Александр Бушков - Провинциал, о котором заговорил Париж

• Название: Провинциал, о котором заговорил Париж
• Автор: Александр Бушков
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-03046-5

Не секрет, что в «Трех мушкетерах» А. Дюма исказил настоящую историю Франции. Александр Бушков перепроверил все факты и описал жизнь мушкетера, опираясь на реальные исторические события времен правления Людовика XIII.

Книга также выходила под названием «Д'Артаньян, Гвардеец Кардинала».

---

— Я полагаю, опять-таки со всем возможным почтением, — сказал он в некоторой растерянности.

— Вы полагаете… — фыркнула Луиза, решительно отвернулась и вошла в дом.

Д'Артаньян в некотором смущении ретировался в свою комнату, где некоторое время забавлялся новехонькими пистолетами, примеряясь, насколько они удобно лежат в ладони, целясь во всевозможные предметы домашнего обихода, проверяя колесцовые замки и кремни. За окном понемногу сгущались сумерки, и пора было посылать Планше к хозяйке за свечой — обычно в Беарне он в это время уже видел десятый сон, но сейчас, взволнованный всеми происшедшими в его жизни изменениями, ложиться не собирался.

— Любезный господин д'Артаньян! — послышался вслед за деликатным стуком в дверь голосок хозяйки. — В том ли вы виде, чтобы к вам можно было войти?

— Разумеется, — ответил он с готовностью. Непринужденно войдя в комнату, Луиза огляделась и сделала испуганную гримаску:

— Господи, эти военные игрушки… Уберите их куда-нибудь, а то еще выстрелят ненароком…

— Исключено, сударыня, — ответил д'Артаньян со снисходительностью старого вояки. — Для производства выстрела необходимо, чтобы…

— Бога ради, избавьте меня от этих ужасных подробностей! — зажала она пальчиками уши. — Скажите лучше, можете ли прямо сейчас помочь мне в мелких домашних делах?

— С превеликой охотой! — заявил гасконец браво.

Он только сейчас заметил, что очаровательная нормандка избавилась от корсажа, обычно стягивавшего ее стан, и пленительные округлости, коих не мог не заметить любой зоркий наблюдатель, были благодаря вырезу платья и отсутствию шнуровки открыты нескромному взору так, что г-на Бриквиля это, безусловно, не привело бы в восторг.

«Черт побери! — подумал гасконец, направляясь следом за хозяйкой. — Неужели я настолько здесь обжился, что меня уже по-семейному не стесняются? Что бы это могло означать?»

Вообще-то, у него были подозрения насчет того, что это может означать, но он помнил: то, что могло в Беарне оказаться простым и ясным, в Париже, не исключено, означает совершенно другое…

— Слуги, бездельники, уже завалились спать, — щебетала хозяйка, решительно направляясь в сторону гостиной. — А я вдруг вспомнила, что сегодня совершенно необходимо достать серебро, чтобы его завтра с утра почистили…

«Суетливая у них тут жизнь, в Париже, — думал д'Артаньян, поспешая следом. — У нас в Беарне преспокойно достали бы серебро из буфета и утречком, куда оно денется…»

Войдя в гостиную и остановившись у высоченного прадедушки нынешних сервантов, именуемого дрессуаром, хозяйка пояснила:

— Мне придется встать на табурет, чтобы дотянуться до верхней полки, а вы будете меня поддерживать, я ужасно боюсь высоты…

В некотором противоречии с только что сказанным она довольно ловко вспрыгнула на табурет и потянулась к верхней полке, бросив, не оборачиваясь:

— Поддержите же меня, а то я непременно упаду!

Д'Артаньян после секундного колебания крепко поддержал ее за талию обеими руками — и следует сказать, что подобные домашние заботы ему крайне понравились.

— Ах! — воскликнула вдруг молодая женщина. — У меня кружится голова, я, кажется, падаю…

И она в самом деле рухнула с табурета прямо на руки д'Артаньяна, поневоле вынужденного крепко схватить ее в объятия. Ему стало тем временем приходить в голову, что в некоторых отношениях жизнь схожа что в Париже, что в Тарбе…

Но додумать до конца он не успел — вокруг его шеи обвились две стройные ручки, и нежный голосок прошептал на ухо:

— Милый д'Артаньян, а можете ли вы отнестись ко мне ужасно непочтительно? Я вам приказываю быть со мной непочтительным…

— Гвардеец в таких случаях слепо повинуется, — сказал д'Артаньян, покрепче прижимая ее к себе и с бьющимся сердцем ощущая гибкое, сильное тело под тонким платьем.

— Вот и прекрасно. А теперь проводите меня в спальню. Мы же не глупые подростки, чтобы целоваться посреди гостиной. Только не стучите так сапогами. Слуги отправлены со двора, но все равно — береженого бог бережет… А лучше снимите их сразу…

Вмиг сбросив сапоги, д'Артаньян последовал за Луизой в спальню, где был незамедлительно увлечен на массивную супружескую постель под балдахином, так и не успев этикета ради сказать какой-нибудь куртуазный комплимент, коего, по его мнению, требовали приличия. Вместо этого ему было предложено помочь очаровательной нормандке избавиться от платья, после чего события приняли пылкий и недвусмысленный оборот.

Д'Артаньян, как любой выросший в деревне, имел некоторый опыт в общении с прелестницами, склонными позволять мужчине вольности. Правда, опыт таковой был им приобретен на лесных полянах, в стогах сена и заброшенных строениях, так что он впервые оказался наедине с лишенной предрассудков дамой в натуральной спальне, на широкой постели с самым настоящим балдахином. Но это, в общем, дела не меняло, и он приложил все усилия, чтобы следовать на сей раз не родительским заветам, а наставлениям синьора Боккаччио, благо эта ситуация, пришло ему в голову, словно была взята прямиком из бессмертного «Декамерона». А это свидетельствовало, что изящная словесность и жизнь все же теснее связаны меж собой, чем это кажется иным скептикам.

К сожалению, пришлось очень скоро признать, что его опыт не так богат, как представлялось доселе. Кое-какие уроки, преподанные ему очаровательной и пылкой нормандкой, это, безусловно, доказали, приведя в восторг и некоторое оторопение. Похоже, свою фантазию он зря считал такой уж бурной — прекрасная парижанка, руководя событиями без малейшего смущения, ввергла гасконца в такие шаловливые забавы, что он, повинуясь дразнящему шепоту и нежным опытным ручкам, сам себе удивлялся, проделывая то, что от него требовали, и, в свою очередь, подвергаясь не менее удивительным атакам. Черт побери, так вот каковы нравы в Париже! Куда там беарнским резвушкам с их неуклюжей прямотой…

К сожалению, самые приятные вещи обладают свойством оканчиваться. Настал момент, когда столь упоительные забавы пришлось прервать по причинам отнюдь не духовным, а самым что ни на есть земным, — и д'Артаньян блаженно вытянулся на обширной супружеской постели, держа в объятиях обнаженную прелестницу так, словно имел на это все законные права.

«Гром меня разрази, — подумал он в блаженной усталости. — Положительно, везет так, что жутко делается. Ну никаких тебе препятствий на дороге, одни достижения. Вот так вот поневоле задумаешься: а что, если трактирщик из Менга был прав и сходство мое с королевским профилем на монете отнюдь не случайное? Что, ежели… Прах и преисподняя! С одной стороны, конечно, некрасиво и даже грешно подозревать собственную матушку в недостаточной добродетели… с другой же… Персона короля, как известно, возвышается над всеми установлениями и правилами приличия, ибо монарх сам определяет, что считать добродетелью, а что — пороком. Недалеки те времена, когда люди еще указывали с гордостью в официальных бумагах титул вроде: „Сякой-то, королевский бастард… [4] “ Нет, а вдруг? Как бы это узнать дипломатичнее? Не обретался ли в наших местах великий Генрих? Не может же так везти сыну простого захолустного дворянина…»

— Вы не уснули, мой рыцарь? — нежным голоском осведомилась Луиза.

— Помилуйте, — спохватился д'Артаньян. — Какой гвардеец может уснуть, пребывая в подобном обществе? — И осведомился с хорошо скрытым беспокойством: — я надеюсь, Луиза, вы не разочарованы?

— Вы очень милый мальчик, д'Артаньян, — ответила прекрасная нормандка. — И я не сомневаюсь, что под руководством опытной учительницы вы еще станете по-настоящему опасны для дам…

Пока д'Артаньян обдумывал ее слова, пытаясь догадаться, что здесь от комплимента, а что — от той дерзости, на которую всегда имел право слабый пол, Луиза мечтательно протянула:

— Д'Артаньян… Как вас назвали при святом крещении?

— Шарль, — сказал д'Артаньян. — Собственно, если уж стремиться к точности, то мое полное имя звучит как Шарль де Батц д'Артаньян де Кастельмор…

Вообще-то, он не стремился к предельной точности, а потому не стал добавлять, что Батц и Кастельмор, собственно, давно уже представляют собой пришедшие в совершеннейший упадок клочки земли, дикие пустоши, единственным достоинством которых осталось то, что они дают владельцу право на соответствующие титулы… В конце концов, скрупулезность — качество стряпчего, а не дворянина, не правда ли?

— Шарль д'Артаньян… — тем же мечтательным голосом произнесла Луиза. — Луиза де Батц д'Артаньян де Кастельмор… Право, это звучит гораздо более звучно и красиво, нежели Луиза де Бриквиль…

На всякого мужчину, даже самого неискушенного, любая тень подобных намеков испокон веков действовала, как рев охотничьего рога на пугливую дичь. А потому д'Артаньян, тревожно встрепенувшись, поторопился напомнить: