Мишель Ламарш Маррезе - Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

• Название: Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)
• Автор: Мишель Ламарш Маррезе
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86793-675-4

Книга Мишель Ламарш Маррезе (США) посвящена парадоксу юридического положения дворянок в императорской России. С одной стороны, в тогдашнем обществе замужняя женщина не могла ни работать, ни путешествовать без разрешения мужа, а развод был для нее почти недосягаем. С другой стороны, как показывает автор, опираясь на детальный анализ множества имущественных сделок и тяжб, дворянки обладали широкими правами владения и распоряжения имуществом и прекрасно умели пользоваться ими на практике. Если в Западной Европе замужние дамы благородного звания не могли распоряжаться своим имуществом вплоть до второй половины XIX в., то в России они получили право отчуждать собственность и управлять ею уже в 1753 г. Расширение этого права в течение последующего столетия рассматривается автором в перспективе эволюции самого института частной собственности. Монография убедительно опровергает существующее андроцентричное представление о дворянском обществе дореформенной России.

---

Авторы мемуаров редко описывали в деталях повседневное руководство поместьями, но архивные материалы позволяют дополнить наши представления о том, что заботило землевладельцев и чем занимались их уполномоченные лица. Уже само изобилие корреспонденции в материалах по имениям свидетельствует о значении регулярных контактов между помещиком и управляющим: для помещика, разбирающегося в делах, не было неважных вопросов. И это относилось даже к богатейшим землевладельцам. В наставлениях царицы Прасковьи Федоровны ее управляющим в Козловском уезде отражены типичные хозяйские заботы. В одном письме за 1717 г. царица велит управляющему прислать к ней в Петербург впавших в немилость старосту и приказчика. В другом послании она пишет, чтобы он получил оброк с мельницы. Прасковья Федоровна вмешивалась и в земельные споры. Ее дочь, царевна Прасковья Ивановна, еще одна крупная землевладелица, требовала от управляющего отчетов в том, сколько дохода принесла продажа зерна в ее имениях, сколько собрано яиц, сколько прибавилось ягнят, гусят и цыплят. Иногда крестьяне обращались к царевне как к своей помещице напрямую: несколько крепостных просили освободить их от уплаты оброка за 1738 г., потому что их дома сгорели{507}.

Надзор за продуктивностью и доходностью имений был лишь одной из задач, стоявших перед добросовестными помещиками. Капитан Кологривов, подавая в суд на сестру, утверждавшую, будто она купила деревню у их матери перед смертью последней в 1812 г., перечислил некоторые обязанности, связанные с землевладением: «Родительница моя самовластно управляла сельцом Поликарповым, в котором по большей части пребывание свое имела; от одного ея имени происходил платеж за крестьян государственных повинностей, исполнение рекрутской обязанности, сбор установленнаго оброка, и тому подобнаго; выдавала по своей воле в замужество женок и девок в другия свои деревни…»{508} Как мы увидим, немало сил тратили помещики и помещицы и на судебные тяжбы с соседями и родственниками, особенно по болезненному вопросу о границах между владениями. Разумные помещики старались избежать бесконечных тяжб, заказывая землемерную съемку своих земель. В начале XIX в. княгиня Репнина в письме к матери объясняла необходимость как можно скорее провести межевание в деревне, находившейся в их совместном владении. Репнина просила также, чтобы к их взаимной пользе и к выгоде крестьян мать разрешила ей реорганизовать управление их землями и передать всю деревню в ведение одного управляющего{509}.

В распоряжениях и письмах дворянок XVIII—XIX вв. отражены вечные хозяйские проблемы и заботы, не зависящие от размеров имений. В письмах помещиц часто звучит раздражение тем, что управляющие не выполняют приказов или, по своему обыкновению, утаивают истинное положение дел в хозяйстве. «Весьма удивляема твоему управлению, что ни о чем не пишешь, что есть ли у тебя в сборе оброчных денег или нет, и зачем не собраны. Знатно, что ты пьянствуешь, а дела ничего не управляешь», — резко отчитывала Анна Шереметева своего управляющего в 1719 г.{510} На гнев Шереметевой спустя столетие эхом откликается письмо Елизаветы Полянской, посланное в контору ее имения: «Выслушав ваши жалобы на бурмистра Агафона Данилова и узнав, что он пьет, нашла справедливым отставить его, а на место его посылаю… крестьянина Владимира, он человек честный и трезвый»{511}. В 1813 г. управляющий А. Попов с возмущением отвечал на упреки своей барыни: «Хорошо ли я управлял, худо ли я управлял, но управлял как разумел, и как собственностию моею». Далее он упомянул в качестве оправдания внушительные доходы с поместья за те годы, что он там хозяйствовал{512}.

Помимо писем владельцы составляли пространные инструкции управляющим о том, как им следует распоряжаться делами в отсутствие хозяев. Существуют подробные исследования таких помещичьих наказов XVIII в.{513} Однако авторы этих исследований не обратили внимания на то, что дворянки тоже составляли наказы и не меньше мужчин-землевладельцев заботились о порядке в делах имений. Документы показывают, что многие владелицы живо интересовались повседневной хозяйственной деятельностью в поместьях. В 1781 г. Наталья Мордвинова послала старосте своего белорусского имения инструкцию, где по всем хозяйственным делам отдала распоряжения — от указаний, когда сеять рожь и покупать скот, до напоминания помочь деревенским беднякам. Мордвинова не просто подписала этот документ, а явно сама его составляла: половина текста написана ее рукой{514}.

Заинтересованность Софьи Владимировны Строгановой в благополучии и плодотворном труде крепостных простиралась до того, что она учредила в имении школу и написала для нее учебник, дабы наставлять их в правилах «о нравственности и сельском хозяйстве»{515}. Школа Строгановой привлекла внимание графа Николая Семеновича Мордвинова, видного члена Вольного экономического общества и сына Наталии Мордвиновой: он приводил эту школу в пример другим помещикам и предложил Строгановой финансовую помощь от имени Общества{516}. Кроме того, Строганова выразила заботу об устройстве своих деревень в трактате под названием: «Постановление о сельском управлении, учреждаемом в поместьях Графини Строгановой, составленное самою помещицею в 1820 году…» В этой инструкции устанавливался порядок обсуждения вопросов на сходах деревенской общины, правила приема в общину. Там же рассматривались обязанности сельского старосты и срок его полномочий{517}. Старания Софьи Строгановой привести в совершенство свои поместья и повысить производительность крестьянского труда показывают, что разумное управление землями интересовало не только мужчин. Она была к тому же одной из дам, вступивших в Вольное экономическое общество, после того как граф Мордвинов стал его председателем в 1823 г.{518}

Власть и собственность

Дворянки пользовались авторитетом как помещицы и распорядительницы своих земель и в семье, и среди зависимых от них крестьян, и за пределами своих владений — в губернском обществе. Вопрос о том, в какой мере имение можно считать социальным организмом, является дискуссионным. Так, один исследователь отмечает: «Имение являлось не только и, возможно, даже не в первую очередь, производителем дохода; оно было также социальным организмом, и его владелец пользовался властью, авторитетом и достоинством правителя маленького замкнутого мира»{519}. П. Кол-чин, напротив, считает, что помещики, подолгу не бывая у себя в имениях, отвыкали от отеческого попечения о своих крепостных, и это мешало «установлению теплых личных отношений между хозяином и крестьянином»{520}. Вообще, постоянное отсутствие было роскошью, которую могли себе позволить только самые богатые дворяне. Большинство помещиков ежегодно объезжали свои земли, покрывая большие расстояния, чтобы осмотреть имения, а другие проводили в деревне часть года[170]. Но жила ли помещица у себя в деревне или была в отъезде, ее обязанности далеко не ограничивались только надзором за производительностью имения, а требовали и заботы о благополучии многочисленных зависимых от нее людей.

Дворянские мемуары передают живую картину имения как социального организма, идеализируя отношения между помещицами и их крестьянами. Они также показывают, что историки, рассуждая об отсутствующих владельцах, едва ли задумывались над ролью их жен, которые часто оставались в деревне во время отлучки мужей. Софья Менгден писала, что ее бабка круглый год жила в своем костромском поместье, где следила за тем, как ткут холсты, лечила больных крестьян и «входила в их нужды»{521}. П.П. Семенов-Тян-Шанский хвалил свою мать за помощь крестьянам во время голода 1837 г. и вспоминал, что она регулярно ездила из их рязанского имения смотреть за работами в другой деревне в Тамбовской губернии{522}. Екатерина Хвостова рассказывала, как ее мать часто проезжала по их деревне, беседовала с крестьянами, привозила им лекарства, сахар, чай{523}.

Власть помещицы в имении была почти неограниченной, и искушение злоупотреблять ею оказывалось непреодолимым для некоторых барынь. Авторы мемуаров обстоятельно повествуют о благих делах своих матерей, однако историки XIX в. видели помещиц не столь добродушными; и если мемуаристы преувеличивали их достоинства, то историки впадали в другую крайность, изображая помещиц свирепыми тираншами. Е. Щепкина объясняла жестокость барынь их «постоянной зависимостью то от родных, то от мужа» и считала, что дворянки чувствовали «силу и власть» только над собственными крепостными{524}. В.О. Михневич отмечал, что помещицы в жестокости к крестьянам соперничали с мужчинами, а иногда и превосходили их{525}. Историк Ильинский тоже красноречиво рассуждал о злонравных вдовах, чья тирания не сдерживалась смягчающим влиянием просвещения. Свои соображения он подкрепил ярким количественным аргументом, отметив, что женщины чаще, чем мужчины, норовили продавать крестьянских детей, отрывая их от родителей{526}.