неспокойных глазах его плясали мелкие смешливые искры.

В нерешительности Цахилганов оглянулся на Любовь: идти — не идти?

— …Дух Ста-а-алина, ты зде-е-есь? — доносилось меж тем из-за стенки заунывное и едва слышное завыванье, оно однако усиливалось: — Приди-и-и!.. К на-а-ам…

Приди, мы ждём тебя…

— Вот-вот Сталина пытать начнут, — Сашка припал к стене ухом. — Дождался возмездия Сосо: дух Сталина — в постсоветской реанимации!

От одного только вида наступившего обнищанья любой стальной исполин сокрушится — и рассыплется…

— Всё закономерно. Гигантские дробления и распады вызывают к жизни тиранов… — забормотал Цахилганов, впадая в рассужденья с самим собой. — То есть, сеятели невероятного разора готовят приход соответственного тирана,

— чем — больший — разнос — ими — устроен — тем — свирепей — тиран — грядёт —! —

а не будет сеятелей разора — не будет тиранов… Ведь так?

445

Невидимый Дула Патрикеич озадаченно крякнул где-то поблизости,

— носитель — татуированного — изображения — на — сердце — своём —

видно, было ему что сказать по этому поводу. Однако легкомысленное присутствие Сашки всё же сковывало старика. Но само пространство в палате было уже заметно раздражено. И Цахилганов покивал, понимая Патрикеича без слов.

— Предвижу, что ты скажешь. Всё так, старик, — то ли думал только, а то ли проговаривал Цахилганов. — Не будет своего тирана, чужой найдётся… Так ведь сами-то русские уж давно в тираны не годятся! То полунемцам эту миссию уступают, а то — грузину: чужим, чужим… Попробуй, возрази мне, вечный страж! Только чужой и придёт, на русскую, согбенную вечно, шею… Ну и как, есть нам смысл мечтать о своей сильной руке? Да нет, никакого.

— Эк тебя заносит!.. — поразился Сашка. — Бр-р… Как не от тебя слышу. Впрочем… Поколение, которое плыло в корабле и долбило в нём же пробоины, должно пострадать от кораблекрушения первым. Прежде всего хрустнули наши хребты и черепные коробки! Я — про распад Союза говорю, калека! Мы же сами и повредились от того… Тьфу ты,

— как — всё — же — заразен — чужой — бред — природа — бреда — пожалуй — инфекционна…

— А я что-то сказал сейчас невпопад? — не понял происходящего Цахилганов.

— Нет! — глумливо завращал желудёвыми глазами Сашка. — Ты пукнул.

— Серьёзно?

— Серьёзней некуда. Звук произвёл! Не один…

446

— …Ну, идёшь ты ко мне? В моё царство смерти? — поторопил Цахилганова Сашка.

— В покойницкую? Теперь?!. Не хочу, — помотал головой Цахилганов и развернулся на табурете лицом к Любе. — Дурак я, что ли? И без того тошно. Отвяжись.

— Да не угрызайся ты! — хлопнул его по плечу Сашка. — Всё в порядке — всё идёт своим чередом. Здоровый будет больным. От-ве-чаю!.. Живой будет покойным… Что ты выражаешь мне спиной всяческие укоризны, будто остаёшься на земле здоровым и живым навечно, в отличие от близких? Ничем и не перед кем ты не виноват, потому что тебя — успокойся! — ждёт то же самое! В точности!.. Ну, сам финал будет выглядеть немножко иначе. Прав Барыба: у каждого характера — своя судьба, а у каждой судьбы — свой диагноз, собственный. И прав также я: у каждого диагноза — своя судьба, ибо изначально здоровых людей не бывает. Но разве мы, такие разные, избежим одной и той же смерти? Нет, друг мой Цахилган. К счастью, нет.

Курносая — на — всех — одна — и — хороша — она — самая — совершенная — демократка — тем — что — никем — из — нас — не — побрезгует.

— …Дух Ста-а-алина, ты зде-е-есь? — снова донеслось из-за стенки в наступившей тишине. — Отзовись!

— Слушай, эти мистические курицы мне решительно надоели! Зазывалки тоталитаризма… Нещадно гоняет их Барыбин за такое сообщение с бесовством,

потому как с оздоровлением людей оно несовместимо, видите-ли,

а они опять за своё. Ох, не к добру эти вопли…

447

Сашка выхватил из-под медицинского стола пустую трёхлитровую банку, осмотрел её с подозрительностью, понюхал — и, приставив дном к стене, припал к стеклянному горлу.

— Я зде-е-есь… — гулко завибрировал его голос в прозрачном пространстве, сообщая жуткие, заунывные звуковые колебания стене. — Иду-у-у! Это ты, кацо, зовёшь меня-а? Пачему тонким голосом? Голосом кастрата… Мой преданный Серго, не вижу тебя. Одни какие-то старые бабы сидят… Где вы нашли таких страшных баб, друзья мои?! Ведьмы тут одни… Вылезай, Серго, хватит прятаться в своём гробу. Вместе мы поотрываем их глупые головы: в целях… перевоспитания!

За стеной рухнуло. И треснуло. Хлопнула соседняя дверь. Дробный топот каблуков пронёсся по коридору вдаль. Сашка, склонившись, ставил банку на место.

— Там, по-моему, обмочились… Да! Всё течёт, — вздохнул он, выпрямляясь. — Всё меняется,

— быстро — меняется — местами —

и, видишь, пустяка иной раз достаточно, чтобы обменные процессы в обществе ускорились. Чтобы люди стали двигаться гораздо живей! А жизнь, как известно, в движении! Вот тебе — положительная роль стрессов. И Сосо по этой части был непревзойдённый мастак! Ускорял процессы в масштабе страны. Не давал дремать обществу. Ой, не давал!.. Всё, конечно, зависит от личных качеств человека. Вот, серьёзный Барыба пытается отучить больничных тёток от спиритизма — годами! И без толку. А мне, разгильдяю, трёх минут на это хватило. Просни-и-ись, Цахилганов!..

Сонная тетеря, совсем осоловел.

448

— Ну, ты не очень-то, — оглянулся Цахилганов на Любовь и прокашлялся. — Лихачишь тут. Резвишься не по делу.

— Да ла-а-адно!.. — толкнул его в плечо Сашка. — Пока мы — живые, пойдём, расширимся. А то потом поздно будет… Значит, предпочитаешь мучиться без сорокоградусной хорошей анестезии, но — среди живых. Только… ты ведь — среди временно живых! Временно живой Цахилганов!.. Смотрел я в журнале назначений, какой коктейль замысловатый твоей Любе Барыба назначает! Ай да ну. Трясётся он над ней… А ведь ни мне, ни тебе он, зараза, такого хорошего ухода из жизни не обеспечит,

— заколет — баралгином — как — последних — собак — до — шишек — болячек — и — коросты —

кстати, как твой Чак?

Самохвалов сел на кушетку, бросив ногу на ногу, и теперь посматривал на Цахилганова,

удобно откинувшись к стене.

— Санёк! Ты свихнулся?

— Разумеется! — весело согласился Самохвалов, поигрывая пальцами. — В ненормальном обществе быть нормальным — не нормально. А что?

— …Моего Чака нет на свете уже одиннадцать лет!!! Он сдох давно, — недовольно толковал Цахилганов. — Я его сам на бульваре Коммунизма зарыл. Под топольком.

— Дурак. Я про фирму. Про твою капиталистическую фирму «Чак».

Она-то ещё не погребена? Не зарыта — в бульвар Коммунизма?

449

— …Фирма? — приходил в себя Цахилганов без особого удовольствия. — Фирма делится на дочерние. Чего ей сделается?.. Индустрия разврата пашет, как бешеная. Клиентура прибывает. Молодёжь хватает товар на лету.

— И к нам в морг она прибывает. Клиентура твоя. Прямиком. С развинченной психикой… Нынче к вечеру такую красотку привезли! Новенькая — я те дам… Венера Милосская по сравнению с ней — так: инвалидка безрукая. Фуфло голое. Плоскодонка. А эта… Глаз не оторвать, какая покойница! Волосы — смоль, водопадом до… Молоденькая. Веночки себе порезала. Но аккуратно покромсала. — Самохвалов всё теребил тесёмку на запястье. — Кожа белейшая: очищенный кальций! Вот увидишь. Покажу, так и быть… Да ты не дрейфь! И мы там лежать будем, со дня на день, на тех же самых оцинкованных столах! Может, ещё и раньше тех, кто нынче при смерти… Оно же — как? Сейчас жив, а через минуту — каюк… А покойники, они безобидные. Никому не грубят. Покладистые ребята. Главное, молчат всё время! И ничего от тебя не требуют… Нет, что ни говори, а самые совершенные люди — покойники,