Чарльз Рууд - Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

• Название: Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин
• Автор: Чарльз Рууд
• Издательство: Издательский центр «ТЕРРА»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00370-0

Герой этой книги – Иван Сытин – благодаря упорству, практической сметке и ловкости стал богатым и влиятельным издателем России. Он стал одним из первых предпринимателей, активно насаждавших грамотность в народе.

---

Документы свидетельствуют, что штраф был уплачен Сытиным, он же, наверное, организовал подачу апелляции в Сенат, который сократил срок приговора на два месяца. Вероятно, Сытин чувствовал себя в долгу перед Сенниковским, особенно если учесть, что в странной судьбе анонимного словаря скорее всего замешан его сын Николай, начальствовавший тогда над наборщиками и печатниками. Сытин не только протащил в 1906 году своего старшего сына в Правлении фирмы, но и назначил на этот ответственный пост. Николай при его сочувствии левым вполне мог самовольно распорядиться о печатании рукописи, а затем направить готовые экземпляры в продажу по нелегальным каналам. Во всяком случае, книга не продавалась в сытинских магазинах, иначе власти не потратили бы два года на поиски издателя.

Московский комитет по делам печати усматривал состав преступления и в других книгах, выпущенных типографией Сытина, но не был поддержан прокурором. Вот пример из судебного архива за 1907 год: книга французского социалиста Т. Эрве «Социализм и патриотизм»[328]. Назначив розничную цену 40 копеек, «Товарищество И.Д. Сытина» отпечатало книгу тиражом 4 тысячи экземпляров, после чего комитет за трехдневный «контрольный» срок обнаружил противозаконность в утверждении Эрве, что у пролетариев всего мира нет отечества и только «обманутые дураки» могут умирать за него. Это заявление, по мнению комитета, призывало русских солдат дезертировать. Прокурор, однако, счел книгу сугубо теоретической и допустил ее к распространению.

Пять известных судебных процессов над книгами, к которым был причастен Сытин, пришлись на пять лет, с 1907 по 1911 год, но они не нанесли большого урона ни ему, ни его фирме: моральный ущерб – ничтожный, финансовые убытки – пустяковые. Скорее даже эти тяжбы показывали либералам, что Сытин – издатель, готовый пойти на известный риск, дабы изведать, каковы пределы дозволенного.

В те же годы «Русское слово», хотя и вызывало раздражение властей, но бури в основном обходили его стороной. Сытин и Дорошевич, во-первых, договорились, что в газете не должно появляться ничего такого, что может наверняка угрожать «Русскому слову» закрытием; во-вторых, они умело использовали обоюдоострый меч гласности, тем более грозный при массовой читательской аудитории «Русского слова», чтобы противостоять незаконным притеснениям со стороны самодержавия[329]. Так, царские чиновники, решившие в октябре 1910 года одернуть газету путем административного (внесудебного) ареста и заключения в тюрьму ответственного редактора Благова, убедились в бессмысленности «чрезвычайных» санкций против «Русского слова».

Причиной ареста послужило «совершенно точное» описание жестокой расправы полиции с демонстрантами после похорон председателя Государственной думы С.А. Муромцева[330], и Сытин пришел в ярость, когда власти на три месяца заключили Благова в тюрьму. Московские газеты тотчас подняли шум, а сытинское «Русское слово» 16 октября назвало такое наказание за мнимое преступление чересчур суровым и выразило протест против уклонения от судебной процедуры. Когда спустя всего две недели Благова освободили, Сытин имел полное право сказать, что выступления «Русского слова» и других газет принесли печати еще одну победу во имя свободы слова.

III

Самая горячая пора тяжб и штрафов для «Товарищества И.Д. Сытина» пришлась на 1908 год, но репутация Сытина в глазах общества осталась незапятнанной. В том году издатель был избран депутатом Московской думы и начал приобретать известность как филантроп[331]. Однако в 1909 году Сытин впервые столкнулся с серьезным публичным посягательством на свое доброе имя. С разоблачениями выступили две конкурирующие газеты, а обвиняли его в финансовых махинациях.

В статье, опубликованной в трех номерах еженедельника «Столичная молва» под заголовком «Тайны сытинского книгоиздательства», ему, в частности, вменилось в вину присвоение авторских гонораров[332]. По словам неназванного лица из числа сотрудников фирмы, в расчетах с автором Сытин исходил из тиража, размер которого оговаривался заранее, а сам втихомолку печатал больше экземпляров[333]. Такая оплошность есть умышленное воровство, настаивала «Столичная молва».

Газета рассказала и о другом способе мошенничества: Сытин брал произведения, опубликованные в его периодических изданиях, и выпускал их в виде книг, не выплачивая дополнительного вознаграждения. Например, один автор предложил переиздать свои рассказы, написанные для «Пчелки», отдельной книжкой, а ему ответили, что «Товарищество И.Д. Сытина» больше не переиздает произведений, за которые нужно платить гонорар. Но вот в 1907 году автор как-то рылся в книжном магазине, наткнулся на томик своих рассказов и потребовал оплаты.

Представители фирмы утверждали, что это просто-напросто переплетенные страницы из непроданных экземпляров журнала, однако автор сличил нумерацию страниц и возбудил иск о возмещении убытков. В ответ члены Правления фирмы, продолжала «Столичная молва», опубликовали в «Русском слове» примирительное письмо и, похоже, заплатили автору достаточно убедительную сумму, чтобы тот отозвал свой иск.

Еще один пример подобного обирательства касался якобы двух переводчиков. Они также обнаружили переведенные ими для сытинских журналов произведения в книжном издании. Директора отказали им в дополнительном гонораре, заявив, что в результате первой сделки переводы стали собственностью фирмы, но, кажется, и в этом случае директора понимали, что у них рыльце в пуху, поэтому предложили переводчикам по сто рублей отступного. По сведениям «Столичной молвы», одним из переводных произведений был роман Жюля Верна, который разошелся ни много ни мало 10-тысячным тиражом по 60 копеек за книжку.

Сытин, заключала газета, мало чем рискует, обделывая свои делишки. Писатель или переводчик могут и не узнать никогда, что их обвели вокруг пальца, а если вдруг узнают, то вынуждены будут принять от Сытина любые крохи либо приготовиться к дорогостоящей судебной тяжбе, которая должна начинаться в течение двух лет со дня выхода спорной публикации в свет. По здравом размышлении всякий писатель и переводчик предпочтут сохранить добрые отношения с Сытиным и не ставить под угрозу свое дальнейшее сотрудничество с ним.

Деловая нечистоплотность являлась отчасти следствием несовершенства русского законодательства в области авторского права, где был допущен явный крен в пользу издателей (к тому же вплоть до 1911 года Россия не подписывала международную конвенцию по авторскому праву). Но главным образом винить следует ничем не сдерживаемую погоню за наживой, которую русские деловые люди считали вполне естественной. Возможно, путь наверх, пройденный Сытиным от простого крестьянина, сделал его хитрее других, однако не он один подтасовывал цифры в свою пользу.

Этой длинной, подробной статьей «Столичная молва» наверняка больно уколола Сытина, ибо посмеялась над его излюбленным образом народного благодетеля. Да еще всего за месяц до нее то же самое сделала «Москва», отозвавшись едкой критикой на речь, произнесенную Сытиным в начале июля. Поводом для речи послужил банкет участников первого Всероссийского съезда издателей и книгопродавцев в Петербурге[334]. В клубах сигарного дыма, разомлевшая после трапезы, аудитория, возможно, слушала Сытина вполуха, зато репортер «Москвы» ловил каждое слово. Почуяв острый материал, он записал тезис Сытина о том, что Россия лишь тогда станет грамотной, когда русские издатели пойдут навстречу читательским запросам мужика. Не ускользнули от него и высказывание оратора о тридцати с лишним годах труда на поприще «распространения хороших, нужных и полезных книг», и гордое упоминание о четырех тысячах офеней, которых он снабжал такими русскими народными сказками, как «Бова Королевич».

Спустя несколько дней на страницах «Москвы» тот же репортер спрашивал своих читателей, что может быть «хорошего и полезного» в кровавой средневековой сказке «Бова Королевич». А ответ, продолжал он, состоит в том, что такие сказки позволили Сытину построить типографии и разбогатеть. Далее он бросил Сытину обвинение, которое впоследствии не раз предъявлялось ему[335]: «Делая свою карьеру, вы всегда умели приспособляться к требованиям минуты, к запросам времени и рынка. Когда требовался «Бова Королевич», вы подносили народу «Бову Королевича». Когда, по-вашему, нужно было в издаваемой вами газете елейничать и черносотничать, вы и елейничали, и черносотничали. Подуло иным ветром, вы стали издавать ходовые красные брошюры. Словом, вы всегда и прежде всего были купцом и заранее учитывали состояние и запросы рынка»[336]. Расчетливый делец, заключал автор, Сытин выставляет себя евангельским бессребреником, радеющим о грамотности простого народа. «Ах, г. Сытин, г. Сытин! К чему же быть не только книжником, но и фарисеем?»