Карен Симонян - Сицилианская защита

• Название: Сицилианская защита
• Автор: Карен Симонян
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Собираюсь! - огорошил меня дядя.

- Не верю,- сказал я.

- Поверь. Шахматы открыли мне одну великую истину. Дотоле, пока человек в жизни сам себе противник, пока он одинок и вокруг него никого, не понять, выигрывает он или терпит поражение. Понимаешь? Чтобы знать, победитель ты или побежденный, необходимо иметь партнера, товарища в игре. Вот это и есть истина. Но бывает, как видишь, и так, что для осознания этой истины теряешь четверть века из своей такой недолгой жизни.

- Это очень грустно.

- Конечно, грустно. Но не такие уж это пропащие годы. Ты наверняка теперь поверишь, если я скажу, что. отчужденность в конце концов приводит к патологии. Твоя.жена тебя бросила. Это, видимо, такая судьба у всех у нас в роду, но ты смотри, никогда не играй сам с собой в шахматы. Ты слушай меня. Успеешь еще полистать книгу.

Я положил на стол пухлый исторический роман.

- Выясняется, что свою жизнь я прожил для себя. И только одно я могу в результате оставить тебе в наследство - мой жизненный опыт.- Дядя ставшим уже привычным движением сгреб с доски шахматные фигуры. - Бывает и так,сказал он,- не окончив игры, прекращаю ее. А знаешь почему? Потому что вдруг вижу, что сделал намеренно неверный ход, дабы черные потерпели поражение. Так получается в тех случаях, когда, не знаю почему, я думаю, что мое истинное "я" играет белыми.

Дядя умолк. Потом снова установил на доске фигуры.

И опять начал играть сам с собой.

- Но это же самообман? - сказал я.

- Верно. Потому игра и прекращается. И в жизни иногда одинокип ушедший в себя человек тешится самообманом. А опомнится - уже поздно. Разница между жизнью и шахматами в том, что в шахматах можно с легкостью сбросить фигуры с доски, а в жизни ничего не сбросишь.

Я мало что уяснял себе из размышлений дяди. Чувствовал, что он хочет вложить в меня что-то полезное, мудрое.

Но изъяснялся он слишком сложно. Может, это только так казалось, что сложно?..

Я глянул в напряженное, сосредоточенное лицо дяди.

- Ничего не сбросишь, ни в чьей жизни,-: не поднимая головы, сказал он.- Правильно говорю? Ни в чьей!..

- Конечно,- механически ответил я.

- Говоришь, сколько дней, как Асмик ушла? - спросил вдруг дядя.

- Недели две уже будет.

- И что же ты столько времени ничего не говорил?

- Думал, она вернется,- стал оправдываться я.

- А сейчас больше не надеешься?

- Нет!-ответил я.- И жизнь стала какой-то бессмысленной.

- Ты просто не привык еще жить один. Это пройдет. А смысл придает жизни сам человек. Больше никто. Ясно? Посмотри-ка, кто там стучится.

Я с трудом одолел старый замок. Передо мной стояла Джуля.

- Здравствуй, Левой.

Она прошла в комнату, я последовал за ней.

- Поздравь меня, папа! - сказала она, подставляя дяде щеку.

Акоп Терзян поцеловал ее, что-то пробормотал, потом громко спросил: - А с чем?

- Меня перевели на другую работу. Я уже говорила тебе об этом.

- На химический завод? - спросил дядя, и в голосе его мне послышались тревожные нотки.

- Ага! - кивнула Джуля.- Секретарем заводского комитета комсомола.

- Гмм!.. Я же тебе не советовал этого...

- Товарищи сочли, что я обязана согласиться. Убедили, что мое место там.

- Что они еще говорили? - поинтересовался дядя.

- Еще?..-Джуля потянулась к нему.-Поцелуй еще разок, скажу.

Дядя, улыбаясь, покорно выполнил ее требование.

- Ну?..

- Говорили, что это большая организация и работа очень ответственная, что я наберусь опыта, а потом меня продвинут и дальше. Так и сказали. Даже обещали, что это будет скоро... Честное слово.

- Гмм! - снова закашлялся дядя.- Что ты скажешь, Левой?

- Оно, конечно, хорошо! Поздравляю!

- Вместе поработаем! - сказала Джуля. - Все будет хорошо. Асмик вернулась?

- А откуда ты. знаешь, что она ушла? - удивился я.

- На днях ее встретила. Она была какая-то не своя. Помоему, ждала, что ты придешь мириться. Не сердись, Левой, но ты ведешь себя по-свински. Говорю это тебе по-родственному и по-товарищески. Честное слово, нельзя так.

- Спасибо! - сказал я и надел пальто.- Пойду. Уже поздно. Спокойной ночи.

- Когда будешь свободен, заходи. У меня к тебе дело. Благо, теперь не далеко ходить.

- Зайду,- пообещал я.

И, не оглядываясь, спустился по темной лестнице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Собираясь перейти улицу, я вдруг заметил Симоняна.

Он был еще далеко, и я решил притвориться, что не вижу его. Но тут же услышал:

- Левой!

Пришлось остановиться. Симонян, прибавив шаг, нагнал меня.

- Привет!

- Здравствуйте,- ответил я и, чтобы хоть что-то сказать, спросил: - Как поживаете?

Симонян, не отвечая, сказал: - Ты далеко живешь?

- Далеко.

- Очень?

- Пойдемте пешковд, - предложил я.

- Пошли,- обрадовался он.- Очень люблю ходить пешком.

На удице было безлюдно. Мы шли. мимо парка. Ветви деревьев поникли. Обещали, что зима в этом году и настоящие холода еще впереди, ждать их надо дней через десять - пятнадцать.

Мы долго шагали молча. Я начал злиться. И наконец не выдержал, спросил:

- Зачем вы меня окликнули?

- Люблю общество приятных людей,- ответил он.

- Это я-то приятный человек? С каких пор?

- С первого же дня, как знаю тебя. Я быстро распознаю людей.

Дошли до цирка. У киоска он остановился.

- Подожди, сигарет куплю. Ты какие куришь?

- У меля есть,- сказал, я.

Но он все-таки купил две пачки "Шипки" и одну протянул мне. Я попробовал отказаться, но он заставил взять, вдруг, говорит, пригодятся, ужасно ведь, если у.курящего человека нет ничего про запас и приходится маяться, скажем, целую ночь...

- Ведь уже тюд, как ты работаешь в институте? - спросил он.

- Чуть больше.

- А я уж пятнадцать лет на заводе,- сказал он.

- И столько же лет секретарем парткома?

Симонян засмеялся:

- Первый год я секретарем. А раньше был монтажником. Помню, вернулся с фронта, пришел на завод - пятый цех тогда строили. Тот, что возле котельной. В том цеху я и получил трудовое крещение.

- Вы долго были на войне? - спросил я.

Симонян цочему-то не ответил. И через минуту-другую задумчиво произнес:

- Странный ты какой-то, Левой!..

- Чем?

- Не знаю. Только вижу, чувствую - странный. Чудной малость.

- Это плохо?

- Нет. Сейчас нам таких очень даже недостает. Особенно среди молодежи. В голове у них все больше развлечения и ерунда. Не знаю, может, я ошибаюсь. Но так мне кажется. А может, я чуть от времени поотстал. Не знаю.

- Я тоже не очень вникаю и не знаю, что делается вокруг.

- А должен бы. Но это, наверно, потому, что ты сам себя еще не очень знаешь.

Я не стал возражать.

- У вас в институте там что-то не очень ладится, - переменил он тему разговора.

- Не знаю...

- Я все не могу понять, что происходит. Почему не дают людям работать во всю силу. В ком и в чем помеха.

- Не знаю.

- А может, никто никому ни в чем вовсе и не мешает?..

- Не могу сказать...

- Может, у вас просто маловато чудаков? - спросил Симонян.- Ты что, сегодня не в-духе?

- Есть малость.

Он не уточнял, отчего я не в духе. А если бы поинтересовался, я бы рассказал ему, как сегодня в полдень Джуля без лишних слов вдруг заявила мне: "Я хочу дать тебе добрый совет": "Слушаю тебя".

"Ты работаешь над какой-то темой".

"Да".

"И один".

"Один".

"Говорят, тема серьезная".

"Не знаю, возможно".

"Не скромничай,- сказала Джуля.- Наверно, и папа тебе помогает?" "Конечно, помогает".

"И ты один будешь работать над серьезной темой?" - с укором сказала она.

"Предпочел бы один. Если нельзя, не стану".

"Работай. До разве плохо, если, скажем, силами коллектива... Совместно... Ты понимаешь меня? У нас говорят: веник по прутику переломаешь, а весь, целиком, надвое не сломишь".

"Верно говорят".

"Я примерно о том же... Почему ты отказываешься работать с Рубеном? Если тема серьезная, в перспективе полезная делу, так надо по возможности быстрее довести ее и сдать производственникам!" "Я же сказал, дто предпочитаю пока работать один".

"Напрасно, Левой. Говорю тебе по-дружески,- Джуля нервно вертела в руках толстый синий карандаш.- Ты стремишься отколоться от коллектива".

"Ну разве у меня нет права самому заинтересоваться и заняться тойили иной темой?" "Дело твое! - сухо сказала Джуля.- Но если ты станешь упорствовать, мы будем вынуждены принять меры".

"Угрожаешь?" " П ре дупреждаю ".

"Спасибо, Джуля. Но знай, с Рубеном я никаких дел иметь не буду. И никто меня не заставит".

"Комсомол заставит".

"Не спекулируй. Ты, во всяком случае, не есть комсомол".

"Смотри какой философ!" "Может, ты потрудилась бы переменить, тон? А то некрасиво получится! Придется мне грубить двоюродной сестрице".

"Перед тобой не сестрица, а секретарь комитета комсомола!" - повысив голос, отчеканила Джуля.

Я опешил.

"Буду разговаривать с Айказяном". Джуля поднялась, давая понять, что разговор окончен.

"Не буду с ним работать",- сказал я.