Дмитрий Матяш - Изоляция

• Название: Изоляция
• Автор: Дмитрий Матяш
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-079946-6

Смертельный вирус ударил внезапно. В считаные дни рухнула привычная жизнь, исчезли правительства, распались государства, наступил хаос. Вся Восточная Европа превратилась в кладбище.

Но умерли не все.

И те, кто выжил, позавидовали мертвым.

Власть захватили бывшие уголовники. Бандиты и отморозки надели черную форму и стали — Хозяевами. А все остальные превратились в «тягачей», бесправных рабов, тянущих срок в одной огромной Зоне.

«Тягач» Глеб Салманов оказался в непростой ситуации: заклятый враг спас ему жизнь. А взамен попросил выполнить одно деликатное поручение. И Салман, как его теперь называют, согласился. Тогда он еще не знал, что этот путь будет опасен и непредсказуем, устлан стреляными гильзами и пропитан кровью, а за каждым углом, затаившись, его будет поджидать очередная смертельная угроза…

---

— Назад! Руки! — резким голосом закричал один из них.

Сидящие за ближайшим столиком двое «сыновей», опрокидывая стулья, тут же вскочили на ноги, свои автоматы (а они, понятно, не носили их под одеждой у себя дома) похватали, затворами шкворнули. Даже Калмык, оставив бутылку, с отработанной годами быстротой извлек «ремингтона», направил его в грудь одному из салаг. А вот обедавшие тягачи, почуяв запах оружия, спехом оставили все, что было на столах, и быстренько так из «Невады» ретировались. Будто вот-вот на воздух она должна была взлететь.

— Слышьте, э! — подал голос один из «сыновей». — Вы бы решали свои вопросы где-нибудь за пределами бара? Сейчас наши сбегутся, много мяса будет.

— Ну чего, теперь и поговорим, — проигнорировав предупреждение, сказал Гремучий, — в непринужденной обстановке.

Он подкурил, прокрутился на круглом стуле, визуально оценив характер ситуации, подмигнул мне. Я же продолжал сидеть как и раньше, спиной к залу. Головой лишь медленно повертел, чтобы убедиться, что положение мое, как и прежде, — на лезвии бритвы: одна нога скользнет — распилит пополам.

— Мужики, да хорош вам, — снова заговорил Варяг, застыв с поднятыми руками и таким лицом, будто он нечаянно огни на посадочной полосе погасил, как раз когда садился самолет.

— Хорош тебе, бородатый, мужиком меня обзывать, — посерьезнел Гремучий. — У нас «мужики» свиней в «Петроцентре» разводят. Будешь рот не по теме открывать, присоединишься к ним.

— Э, я к кому обращаюсь? — Тот самый «сын» сделал шаг вперед. — Суки лагерные, оглохли, что ли?! Ну-ка быстро железо опустили и на хер отсюда съе*лись!

На стороне хозяев было явное преимущество: три ствола против двоих, причем те, в кого целились «псята», были целями низкой важности. Другими словами говоря, «сыновья» могли запросто открыть огонь да хоть сейчас, и, даже если салабоны с «галилями» в нас с Варягом успеют выстрелить, на общем положении дел Шушкиных это никак не обозначится. Трупы в баре — плата за общедоступность и известность. К слову, не единожды введенное требование сдавать оружие на входе всегда приводило к потере клиента: большинство посетителей никому не доверяли свои пушки и не соглашались расставаться с ними ни под каким предлогом.

Тем не менее Гремучий не чувствовал притеснения. Наоборот, он смотрел на «сыновей» так, будто был уверен, что они никогда в него не выстрелят. Будто был уверен, что они не станут портить отношения с Нанаем и «военным» руководством в целом из-за каких-то там малоизвестных тягачей. И, разумеется, такой расклад имел все основания для реализации.

— Ты за базаром-то следи, юный шушкиновец, — ткнул в сторону «сына» дымящей сигаретой «дог». — А то ж я и запомнить тебя могу. При случае, кто знает, как обернется?

Скрипнула дверь, в бар вошел человек. Лет пятидесяти, но все еще крепыш на вид. Голова в серебристой седине, на обветренном, сухом лице шрам, стянувший щеку и не позволявший левому глазу открыться больше чем наполовину. На плечи накинута утепленная армейская куртка, никакого оружия при себе. Это был сам генерал Шушкин. Окинув взглядом, он быстро оценил ситуацию, упер руки в бока, вопросительно посмотрел на Гремучего.

— Иван Семеныч, — выпустив изо рта кольцо дыма, Гремучий в извиняющемся жесте приложил ладонь с зажатой меж пальцами сигаретой к сердцу, — клянусь, не собирался тут вам устраивать дебош. Вы же, наверное, в курсе, что было ночью? Так вот я по поручению Вертуна… Ищем, так сказать, виновных, а посетители у вас крайне несговорчивы. Мне б то всего пару вопросов поставить, но мирный диалог чего-то не прокатил. Пришлось вот так. А тут еще и ваши оскорблять берутся. Вы бы успокоили парней, скажите им, что мой друг Салманов сейчас расскажет кое-что, и я уйду. Уверяю, мои пацаны не начнут шмалять первыми.

Шушкин перевел взгляд на меня. Затем снова на Гремучего.

— Вы нарушили правило, — он поднял руку и указал пальцем на большой щит над барной стойкой. Во вполне классической формулировке на круглой деревяшке был изображен перечеркнутый пистолет. — Мы разрешаем носить оружие на территории нашей базы, но его использование посетителями запрещено. Всеми посетителями. Так что для начала пусть твои бойцы опустят стволы. А потом решим, что делать дальше.

— Да это не базар. Пацаны, пушки, — спокойно приказал Гремучий.

Двое в черной форме неуверенно опустили оружие, непрестанно метая шалым взглядом то на своего босса, то на «сыновей», то на меня с Варягом. Уверенный голос Гремучего не помог подчиненным полностью избавиться от напряжения, они по-прежнему были готовы в мгновение ока открыть огонь. Расслабились, лишь когда, повинуясь взгляду генерала, «сыновья» опустили свои «калаши».

Положил на прилавок помповое ружье и Калмык, правда, ствол по-прежнему был направлен в одного из салаг.

— Парень, — обратился ко мне, сидящему к входу вполоборота, генерал, — я не знаю, кто ты и почему эти люди хотят с тобой говорить, но я знаю одно: это не тот случай, когда ты можешь выбирать. Я могу приказать, и вас четверых выведут за пределы нашей базы. Но подумай, не выгодней ли тебе решить эту проблему здесь и сейчас. Надеюсь, ты меня понимаешь правильно.

Я кивнул.

— Ну вот и отлично, — выдохнув дым вверх, вперил в меня свои черные зрачки Гремучий. — Тогда, может, ты расскажешь нам, как провел последнюю ночь?

— Это допрос? — спрашиваю. — Тогда я имею право на адвоката.

Гремучий посмотрел на Шушкина, тихо, приглушенно засмеялся. Как пират Сильвер, которого в небезызвестном моему поколению «Острове сокровищ» озвучивал Джигарханян. В акульем взгляде «дога» сквозил упрек: вот видишь, генерал, эта сволочь понимает только один язык — язык стали и свинца.

Прекратив смеяться, он раздавил окурок в пепельнице и встал на ноги. Подойдя ко мне вплотную, Гремучий навалился на стойку локтями. Оказалось, никогда ранее я не видел его со столь близкого расстояния, не замечал эту угристую сыпь, слегка выщербленные передние зубы и рубцы на щеке и шее.

— Да не поможет тебе адвокат, Глебушка, — сказал он. — Знаю я, где эта мразь засела. В угловой пятиэтажке на Скалецкого. Ребята Наная уже там. И если ты хоть каким-то макаром к этому причастен… — Он облизнул губы, причмокнул. — Потому что тот, кому наш Жека подсобил, по описанию очень на тебя похож. Вылитой ты, Салманов. И ежели так, то лоханулся ты как маленький пингвинчик. Братанов для дела подыскал самых говеных. Знаешь почему? Дедулька-то проболтался дома. Поделился с дорогой внучкой своими планами, вот та поутру и примчала кормильца оплакивать. А когда ей ко лбу волыну приставили, поведала интереснейшую историю о неком тягачке, на которого его дедушка очень сильно рассчитывал. Рассчитывал, потому что у него были патроны, как он сам сказал, примерно полрожка. «Пятых» гильз в павильоне я насчитал десять штук. Значит, осталось у нашего везунчика пять-шесть патронов. А еще у командира отделения, Левоном звали, автомат пропал. Прикидываешь? «Форт» двести двадцать первый, копия этого… как его, «тавора» с оптикой, редкое унылое говно, но для тягача вроде тебя — просто мед. И пропал этот мед вместе с полным рожком. Я знаю, что, если Жеку возьмут, и он назовет имя, уже будет по херу, что там у тебя за спиной и сколько в нем патронов. Но пока что у меня своя работа, так что будь любезен, продемонстрируй здесь находящимся свою пушку.

Было странное ощущение. Мозг окаменел. Не способный ни думать, ни анализировать, ни подавать нервные импульсы остальным органам. На какое-то время я весь вымер изнутри, превратился в муляж, чучело.

На самом деле мысли не пропали, они просто рванули со всех направлений и застряли в узком дверном проходе. Это стопор потерпевшего, которого едва ли не насмерть сбили на пешеходном переходе, а в суде признали нарушившим правила дорожного движения.

Но когда мысли пошли, я увидел все. И Жеку, которому сдирают ногти, допрашивая обо мне. И карие зрачки Калмыка, увидевшего злое*учий «тавор». «Ты?!» — спрашивает он. И мгновенную реакцию Гремучего со своими пацанами увидел. У меня не будет шанса. Я даже не успею нож выхватить — тот самый подарок Калмыка, — уже не говоря о том, чтобы в ход «тавора» пустить. Гремучий хоть и не кэмээс по боксу, но парень верткий, с такого расстояния не обведешь. И взгляд Шушкина, не осуждающий, но и без капли сострадания или понимания. И фонарный столб со свисающей веревкой. И даже услышал треск ломающихся шейных позвонков…

Что там мне цыганка нагадала, не помните? Что не от пули смерть моя, да? Еще бы, конечно не от пули. Пуля там и рядом не валялась.

На лице чувствую улыбку. Она появилась сама по себе, я же говорил — мой мозг не отдавал никаких команд. Тем не менее зубы обнажились по своему хотению, а пальцы принялись расстегивать пуговицы бушлата. Думая о том, что делать после, я решаю, что, наверное, попытаюсь бежать по дороге на их базу. И пусть подавится цыганка своим предречением, я даже петлять не буду. Нехай стреляют даже от бедра, не промахнутся.