Факир Байкурт - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Факир Байкурт
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

Факир Байкурт (род. в 1928 г.) — один из крупнейших современных турецких писателей. В сборник избранных произведений входит один из последних его романов, «Куропатка», сюжетная простота которого сочетается с панорамным показом современного общества снизу и до самых верхов. Такую же панораму разворачивают в своей совокупности и включенные в сборник рассказы, рисующие жизнь сельской и городской Турции, затрагивающие трудное положение турецких эмигрантов в странах Западной Европы.

Писательской манере Байкурта свойственны живость и занимательность, лукавый юмор, почерпнутый в народной среде.

Все произведения, включенные в сборник, публикуются впервые.

---

— Нельзя!

— Мне тоже нужно, — сказал дед. — Дайте справить нужду, потом уж запирайте.

Полицейские перекинулись взглядами.

— Бог с ними. Пусть сходят, — сказал рыжеусый.

Они нас и в уборной одних не оставили, глаз не спускали. Дед, пока мочился, спросил, повернув голову:

— Послушайте, любезные, за что вы нас привели сюда? Или это священная тайна, а? Узнаем, за что, — хоть уснуть сможем спокойно. А то так и отпустят нас завтра, не сказав, в чем подозревают.

— Ха-ха, а вы, я погляжу, уверены, что вас завтра отпустят?! — засмеялся один из них. — А задержали вас потому, что тот самый тип, что живет в квартире номер семь дома, перед которым вы шастали взад-вперед, позвонил Халдуну-бею и пожаловался. Они с Халдуном-беем еще однокашниками были. Ох, и шумиха началась! Всю службу безопасности на ноги подняли. Думали, вы собираетесь бомбу подбросить.

— Так взяли бы да обыскали нас.

— Успеется. Сейчас и обыщем.

— А мы уже перепрятали бомбу.

— Ничего. Пару раз электрическим током тряханем, вмиг расколетесь.

— Как же его зовут, этого, из седьмой квартиры?

— Торговец Нежат-бей. Жена у него… прости господи.

— Со своей женой пусть сам разбирается. Мы-то при чем?

— А при том, что он никому не доверяет, тем более сейчас, когда в городе беспорядки творятся. Взбаламутились студентишки, работяги, деревенщина всякая. А такие, как Нежат-бей, готовы в штаны наложить при одной мысли о революции.

— Хватит! — остановил своего товарища второй полицейский.

Вывели нас из уборной и подвели к двери рядом.

— Руки вверх! — скомандовал один из полицейских.

Мы подчинились. Они вдвоем ощупали нас с головы до ног — и под мышками, и по поясу, и карманы вывернули. Вставив ключ в замок и открыв дверь, они втолкнули нас внутрь.

— Спокойной ночи, дедуля! Приятного сна, молодой человек!

Да что это — неужели они потешаются над нами?

В камере стоял желтоватый полумрак, в котором мы с трудом различали друг друга. Вскоре глаза пообвыкли, и мы разглядели, что, кроме нас, тут еще двое. Они пристроились на низкой скамье, которая стояла вдоль одной из стен. Больше ничего в узкой и длинной камере не было. В дальней стене почти под потолком — крохотное оконце, забранное решеткой. Пол цементный, стены побелены известкой. Захочешь присесть — и негде: на узкой скамейке с трудом помещаются двое. При нашем появлении один из заключенных поднялся, внимательно осмотрел дедушку, скользнул по мне взглядом и махнул рукой:

— Садись, пожалуйста, дед.

С виду ему было лет восемнадцать-девятнадцать, второй выглядел постарше. Меж собой они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга, будто незнакомые.

Дедушка сел на скамью, я приладился у него под боком. Ужасно хотелось пить, и на душе у меня было пакостно, как никогда. Я с трудом сглатывал горькую слюну.

С тех пор как мы вошли, старший ни разу не шевельнулся, не проронил ни звука. Его, наверно, здорово поколотили — все тело и лицо в кровоподтеках и ссадинах. С трудом сунув руку в карман и пошарив там, он достал сигарету, чиркнул спичкой и закурил. Дым он втягивал в себя точь-в-точь как тот полицейский. Первый парень, что уступил дедушке место, опустился на пол рядом со мной. Я чувствовал, что деду очень хочется поговорить с нашими соседями по камере, но он не решался. Избитый все так же жадно тянул сигарету, даже не заметил, что она погасла. Несладко, видно, ох как несладко, сидеть в тюрьме!

— Да отступятся от вас беды, сынки, — произнес наконец дедушка.

Они ничего не ответили. После довольно долгого молчания младший из парней отозвался:

— И наши беды, и ваши…

Дедушка, похоже, не так сильно, как я, удивлялся всему, что мы здесь видели и слышали.

— И отчего столько горестей обрушилось на наши головы? — вздохнул он.

— Во всем виноват американский империализм.

— Что ж это за штука такая — пирализм, сынок? Какое к нему касательство имеют американы?

— А такое, что они по всему свету лапы свои протянули. Заграбастали себе полмира, в том числе и нашу страну. Кровопийцы проклятые!

Дед этак с прищуром глянул на парнишку:

— Растолкуй-ка мне, старому, как это им удалось?

У меня тот же самый вопрос вертелся на кончике языка — как это им удалось? Я навострил уши.

— Между нашими странами заключено двухстороннее соглашение. Еще во времена Инёню заключили, а в правление Джелаля Баяра закрепили. И по сей день продолжается.

— И Гюрсель-паша[68] поддерживал?

— Конечно! По этому соглашению выходит, что Америка нам должна оказывать помощь в виде денежных кредитов. А на деле получается, что дают они нам, положим, тридцать миллионов, а забирают сорок. Какую только помощь они нам ни оказывают — и техническую, и военную, и в области образования, и всякую другую, тем самым ставят нас в зависимое положение, намертво привязывают к себе. Дело до того дошло, что наша страна существовать без их поддержки не может. Всякими уловками заманили нас в НАТО, тем самым втянув в немыслимые военные расходы. На наших северных границах понастроили сотни баз, да и по всей стране — тоже. Под одним только Стамбулом их шесть, под Трабзоном — четыре, в Эрзруме — две, в Самсуне — четыре, в Хатайе — три, в Конье — шесть, в Манисе — четыре, в Адане — шесть, в Коджаели — одна, в Карамюрселе — две, в Афьоне — одна, под Анкарой — двадцать девять, под Измиром — аж тридцать две! Случись мировая война, знаешь, какая страна первым делом попадет под удар? Турция!

Этот парень так и сыпал словами, будто школьник, выучивший урок на «отлично» и отвечавший теперь без запинки. Здорово шпарил! Нам с дедом очень понравилось.

— Нам, туркам, спрашивается, это надо? И ведь, главное, не всякому ясно, к чему это может привести. Под видом специалистов в нашу страну наехали тысячи американцев. И до всего им есть дело, всюду свой нос суют. Где только они не засели — и в министерствах, и в управлениях. Главная их задача — мешать нашей экономике развиваться. Им выгодно, чтобы мы остались слаборазвитой аграрной страной. Они и нашим политическим деятелям мозги запудривают, вынуждают делать заявления, какие им, американцам, выгодны. Каждого такого деятеля они сначала — у себя в стране обучают, воспитывают в своих интересах. А потом с помощью денег и других средств обеспечивают им победу, на выборах. Ну а потом, когда у власти оказываются их ставленники, преспокойно выдаивают нашу страну, запутывают в долгах. Знаешь ли ты, дед, что нынче у каждого новорожденного турка уже имеется долг в три тысячи пятьсот лир?! Вот к чему привело господство американского империализма.

Второй заключенный, выплюнув окурок, бросил презрительный взгляд на молодого.

— Еще молоко на губах не обсохло, а туда же! Хорошо же ты вызубрил свой урок! Да, роль американского империализма немалая! Но тебя послушать, так получается, что наша собственная компрадорская буржуазия тут ни при чем. Давай-ка рассмотрим вопрос с классовой точки зрения. Мустафа Кемаль тоже относился ко всему, как ты. Заигрывал со всякими святошами. В результате, сам знаешь, прогорел. Важна прежде всего классовая основа.

Ох, и сцепились тут наши соседи! Мне даже показалось, что промеж них вот-вот потасовка начнется. Они без конца повторяли друг другу одни и те же слова, так что мне даже запомнилось многое. Слава богу, хоть не подрались. Что до меня, так я окончательно обессилел — голод и усталость доконали меня. Сам не заметил, как меня сморил сон. Уткнулся я головой деду в колени да и задремал. Проснувшись, никак не мог сообразить, где нахожусь и который час. Проспал я, наверно, не так уж и долго. Соседи по камере угомонились. Дед потихоньку разговаривал со старшим из них. Я прислушался. Оказывается, этот парень — студент юридического факультета. Через два года Мог бы стать прокурором. Но он этого не хочет — ни стать прокурором, ни служить буржуазии. Его цель в жизни — служить народу. Что такое буржуазия? Вот как он объяснил это деду:

— Попросту говоря, богачи. Хозяева. Владельцы рудников, заводов и фабрик, торговых центров, универмагов, крупные чиновники, помещики, шейхи, директора учреждений. Все они и есть буржуазия. А те, у кого нет собственного капитала, — рабочие, крестьяне, ремесленники, мелкие чиновники — все это класс трудящихся.

Дед горестно вздохнул:

— Да, я трудящий человек. Всю свою жизнь, слава богу, кормился своими трудами, не чужими. Пока что ни единый съеденный кусок не достался мне задарма. Все сполна отработал. Аллах свидетель, я правду говорю.

Потом дедушка поинтересовался, знакомы ли промеж себя наши соседи.

— Нет, — ответил тот, что постарше. — Я знаю о нем только, что он учится на факультете общественных наук. После окончания станет каймакамом. Он, видите, совсем еще не оперившийся птенец. Все, что говорит, в общем правильно, однако многого недопонимает. По правде сказать, все мы не без изъяна, многому нам еще предстоит научиться. И притом учиться не только по книгам, но и на практике, занимаясь живым делом. Только так можно обрести опыт. Хоть бы и набивая себе шишки да ссадины…