Дмитрий Кравцов - Третий источник

• Название: Третий источник
• Автор: Дмитрий Кравцов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Москва. Недалекое будущее. Реконструкция, после которой Астрахань соседнее государство, а въезды-выезды из столицы заперты пулеметами на постах ГАИ. Нулевые уровни заменившие улицы и чипы вместо денег. Одинокий человек с кошкой в двушке на окраине. Порты-разъемы в голове и психокоррекция после горячей точки. Регулярное бухалово и нерегулярные женщины. Случайная встреча с рыжей девицей из Таганрога и кошмар непрекращающейся мистики…

---

Потом он начал ломаться, начал рушиться, обваливаться, осыпаться внутрь самого себя, погребаясь под обломками, под очистками, под огрызками, под… Знаком?

Знаки?!!!

Знаки. Знаки. Знаки. Сколько же их… Как давят на голову… Как иглы света пронзают мозг… Ну все, хватит!

Хватит…

Он уже готов был умолять их, чтоб только прекратилось это безумие, и готов был раздавить свою гортань, только бы ни кусочка мольбы не просочилось наружу. И ухватился за последнее, что у него осталось — за чашку, простую белую чашку с единственной звездочкой на дне. Но нырнуть уже не было сил. Толяныч становился мал, меньше своей чашки. Не было сил перевалиться через край… Сейчас они ее увидят… Сейчас возьмут и расколют. И все найдут, и все узнают, и все…

И он уже видел, как чашка дала трещину, как побежала, зазмеилась она по гладкому, такому совершенному краю, и возмутилась вода на дне…

Лопается чашка, взрывается!

Толяныч пытался поймать самое дорогое, что у него еще оставалось маленькую звездочку, и уже ловил ее, а сверху он все осыпался, погребая сам себя, и…

— Ладно, довольно. Пора прекратить допрос, больше он ничего не даст, только испортим тонкое тело. Можно готовить его к Радению.

— Но ведь мы практически ничего не узнали! И Источник…

— Все, от него уже ничего не добиться. Этот материал отработан. У него оказалась внутренняя блокировка, которую проглядели аналитики. Сознание должно разрушиться в ближайшее время. А Источник мы найдем сами — ведь некоторые зацепки он нам все-таки дал, да и Посредники… Хм… Очень возможно, что придется вступить с ними в контакт.

Толяныч подхватил звездочку, и прижал к груди, баюкая.

Вот все, что осталось. Все…

А Фантик все это время был отгорожен от него непреодолимой стеной. Он был заживо замурованный в своей летаргии, изолирован от базового типа, от информации, от течения жизни. Он мог и должен был умереть.

14

Толяныча отвязали от кресла и поволокли по коридорам и лестницам, как тащат мешок с опилками. Сам он идти не мог — тело не слушалось, сознание мерцало, ощущая рядом неживой холод чужеродной перегородки, рассекшей сознание, разрушившей единое информационное пространство его мозга. За перегородкой медленно угасал Фантик.

Он угасал тогда, когда Толяныча бросили на железный стол и принялись массировать, возвращая телу гибкость и способность двигаться самостоятельно. Угасал и тогда, когда с него смывали нечистоты и его собственные испражнения, обтирали пахучими разогревающими жидкостями, втирали в кожу составы со смутно знакомым запахом и делали инъекции.

Толяныч пребывал в прострации, он превратился в почти что овощ, раздавленный под зеркалами, утративший всякое чувство окружающим миром. Собственное тело казалось громадным, в недрах которого так легко затеряться, и тончайшие нити, еще связывающие его с реальностью готовы были вот-вот оборваться окончательно. Он ничего не замечал вокруг. В глазах еще мелькали световые блики, и темные провалы зрачков висели в воздухе прямо перед ним, гипнотизируя и не давая нырнуть. И звездочка подевалась куда-то туда, где ее уже не достанешь. Не разыщешь.

Фантик угасал и тогда, когда в рот ему залили чашу обжигающе пряной жидкости, и Толяныч на время погрузился во тьму, а когда вынырнул, то ощутил свое тело, не скованное больше никакими узами и полностью ему послушное. Вот только апатия была так сильна, что он равнодушно принял известие о том, что уже пора. Даже не видел того, кто ему это сказал…

Вокруг мелькали безликие фигуры в модной нынче полувоенной одежде черные футболки на мускулистых торсах, черные береты с перевернутой звездой, высокие ботинки. Сплошные Че Гевары, бляха-муха. Он даже не воспринимал их, как цельные тела, а именно так — голова, руки, туловище, ноги. И вот его подхватили с двух сторон и повели какими-то полутемными коридорами, живо отдающими виртуалкой.

«Интересно, где это я?» — снулой рыбкой заплыло в голову. По коридору его вели четверо — двое спереди, двое сзади. Руки свободны, ну и что? Опоенный и полураздавленый, он не был способен ни на какое сопротивление. Ему казалось, что жизнь остановилась. Кончилась…

Нестройный шум голосов впереди за массивной дверью. Визг, циркулярной пилой разрезающий апатию, ввинтился в виски, — «Кто же это так орет?» — и он заворочался где-то в глубине себя, внутри своего огромного тела. В яме своего забвения. И Фантик слабо стукнул в перегородку, говоря, что еще жив. Так стучат в переборку аварийной подлодки, когда кислород на исходе.

Зал… Низкий, отделанный диким камнем потолок… Люди, много… Свет факелов пляшет на стенах… Где это я?..

Мы! Фант, слышишь?! Мы…

Не слышит. Потом снова тихое шкрябанье и еле слышное «Да…»

Перед ними все расступаются, и он вместе со своими стражами вклинивается в толпу, в эту колышущуюся массу, и вот — свободное пространство… Большой круг.

Толяныча посетило ощущение, что он очутился внутри огромного виртуального шлема, где сложную систему сенсоров и датчиков заменяла окружающая толпа. Он осмотрелся: «Знакомая картина… Где я все это видел круг людей в черных капюшонах, похожих на шапки-богатырки, алтарь посредине, и тело на крюке у стены, вспоротое от горла до паха? Где?.. Да и знак на стене — опрокинутый земной шар, накрытый пятиконечной звездой… В другой виртуалке? Во сне? Где-то наяву?»

Бум, бум, бум — монотонный ритм зазвучал, гулко пробегая под сводом потолка, и фигуры задвигались, плотнее сдвигая круг. Лишь вокруг Толяныча образовалось пустое пространство. Стражи отступили назад и в стороны, а в мерный ритм вплетался новый звук — этакое мычание. Человек на крюке вдруг дернулся, и Толяныч понял, что тот еще жив. Проекция круга на полу была окружена чадящими черными свечами, и это место — он понял, почувствовал предназначалось для него…

Один из капюшонов, но в красном, приблизился к висящему, шагая в одном ритме с барабанами — Толяныч четко это видел — и одним резким движением волнистого лезвия вспорол бедняге бедро… Вновь визг, близкий к запредельному, заставил Фантика заворочаться за перегородкой.

«Просто от боли так не кричат…»

Позвякивание каких-то железок добавилось к мелодии, делая ее более оформленной. Тот же капюшон поднес плоскую чашу и принял в нее густеющую кровь жертвы:

— Тебе, Великий… — Затянул он басом, и сразу же мычание воспряло вверх. Тихое притоптывание десятков ног, еще какие-то ударные вплелись в дикий напев…

Фантик толкался в перегородку, подчиняясь общему ритму.

Толяныч стоял в одной из вершин квадрата, образуемого, кроме него гербом, человеком на крюке и алтарем. Квадрат же был вписан в круг из черных фигур. Вот такая мрачная выходит геометрия. И когда мелодия, нарастая, поднялась до почти нескончаемого визга жертвы, в круг впрыгнула девушка. Ее волосы были цвета меди!

Рыжая!!!

Волосы падали ей на лицо, тонкая черная накидка свободно спадала с плеч и колыхалась в такт шагам, а ноги двигались в такт барабану. Что-то неуловимо-знакомое присутствует в ее походке, движениях, фигуре… Но вот что? Этого Толяныч вспомнить не смог, хотя воспоминание занозой засело в мозгу. Кажется, что только напрягись чуть-чуть, и это всплывет, окажется на поверхности. Да вот беда — напрягаться не хочется.

Девушка, извиваясь всем телом, медленно пошла по кругу, держа в руках знакомой формы кинжал. Волнистое лезвие рассыпало световые змейки.

Теперь уже все помогали напеву как могли, и Толяныч оказался захвачен общим безумием, что почти зримо присутствовало здесь и представлялась ему некой багровой пульсирующей тучей, заполнившей зал и подбиравшейся к нему уже вплотную.

Хозяева?..

Девушка в круге?..

Она тряхнула головой, обожгла его безумным заревом глаз, и Толяныч не мог ее не узнать даже в нынешней апатии: Танька! Та самая! Рыжая и совсем чужая. ТАНЬКА!!! Почему она рыжая? Ее он видел трахающейся с Бербером, ее он когда-то любил. И вот она зажигает на этом сборище, где готовятся принести жертву. Его. Фантика. Их обоих.

Вот так круг! Вот так заворот!

Толяныч широко открыл глаза, словно прозрел. Впитывая дикий напев, поднял голову, медленно расправляя тело. И змей, свивая тугие морозные кольца где-то внизу живота, уже вставал на хвост. Его присутствие было добрым знаком. Нестерпимый жар входил в тело на четыре пальца ниже пупка, где жадно пульсировало клеймо. Он пил мелодию по мере ее нарастания, как терпкое густое вино, и торопливо впитывал выпитое, точно огромный конденсатор. Не отрываясь смотрел на Таньку, все ускорявшую танец, а тело само раскачивалось в такт, но ни покорности, ни апатии не было в этом движении. Так кот готовиться прыгнуть на мышь, перенося вес с лапы на лапу. Так бык роет копытом, высекая искры. Так змея покачивается на хвосте перед броском.