Гор Видал - Империя

• Название: Империя
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Захаров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-8159-0034-6

Юная Каролина Сэнфорд, внучка ироничного наблюдателя американских нравов Чарльза Скайлера из романа «1876» и дочь роковой женщины Эммы и миллионера Сэнфорда из того же романа, приезжает в Нью-Йорк из Парижа, чтобы вступить в права наследства. Однако ее сводный брат Блэз Сэнфорд утверждает, что свою долю она получит лишь через шесть лет. Сам же он, работая в газете Херста, мечтает заняться газетным бизнесом. Но Каролина его опережает…

Этот романный сюжет разворачивается на фоне острых событий рубежа XIX–XX веков. В книге масса реальных исторических персонажей. Кроме Маккинли, Рузвельта и Херста, великолепно выписаны портреты госсекретаря Джона Хэя, писателя Генри Джеймса, историка Генри Адамса — внука и правнука двух президентов Адамсов. Поселившись напротив Белого дома, он скептически наблюдает за его обитателями, зная, что ему самому там никогда не жить…

---

— Здесь Линкольн произнес свою инаугурационную речь?

— Да. Именно здесь, — сказал Хэй. — Сейчас я все вспомнил. Сначала лил дождь. Вице-президент мистер Джонсон был пьян. Потом дождь прекратился и президент произнес речь.

— Я знаю эту речь наизусть, — задумчиво сказал Тафт.

— Тогда мы и не подозревали, что мы все… принадлежим истории. Мы считали, что просто влипли в очень неприятную заваруху, и жили ото дня ко дню. Я припоминаю, что за одну фразу до конца речи вспыхнули аплодисменты. — У Хэя было странное чувство, будто он находится если не одновременно в двух разных местах, то на одном месте в разные времена, и он снова услышал голос президента, перекрывающий аплодисменты и произносящий слова, ужасные своей простотой: «И пришла война».

— Мы потеряли целое поколение, — невыразительным голосом сказал Тафт.

— Мы потеряли целый мир, — сказал Хэй и искренне удивился, что жил так долго и оказался в этой чужой для него стране.

2

На следующий день после инаугурационного бала Каролина отметила свое двадцатисемилетие в обществе Блэза, двух адвокатов, один из них — ее муж Джон Сэнфорд, другой — мистер Хаутлинг. Торжество началось в ее кабинете в редакции «Трибюн», где были подписаны документы о передаче наследства ею, Блэзом, свидетелями и нотариусом. Джон задавал важные вопросы. Хаутлинг отвечал в меру своих арифметических способностей. Блэз с отсутствующим видом смотрел в пустоту. Каролина наконец получила свое; Блэз, получивший половину того, что принадлежало Каролине, поднялся на ступеньку выше. Быть наполовину издателем процветающей газеты все же лучше, чем не быть издателем, а просто владеть захудалой «Балтимор икзэминер».

— Теперь, — сказал Хаутлинг, когда последняя подпись была поставлена и Каролина стала многократной миллионершей, — что касается собственности в Сен-Клу-ле-Дюк. В завещании вашего отца ничего не говорится о том, кто ее наследует. В соответствии с законом суд несомненно определит, что вы будете владеть этой собственностью сообща, как и остальным имуществом, и в случае его продажи вы разделите пополам вырученные деньги. Это приемлемо? — Он посмотрел на Джона, тот на Каролину.

— Да, — сказала она и посмотрела на Блэза. Тот пожал плечами и сказал:

— О’кей.

— Я хотела бы проводить там май и июнь, — сказала Каролина. — Я скучаю по нашему имению.

— Я буду приезжать в июле и августе, — сказал Блэз. — Я проведу там медовый месяц.

— Хорошо, — сказал Хаутлинг. Впрочем, он слушал только тогда, когда ему за это отдельно платили.

Каролина пристально посмотрела на Блэза, старательно вытиравшего чернила с указательного пальца.

— Фредерика?

— Да. Мы поженимся в мае.

— Тогда тебе Сен-Клу потребуется в мае.

— Мы все там поместимся, — примирительно сказал Блэз.

— Мои поздравления, — сказал Джон и формально пожал Блэзу руку. Хаутлинг сложил документы в кожаную папку и, так и не поняв, что его клиент женится, простился со всеми, сказав, что после семи истекших лет все должно быть хорошо, коль скоро кончилось так хорошо.

Блэз пригласил Каролину пообедать с ним и Фредерикой в Устричном доме Харви.

— Конечно, с вами, Джон, — добавил он и вышел из комнаты.

В последние годы Каролина и Джон редко смотрели в глаза друг другу, впрочем, нечасто и искоса.

— Что ж, все осталось позади. — Джон достал трубку, набил ее табаком и закурил. Каролина разглядывала макет дамской полосы воскресного выпуска. Снова принцесса Элис, намеки на то, что она, возможно, выходит, а может быть и не выходит за Николаса Лонгворта. — Как Эмма? — Каролину тронуло, что он привязался к девочке, как и она к нему.

— Цветет. Спрашивает о тебе. Я говорила с Риггс-банком. Они будут ежемесячно переводить деньги на твой счет, как мы и договорились.

Джон встал и потянулся. Он выглядел старше своих лет, лицо такое же серое, как волосы.

— Полагаю, тебе нужен развод. — Он поигрывал тяжелой золотой цепочкой от часов, к которой были прикреплены эмблемы эксклюзивных клубов и обществ. Он все же был джентльменом, принадлежал к Фарфоровому клубу.

— Наверное, да. А что думаешь ты? — Каролину поразила овладевшая ими обоими апатия, они были как гости на обеде, которые никак не могут приступить к еде.

— Что ж, решать тебе. У меня нет будущего.

— Почему ты думаешь, что оно есть у меня?

Джон вяло улыбнулся и выдохнул струю дыма.

— У наследниц всегда есть будущее. Это твоя судьба. Ты снова выйдешь замуж.

— За кого?

— За отца Эммы.

— Он вне досягаемости. И слава богу.

— А вдруг Китти умрет…

В первый и последний раз за их совместную жизнь Джон ее удивил.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть глаза, а у Эммы его глаза, и Эмма рассказывает о его воскресных визитах. Кстати, с удовольствием.

— Ты за мной не шпионил? — Каролина почувствовала, как потеплело ее лицо.

— С какой стати? Это меня не касается. То, что нас связывало, пришло к концу. Это касается и тебя, и меня.

— Надеюсь, — сказала Каролина поднимаясь из-за бюро, — ты останешься моим адвокатом.

— А ты моей клиенткой. — Джон улыбнулся и формально пожал ей руку. — Знаешь, я хотел на тебе жениться, когда ты приехала. Я хочу сказать, по-настоящему.

Каролину вдруг охватило чувство, которое она не могла определить. Было ли это чувство потери?

— Этому не суждено было свершиться не по твоей вине, по моей, скорее всего. Понимаешь ли, я хотела остаться собой, но этого «собой» еще ни капельки не было. Похоже, я несу какую-то чушь. — Она была в смятении. Ни с кем, даже с Джимом, она не касалась столь личных струн.

— Что ж, суть того, что ты сказала, — сухо прокомментировал Джон, — в том, что этому не суждено было быть, и так, конечно, оно и есть. Я помог тебе, и Бог свидетель, ты помогла мне. Я подам на развод или ты?

— О, пожалуйста, подай на развод ты! — Каролина овладела собой. — За уклонение от супружеских обязанностей, это теперь модно. Разведемся в одной из Дакот, летом там, говорят, прекрасно.

— Я формально тебя извещу. Возьми. — К ее изумлению, он протянул ей свой носовой платок и вышел из комнаты. С изумлением она обнаружила, что по ее лицу текут слезы.

3

На берегу искусственного озера Блэз любовался лебедями, жадными глазами высматривающими пищу и готовыми вонзить свой хищный клюв в любое земное создание, зазевавшееся у кромки воды. Тщательно продуманная перспектива была делом рук садовника восемнадцатого столетия, который верил, что естественная красота природы ярче всего выявляется, будучи целиком воссозданной человеком. Деревья разных размеров удивительным образом казались густым парком, тянувшимся до второго, на вид еще более крупного озера, которое на самом деле значительно уступало первому. Розы в цвету воспринимались на фоне темно-зеленой травы газонов как горящие костры. Блэз был доволен. Он не обладал талантом семейной жизни, но у Фредерики его хватало на двоих. В знак очевидной взаимной симпатии она и Каролина обосновались в разных крыльях дворца и по приглашению наносили друг другу визиты.

Главная дворцовая зала была общей, в ней командовал дворецкий, который являлся фактически управляющим имения. Месье Бриссак жил во дворце тридцать лет; он нанимал и увольнял прислугу и незаметно воровал; он знал обеих миссис Сэнфорд и никогда не проявлял ни малейшего желания рассказывать о них. Сейчас старик приближался к Блэзу со стороны центральной части дворца, поразительного сооружения из светло-красного кирпича с высокими окнами террас и позолоченными решетками, а также печными трубами, похожими на многочисленные и столь излюбленные Сен-Симоном памятники пэрам Франции.

Бриссак низко поклонился и вручил Блэзу телеграмму.

«Миллисент, я и четверо друзей приедем к обеду 30 мая. Херст».

Это было в духе Шефа: предупредить всего за день. Пока Блэз давал распоряжения Бриссаку, Каролина с Эммой вышли из леса. Они напоминают фигуры на веере работы Ватто, подумал Блэз, снова начавший думать не только по-французски, но и с французским злорадством, сказав себе, что этот веер нельзя сложить.

Эмма подбежала к дяде, он поднял ее вверх и слушал ее болтовню на смеси английского и французского. У нее был цвет лица и волосы ее бабки.

— Завтра приезжает Шеф. К обеду. С четырьмя сопровождающими.

— Он оказывает нам честь. — Каролина устроилась на одном из каменных тронов, украшенных причудливой резьбой, которые сотворил на берегу озера строитель дворца в припадке преждевременного фараонизма. — С прекрасной Миллисент?

Блэз кивнул.

— Он стал очень респектабельным. Он рассчитывает, что осенью его выберут мэром Нью-Йорка.

— Бедняга. Но у него хоть будет чем заняться. Фредерика отлично вписалась в эту обстановку.