Сергей Алексеев - Дж. Р. Р. Толкин

• Название: Дж. Р. Р. Толкин
• Автор: Сергей Алексеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9533-5142-3

Дж. Р. Р. Толкин — человек-парадокс. Во всем — и в жизни, и в литературе. Поэтому и эта книга — не «обычная» биография, а, скорее, биография творчества на фоне времени, попытка увидеть человека в срезе его исторической эпохи. Какие же задачи ставил перед собой автор подобной биографической книги о Толкине — не филолог, не писатель, не журналист, а всего лишь российский историк культуры? Во-первых, рассмотреть в целом литературное творчество Толкина в ныне доступной полноте через призму его мировоззрения — задача, далеко не всегда успешно решаемая авторами, чье мировоззрение весьма удалено от толкиновского. Во-вторых, показать Толкина как свидетеля и участника событий его чрезвычайно бурной эпохи — задача, специального решения которой, наверное, впору ждать именно от историка. Наконец, в-третьих, — исследовать место Толкина в истории жанра «фэнтези». А через призму его творчества окинуть взором и саму эту историю на ранних стадиях, ещё далеких от нынешнего поточно-шаблонного производства.

---

Таким образом, можно предположить, что у образа Турина был ещё один «финский» источник. Тем не менее Толкин никогда о нём не вспоминал. С чем можно это связать? Пожалуй, с несколькими обстоятельствами. Во-первых, «Калевипоэг» заинтересовал Толкина, очевидно, гораздо меньше «Калевалы» — и как явное подражание, и как не менее явный «национальный эпос». Во-вторых, в отличие от «Калевалы», в «Калевипоэге» местами можно усмотреть антикатолический пафос — во всяком случае, эпическим героям неизбежно приходится сражаться за свою языческую свободу с крестоносцами. Главным же, вероятно, было то, что минимальное изучение вопроса неизбежно привело бы Толкина к выводу: «повествования» Крейцвальда — построение искусственное, не имевшееся в подлинной традиции ни в целом, ни частями. С подлинным материалом (о котором Толкин, в принципе, не мог судить за недостатком познаний) «обошлись по-эпически». Это, как мы помним, отнюдь Толкина не вдохновляло. Итак, «Калевала» осталась для него образцом и постоянным источником вдохновения, а «Калевипоэг» попросту исчез из короткого ряда его литературных предпочтений, подобно никогда там не бывшей «Песни о Гайавате».

Мифотворческое кредо Толкина было следующим — создавая свои мифы, не выдавать их за подлинную традицию; обрабатывая подлинную традицию, не подменять её своими мифами. «Калевала» была образцом второго — и сам Толкин старался следовать этому принципу в «Истории Куллерво» и в «Гибели Артура», в «Балладе об Аотру и Итрун» и в «Легенде о Сигурде и Гудрун».

Сказки «Старой бабушки»: Толкин и Макдональд

Джордж Макдональд вошёл в историю как один из основоположников современного «фэнтези». И по многим причинам он просто обречён был стать одним из признанных самим Толкином предшественников. Макдональд относился к делу сочинения «волшебных историй» всерьёз и адресовал их не только детям, но и взрослым. Лучшие его сказки написаны «на вырост», а есть ещё и вполне «взрослые» мифо-фантастические романы. Макдональд соединял элементы фольклора, мифологии, религиозной веры в новые единства, вплотную подходя к созданию авторских «вторичных миров». Наконец, Макдональд был глубоко верующим христианином, и вера пронизывает его литературные тексты, нередко становясь главной темой.

Толкин познакомился со сказками Макдональда в детстве, и они — что-то новое! — ему понравились. Он зачитывался, прежде всего, знаменитой дилогией о Курди («Принцесса и гоблин», «Принцесса и Курди»). Фантастический мир, в котором действуют сверхъестественные силы, идёт борьба добра и зла, захватил воображение Толкина. Неудивительно, что позднее он не только перечитывал эти сказки сам, но и давал их своим детям. Толкин хорошо знал не только эти, но и другие сказки Макдональда (известны его отзывы о «Сердце великана», «Золотом ключе»), а с возрастом узнал и «взрослые» его вещи — как минимум романы «Фантастес» и «Лилит».

Однако при всей детской любви к сказкам Макдональда и хорошем знакомстве с его произведениями шотландский писатель всё же не стал для Толкина столь же безупречным ориентиром, как Лённрот или Моррис. Толкин очень по-разному относился к разным вещам Макдональда, а отношение к его творчеству в целом со временем менялось. Потому и «влиял» Макдональд на Толкина в разной степени на разных этапах биографии последнего.

Естественно, образы Макдональда всплывают в ранних мифологических стихах Толкина. Название «Шаги гоблинов» и изображение гоблинов/гномов (gnomes) в этом стихотворении восходит к Макдональду, писавшему о «странной расе, которую одни называют гномами, другие кобольдами, а третьи гоблинами». Правда, толкиновские гоблины (только в данном случае) — кажется, вовсе не злые существа, но и гоблины Макдональда изменяют свой характер в конце сказки.

Пика «влияние» Макдональда достигло к началу 1930-х гг., после сближения с глубоко почитавшим его К. С. Льюисом, тем более что в это же время Толкин перечитывал сказки Макдональда вместе с детьми. Льюис с восторгом встретил в Толкине человека, который, как и он, «вырос на У. Моррисе и Макдональде». Много позже, перечисляя общие для обоих источники вдохновения, Льюис поместил Макдональда вровень с древним эпосом: «Мы оба погрязли в скандинавской мифологии, волшебных сказках Дж. Макдональда, Гомере, «Беовульфе» и средневековом романе». Естественно, всё это сказалось на писавшемся тогда «Хоббите». Льюис, расхваливая очередное творение друга, сразу распознал этот источник вдохновения, сравнивая «Хоббита» именно с детскими сказками Макдональда. Толкин влияние признавал, и не только Льюису. В письме в «Обсервер» 1938 г. Толкин отмечал: «Сказка… восходит к (прежде переваренным) эпосам, мифологиям и волшебным историям, — однако не викторианского авторства, из какового правила Джордж Макдональд главное исключение».

Гоблины «Хоббита» — прямые наследники гоблинов первой книги сказочной дилогии Макдональда. Таковы же и гоблины «Писем Рождественского Деда». В более ранних произведениях Толкина («Книге забытых сказаний», «Лэйтиан») эта преемственность была ещё не столь заметна. Хотя сама идея именно гоблинов как солдат зла почти наверняка изначально воспринята из «Принцессы и гоблина». Гоблины «Хоббита», как и гоблины у Макдональда, уродливы, но зато по-своему умны и склонны к техническому прогрессу, боятся солнечного света, живут в пещерах. И те и другие, кроме того, состоят в союзе с демоническими животными, верхом на которых ездят. Уже во «Властелине Колец» Толкин добавил ещё одну сходную с гоблинами Макдональда черту — способность скрещиваться с людьми, причём потомство более напоминает гоблинов. Толкин признавал влияние даже применительно к оркам из «Властелина Колец» в письме Наоми Митчисон в 1954 г.: «Они… обязаны, думается, на добрую долю традиции изображения гоблинов… особенно как она предстаёт у Джорджа Макдональда, за исключением мягкой поступи, в которую я никогда не верил». Впрочем, и в это последнее Толкин на самом деле когда-то верил («Шаги гоблинов»).

То, что Макдональд был «зачитанным» для Толкина автором, чувствуется и в отдельных эпизодах «Хоббита». Ассоциации у Льюиса возникли недаром. Так, дразнилки, которые распевает Бильбо чудовищным паукам, напоминают дразнилки Курди, адресованные гоблинам. Есть влияния и опосредованные. Эпизод атаки варгов, по признанию самого Толкина, был навеян сценой из исторического романа С. Р. Крокета «Чёрный Дуглас» (каковой Толкин, едва ли не за мистический элемент, считал «лучшим романом» автора). Сам же Крокет в этом месте находился под впечатлением от образа волчицы-оборотня в «Истории Фотогена и Никтерис» Макдональда — правда, как раз мотив волчицы-вожака Толкин не стал заимствовать.

Как бы то ни было, уже через короткое время после выхода «Хоббита» эссе «О волшебных историях» демонстрирует начало едва заметного ещё охлаждения. Само написание этого эссе, кстати, являлось в определённом смысле вызовом мнению Макдональда, который был известен как жёсткий противник любых попыток «сковать» волшебную сказку определениями её сути. Впрочем, в основном отзывы о Макдональде благожелательны. В черновом варианте, кстати, Толкин вновь благодарил Макдональда за его гоблинов: «… должен сказать кое-что о Джордже Макдональде. Джордж Макдональд, с его дивным смешением германского и шотландского аромата (каковое и делает его столь неизбывно привлекательным для меня), изобразил то, что для меня всегда было классическим гоблином. По этому стандарту я сужу обо всех гоблинах, старых и новых».

Толкин упоминает «Сердце великана», рассуждая о запёчатлённом в этой сказке фольклорном мотиве (известном у нас как «Кащеева смерть»): «На одном конце зафиксированной истории фольклора эту идею использовал Джордж Макдональд в своей волшебной истории «Сердце великана», которая заимствует свой центральный мотив (как и многие другие детали) из хорошо известной традиционной сказки». Однако следующая похвала уже менее однозначна. Толкин рассуждает о соотношении мифологического и религиозного. «Магическое, волшебная история… может (хотя не так-то легко) стать проводником Таинства. Это, по крайней мере, то, что пытался сделать Джордж Макдональд, создавая в итоге истории сильные и красивые, когда преуспевал в этом, как в «Золотом ключе» (который называл волшебной сказкой); и даже когда отчасти терпел неудачу, как в «Лилит» (которую называл романом)». Впрочем, последнее упоминание Макдональда в эссе вновь обращает внимание на сильные стороны его творчества. В этом месте Толкин говорит о роли сказки в преодолении страха смерти: «…волшебная история специально приспособлена, чтобы учить таким вещам — и встарь, и по сей день. Смерть — тема, более всего вдохновлявшая Джорджа Макдональда». Кстати, Толкин первым после Макдональда решился изобразить смерть одного из героев (Торина) в детской сказке.