Николай Малишевский - Польша против Российской империи: история противостояния

• Название: Польша против Российской империи: история противостояния
• Автор: Николай Малишевский
• Издательство: Букмастер
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-549-247-5

Вниманию читателя предлагается уникальная по широте использованных исторических источников книга, позволяющая взглянуть на сложную историю польско-российских отношений. Польские восстания и мятежи на западных границах Российской империи предстают в виде исторических документов, свидетельств очевидцев, личных писем непосредственных участников событий с обеих сторон.

---

Все зависит от тона, от главного направления, от принятого начала. Как только дело религии перестанет быть монополией какой бы то ни было национальности, коль скоро в католическую иерархию будут приняты в значительном количестве и другие элементы, кроме польского, так тотчас церковное дело более или менее явственно отделится от политического и те же самые ксендзы во многом, и очень скоро, изменят свой характер. Они невольно почувствуют свое истинное назначение — быть служителями алтаря, а не орудиями революции, политических заговоров и интриг. Начало религиозной свободы, понятое в своем истинном и разумном смысле, довершило бы победу над злом. Есть несколько русских людей, перешедших в католицизм, утративших свои гражданские права в России, живущих на чужбине и поступивших в духовенство.

Мы припоминаем теперь одно имя, одного русского человека, который назад тому с лишком двадцать лет покинул свое Отечество, принял католицизм и живет теперь священником в Дублине. Это человек с замечательными способностями и редким образованием. Мы говорим о Печерине. Он был профессором в здешнем университете, но недолго, всего шесть месяцев. Отправившись ненадолго за границу, он остался там навсегда. С ним был случай, который глубоко потряс его и навеки решил его участь. Это было в католическом городе Брюсселе. Молодой человек, не получивший твердого религиозного воспитания и легкомысленно относившийся к предметам веры, он зашел в церковь, чтобы посмеяться и покощунствовать; он легкомысленно вызвался на богословские споры, чтобы дать в них волю своему остроумию; но крепкий боец, с которым он схватился, поверг его во прах; монах-редемпторист сумел найти доступ в его душу и тронул в ней никогда дотоле не звучавшую струну религиозного чувства. Впервые молодой вольнодумец почувствовал силу религиозного убеждения, впервые обрел он в себе способность молиться и обращаться ко Христу. Восприимчивый и пылкий, он весь предался новому могущественному чувству. Бросим ли мы в него камень? Укорим ли его за отпадение от Православной Церкви, которой он почти не знал и к которой принадлежал только по имени? Он стал католиком, но он стал христианином. Убеждение его было искренне и чисто; все знающие Печерина свидетельствуют о том. Образованный и развитый ум спас его от изуверства, в которое нередко впадают новообращенные. Он тихо исповедует свою веру, молится, служит при больнице, утешая страждущих и напутствуя отходящих в вечность. Но, преданный делу своего церковного служения, он, может быть, не без грусти вспоминает о своем далеком Отечестве.

Неужели какой-нибудь ксендз Мацкевич, предводительствовавший шайками мятежников в Литве, имеет более прав жить и священствовать в России, нежели, например, Печерин? Неужели непременно нужно, чтобы духовник наших солдат-католиков был поляк и говорил не иначе как по-польски? Неужели непременно требуется усиленно отчуждать наших католических сограждан в Западном крае от русского языка и заставлять их исповедоваться, слушать проповедь и учиться Закону Божию на языке польском? Неужели непременно нужно, чтобы люди, которые и для своего и для нашего спокойствия должны чувствовать и знать себя русскими — какой бы ни были они религии, — неужели непременно нужно, чтобы эти люди не иначе мыслили и говорили о предметах своей веры, как по-польски? Неужели непременно нужно, чтобы самый священный предмет, самая глубокая основа человеческой жизни соединялась неразрывно с языком, который служит символом притязаний, столь же враждебных для России, сколько несбыточных, изнурительных и пагубных для тех людей, в которых они искусственно поддерживаются? Если русский язык есть язык, господствующий в Западном крае, столько же как и в Восточном; если на этом языке отправляется суд; если на этом языке преподаются все предметы в школах, то почему же на этом языке не может быть преподаваемо и Слово Бо-жие по римско-католическому догмату? Неужели боятся, что, допустив на русском языке католическую проповедь и вероучение, мы этим совратим русский народ и повредим нашей Православной Церкви? Да если бы десятки и сотни русских людей и стали католиками, то был ли бы какой-нибудь ущерб от того для Православной Церкви? Не лучше ли ей освободиться от элементов неверных, которые никогда существенно не принадлежали ей и, быть может, не только были внутренне чужды ей, но не имели никакой религии? Отпадение таких элементов может не ослабить, а разве усилить нашу Церковь. Государство не должно поощрять отпадений от Православной Церкви; а поощрения могут быть не только прямые, но и косвенные, действующие издалека и такими путями, которые по видимости клонятся в противную сторону. Все, что ведет к расслаблению духа в Церкви, все, что роняет или унижает положение ее служителей, все, что умаляет его участие в народном воспитании и образовании; а с другой стороны, всякого рода преимущества, нравственные или материальные, сознательно или бессознательно предоставляемые другим вероисповеданиям, — все это может очень сильно поощрять к отпадениям. Государство должно высоко держать знамя Церкви, блюсти ее честь и величие повсюду, но оно должно не ослаблять ее духа посторонними подпорками и помочами. Такая опека и заботливость о ней, в сущности, гораздо для нее вреднее, чем ожесточенный напор враждебных сил. Мы должны верить в ее внутреннюю, святую силу, а искусственные подпорки могут выразить только недостаток нашей веры в эту силу и непременно отзовутся всякими злоупотреблениями, всяким вредом и упадком. Времена меняются, и каждое время несет свою заботу. Что было возможно или даже необходимо в былые эпохи, то становится обильным источником зла в наше время. Дух отрицания в соединении с умственной грубостью и невежеством зародился и развивается в воспитательных заведениях самого духовенства. Только мощная, живая, внутренняя сила в духовенстве может избавить его и нас от этой язвы.

Надобно безотлагательно улучшить положение нашего духовенства, надобно уважить его, надобно устранить все, что препятствует ему занять надлежащее место в воспитании народа; надобно глубже и серьезнее вникнуть во все условия его быта, пересмотреть учреждения, пресечь злоупотребления и с тем вместе устранить все, что усыпляет в Церкви дух жизни и действия.

В целом мире должны мы охранять честь, достоинство и величие нашей Церкви. Она по преимуществу вверена нашему народу. Мы должны защищать ее интересы пуще всего. Тут ни о какой уступке, ни о каком послаблении не должно быть речи. Везде, где страдают интересы нашей Церкви, мы же, держава великая, не рассуждая и не колеблясь, должны спешить на защиту ее. Чего бы эта защита ни стоила, мы не должны ни минуты колебаться. Ни в чем не должны мы уступать ни католическим державам, ни папе; им ни в чем не должны уступать мы ни на Западе, ни на Востоке. Папского нунция мы не должны принимать. Подобными уступками мы ничего не выиграем, а, напротив, проиграем. Чем принимать папского нунция, лучше не изгонять русских людей, ставших членами хотя и чуждой нам, но признаваемой нами Церкви.

Франция — страна католическая; она считает своим долгом защищать католические интересы на всем земном шаре. Напрасно мы думаем, что мы можем иметь ее своей доброй союзницей на Востоке, где Православие и католицизм находятся в постоянной и глубокой борьбе между собой: нет, именно на Востоке Франция — самая главная противница и соперница наша. Но римско-католический характер этой державы не препятствует французу переходить в другую Церковь. Православная Церковь не пользуется никакими особенными льготами во Франции, но француз-католик может без всякого препятствия присоединиться к Православию. Недавно из рук отца Васильева, нашего священника в Париже, причастился Святых Тайн католический аббат француз Гетте, который пожелал присоединиться к нашей Церкви. Став православным, г-н Гетте не потерял гражданских прав; он не изгнан из Франции! В Англии католическая Церковь не только не пользуется никаким почетом, но самое существование ее едва признано законом. Англиканская Церковь есть в Англии национальная церковь, как у нас православная, и закон там бодрствует о соблюдении всех интересов национальной церкви; но англичанин может свободно стать и католиком, и православным, может свободно вместо учрежденной церкви ходить для молитвы в диссидентскую часовню.

Вот в каком направлении должны мы сделать шаг вперед, если только мы хотим сделать шаг вперед. Вот чего можем мы требовать от себя и чего могут ожидать от нас другие в смысле взаимности. И только что-либо в этом смысле — что-либо соответствующее нашим собственным интересам, что-либо усиливающее нас, возвышающее наше достоинство, — только что-либо такое может приобрести нам всеобщее уважение и возвысить наше всемирное значение.

СПЛОШНОЕ ПОЛЬСКОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И МЕЛКАЯ ШЛЯХТА КАК ГЛАВНАЯ ЯЗВА ЗАПАДНОГО и ЮГО-ЗАПАДНОГО КРАЯ, № 193, Москва, 5 сентября