Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

• Название: Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»
• Автор: Нил Никандров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02825-2

Книга посвящена одному из наиболее выдающихся советских разведчиков. Выходец из скромной литовской караимской семьи, он с успехом защищал республику в Испании; участвовал в устранении Троцкого; был нашим резидентом в Латинской Америке во время Второй мировой войны, сорвав поставки стратегических грузов в фашистскую Германию.

После войны «работал» послом Коста-Рики в Италии и Югославии, был своим человеком в Ватикане, оставаясь сотрудником нелегальной разведки… Чрезвычайная одаренность помогла раскрыться ему «на пенсии»: он стал одним из крупнейших отечественных ученых-историков, лучшим знатоком проблем Латинской Америки и католической церкви, автором многих книг и статей (некоторые — под псевдонимом И. Лаврецкий), в том числе первой биографии на русском языке Эрнесто Че Гевары.

Вклад этого человека в успехи нашего государства по достоинству до сих пор оценить сложно. Первая серьезная попытка сделать это — предлагаемая читателю книга, написанная на большом массиве неизвестных материалов.

---

Его брат Луис стал довольно известным художником-графиком.

* * *

«Бланко» после многолетнего пребывания в Западной Европе приехал на постоянное жительство в Советский Союз. Орден Красной Звезды и другие награды — свидетельство его успешной работы в странах со «сложной контрразведывательной обстановкой». Были и неудачи. Ему пришлось отсидеть несколько лет в тюрьме одной из западноевропейских стран. Вернувшись, «Бланко» и члены его семьи приняли советское гражданство. После обвала социализма в России под его обломками было погребено многое, но не твердые убеждения этих аргентинцев. И это понятно, они работали на Советский Союз не за деньги, а за великую идею. Жаль, что страна так подвела их. Из-за жарких споров о роли Сталина в истории Григулевич надолго поссорился с «Бланко». Он был убежденным сталинистом, и аргументы Хрущева, высказанные на XX съезде КПСС, его не убедили: «Они слишком тенденциозны, не учитывают исторической обстановки того времени и откровенно мстительны». Иосиф не соглашался с ним, говорил, что необходимость реформ в стране давно назрела и что в идейной закоснелости и окостенелости партии созревала серьезная угроза для всего «социалистического проекта» в целом.

Последние годы жизни «Бланко» и его жена провели в одном из подмосковных пансионатов СВР.

* * *

Драматично сложилась судьба Хуана Хосе Реаля. В мае 1952 года Реаль предпринял шаги по «дискредитации» (лексика того времени!) Конфедерации трудящихся Латинской Америки, которая, по его словам, стала пассивной и архаичной организацией. Он же допустил «элементы братания» с перонистским Профсоюзным объединением трудящихся Латинской Америки. «Вопрос о Реале» был поставлен на обсуждение в ЦК. Реаль «признался» во фракционной деятельности и в «проповеди» политики буржуазного национализма. Мнение КПА было таково: Хуан Хосе Реаль на предательство не пойдет. Но если Реаль будет настаивать на своем раскольничестве, горе ему: партия сумеет покарать за измену! На всякий случай Москва предупредила людей, входивших в сеть «Артура», о сложившейся ситуации. Однако никто из них не пострадал. Сам опальный руководитель стремился уверить советских товарищей в честности своих планов и намерений. Сообщал по своим каналам: «Все, что говорят обо мне, — выдумки и клевета!»

В чем-то похожая ситуация сложилась с Армандо Кантони. Только его обвинили в симпатиях к Перону. Он был подвергнут политическому «остракизму» и, по свидетельству родных, так никогда и не был «прощен» партией.

Викторио Кодовилья последние месяцы своей жизни провел в Москве, где лечился, потому что был тяжело болен. После смерти погребен на Новодевичьем кладбище.

Рикардо Велес вернулся к своим литературным и творческим делам после окончания войны в 1945 году. К тому времени к нему стала проявлять интерес американская контрразведка. Его лечащий врач в Нью-Йорке «по секрету» рассказал Рикардо о визитах сотрудников ФБР, которые дотошно расспрашивали о поведении и политических воззрениях Велеса. Надо сказать, что Рикардо был под присмотром и у аргентинской полиции. С 1938 года «Сексьон Эспесиаль» завел на него дело, отслеживая его работу в газете КПА «Ла Ора». Особое раздражение агентов полиции вызывало то, что Велес демонстративно посещал приемы и мероприятия, организуемые представительствами СССР и стран народной демократии в 1947—1950 годах. Он не раз подвергался арестам и профилактическим «посадкам» в тюрьму Вилья Девото. Велес не изменил своих политических взглядов и веры в Советский Союз до своих последних дней.

* * *

А что стало с Дефрутосом, которого аргентинская охранка подвергла столь жестоким пыткам?

Освободили его из застенков «Сексьон Эспесиаль» в июне 1945 года по амнистии президента Аргентины Хуана Перона. Виктор уехал в Уругвай и попытался устроиться на работу в отделение ТАСС в Монтевидео. Выглядел он понурым, изможденным, в глазах его не было прежнего огонька. Из-за отсутствия половины зубов говорил невнятно, требовалось усилие, чтобы его понять. От былого щегольства не осталось и следа, хотя брюки были выглажены, а ботинки начищены.

После наведения соответствующих справок о личности просителя заведующий бюро ТАСС сухо, ничего не объясняя, отказал Дефрутосу. Тот пронзительно взглянул и, перед тем как затворить за собой дверь, прошепелявил по-русски:

«Да здравствует пролетарская солидарность!»

Об этом инциденте с возмущением рассказывал сам корреспондент ТАСС.

Больше Дефрутос в «поле зрения» советских учреждений в Южной Америке не появлялся.

* * *

Как сложилась судьба членов Д-группы?

После тех драматических событий прошло более пятидесяти лет. Сейчас никого из участников отважных диверсионных операций в Буэнос-Айресе нет в живых. Феликс Вержбицкий, благодаря помощи адвокатов КПА, сумел вместе с семьей перебраться из Буэнос-Айреса в Монтевидео. После прибытия в уругвайскую столицу он стал предпринимать шаги для принятия советского гражданства и переезда в Советский Союз. Однако некая черствая рука начертала на его прошении: «В порядке общей очереди». Мол, былые подвиги — не предлог для льготного въезда. Все надо делать в рамках Указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 июля 1945 года. Очередь оказалась длинной. В апреле 1946 года в советское посольство в Монтевидео обратилась компартия Уругвая. Затем — в лице Хосе Реаля — компартия Аргентины. Все с той же просьбой: отправить Вержбицкого в Советский Союз. К этому времени Вержбицкий полностью ослеп, не работал, семья его сильно нуждалась. Судебный процесс в Буэнос-Айресе был не прекращен, а только отложен.

В 1956 году Вержбицкие покинули Южную Америку. Поселились они под Москвой, в Люберцах. Феликс Клементьевич получил работу в обществе слепых. Верная спутница его жизни — Мария Григорьевна — стала работать швеей на галантерейном предприятии. Их дети — Луис и Анжелика — получили высшее образование. Пусть и с запозданием, но в марте 1968 года бесстрашный «Бесерро» был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени: «За мужество и самоотверженность, проявленные в борьбе против фашистской Германии в период Второй мировой войны». Скончался Феликс Вержбицкий 25 апреля 1986 года.

Павел Степанович Борисюк с женой Марией в 1957 году вернулись на родную Волынщину. До ухода на пенсию в 1970 году он работал в городе Ковеле на предприятии пищевой промышленности. Скончался он в 1986 году.

«Грегорио» — Григорий Иванович Фурдас — возвратился с дочерью Марией-Луизой на родину — во Львов — в 1954 году. Работал на автозаводе в цехе по окраске автобусов. Умер в 1990 году.

Глава XXXI. ЛЕГЕНДЫ НЕ УМИРАЮТ

С 1985 года здоровье Григулевича начало сдавать. Сердечные приступы вынудили Иосифа принимать таблетки, перейти на диетическое питание, умерить привычный жизненный ритм. Ему все чаще приходилось ложиться в больницу, подвергаться долгим лечебным процедурам, а затем «укреплять силы» в санатории АН СССР «Узкое».

Разрушительное воздействие болезни было все заметнее, но диагнозы противоречили друг другу. Григулевич терпеливо следовал предписаниям «светил», поглощал неимоверное количество пилюль, но видимого улучшения не наступало. Однажды в порыве ярости он сгреб пузырьки со снадобьями и таблетками и вышвырнул их в окно.

Вспоминает Надежда Григулевич:

«Отец по жизни был потрясающе крепким и физически выносливым человеком, который никогда не болел, даже в самые сильные эпидемии гриппа. Это вообще характерно для караимов, которые на протяжении столетий вели здоровый образ жизни, не пьянствовали, не предавались каким-либо излишествам. Тех, кто болел, отец искренне считал симулянтами. Можно представить, как непросто было в этой ситуации моей маме, которая с детства страдала мигренями и другими хроническими заболеваниями. Общеизвестно, что мужчины не любят и не умеют болеть. А те, которые всю жизнь отличались великолепным здоровьем, — особенно. Поэтому, когда отец начал прихварывать, он воспринял это как катастрофу. Он раздражался, ходил по врачам в надежде на быструю помощь, ложился в больницы, после которых, как правило, ему становилось только хуже. Это был очень тяжелый период в его и нашей жизни. Особенно трагически он воспринимал свою неспособность работать творчески в прежнем напряженном режиме».

После того как Григулевич начал падать на улице без видимых причин, а порой и терять ориентацию, он перешел на режим домашнего затворничества. Целыми днями Григ проводил перед письменным столом, стараясь завершить очередную статью, и не мог: онемевшая рука не поспевала за полетом мысли. Григ пытался делать «щадящую гимнастику», совершал прогулки по длинному коридору между кабинетом и ванной комнатой, опираясь на палочку. «В последние месяцы жизни Григ действительно тяжело болел, — вспоминает дочь Надежда. — Он был прикован к постели, хотя и не парализован полностью…»