Илья Лавров - Путешествие в страну детства

• Название: Путешествие в страну детства
• Автор: Илья Лавров
• Издательство: Западно-сибирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Новая автобиографическая повесть И. Лаврова «Путешествие в страну детства».

---

Маленькая балерина

Однажды я отлупил Вальку. В наказание учительница пересадила меня на парту к Гале Сорокиной. Я знал ее, мы жили рядом. Но я как-то не обращал на нее внимания.

Я сел на новое место очень недовольный. Но в середине урока почувствовал себя необычно, даже вроде бы заволновался, что ли. Мне понравилось круглое лицо соседки, с яркими стрелочками бровей, с живыми черными глазами, понравились ее косы, ее голубое с белым платьице.

Недавно в кирпичном доме напротив нашего поселились две сестры-балерины. Я всегда глазел на них, когда они проходили мимо в необыкновенных платьях, тонкие, гибкие, с локонами, падающими на плечи. У них часто бывали гости. Подолгу я торчал у их окон, слушал пение, игру на пианино.

Галя Сорокина была дочкой одной из этих балерин. Маленькая, кокетливая, она ухватила все повадки своей матери. Галя иногда выступала в балетных спектаклях. И это делало ее для меня необыкновенной.

Мне было очень приятно шептаться с ней, как бы случайно притрагиваться к ее руке или бантику, забавлять ее ярко-красной подковкой магнита. Открою спичечный коробок с перьями, поднесу к ним подковку, и перья прилипнут к ней, потянутся цепочкой из коробки.

Мы стали вместе ходить из школы и в школу. Часто играли у нас во дворе. Я ее все время катал на санках. А она погоняла меня бичиком. Она во всем командовала мною, повелевала, и мне это нравилось. Я ловил для нее птиц.

В огороде, за банькой, торчали сухие, хрустящие кустики лебеды, крапивы, чертополоха. Голая рябина свешивала красные кисти сморщенных от мороза ягод. На этих Кистях белыми меховыми шапочками лежал снег. Сюда стайками налетали яркие щеглы и снегири с алыми грудками. Птицы шелушили семена сорняков, склевывали ягоды. А на рябине их подстерегали мои клетки-ловушки.

Когда Галя приходила ко мне домой, она показывала танцы своей матери. От нее я узнал названия балетов «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Жизель». Как звучали для меня эти названия!

Бывало, сижу, делаю уроки. Стекла в окне от стужи гулкие, разукрашенные голубыми листьями и травами. По ним бегут лунные искры, как пузырьки в бутылке с нарзаном. А в сердце что-то несусветное. Не могу сидеть на месте. Я должен увидеть эту девочку в белой дошке, белом капоре, в белых рукавичках на красном шнуре, продернутом в рукава. Но она уже дома, и никто ее не отпустит играть в такой поздний, морозный вечер.

Я отыскиваю в окне незастывшее местечко, смотрю на Галин дом, на белые от инея тополя возле него. Заледеневшее стекло веет в лицо холодом.

Я торопливо одеваюсь, нахлобучиваю шапку и выбегаю из дома.

— Куда тебя понесло? Студишь избенку, — слышу я ворчание отца.

Тротуар посыпан золой. Доски его, с горбушками утоптанного снега, трещат под ногами. По бокам снежные валы, идешь, как в траншее. Сияет луна. Она такая яркая, что кажется не диском, а выпуклым шаром. От мороза перехватывает дыхание. Через сугробы выбираюсь на дорогу. Она тоже расчищена, и по бокам ее тоже валы.

Сияют заветные стылые окна, скользят по ним тени людей, смутно доносятся через двойные рамы звуки пианино.

Необыкновенной, заманчивой кажется мне жизнь в этом доме, полном музыки, песен и артистов. Эта жизнь совсем не похожа на жизнь в нашем доме, в нашем квартале.

И хочется мне стукнуть в окно, позвать мою маленькую балерину, позвать к себе.

Да что же это такое? Жду не дождусь утра, чтобы увидеть ее рядом на парте.

Однажды Валька закричал нам вслед, когда мы шли домой:

— Невеста — без места, жених — без штанов!

Я догнал Вальку и извалял его в снегу. И, чтобы совсем уж быть героем перед Галей, толкнул ему за шиворот комок снега…

Театр! Я иду в театр! Галина мама пригласила меня на дневной спектакль. Шло «Лебединое озеро».

Помню легкий дымок метелицы, Рабочий дворец, запретный для других актерский вход, вешалки с блестящими рогами, на них много хорошо пахнущих нарядных дошек, красивых пальто с воротниками из неведомых мехов. Сухонький старичок сует мою истасканную шубейку на подоконник. Моя заячья шапка с надорванным ухом катится на пол, старичок поднимает ее…

У легонькой Гали танцующая походка. Галя румяная с мороза, в белом пушистом свитерке. Ее черная юбка вся в мелких складках, точно гармошка. В косах алые банты.

Она смело идет, бежит за кулисы. Ее высокие, зашнурованные ботинки бойко стучат каблучками. Я робко шаркаю за ней валенками, верчу головой из стороны в сторону. А Галя все говорит и говорит. Однажды моя мама сказала о ней: «Ну и трещотка! Рта не закрывает!»

Мимо нас, почти не касаясь пола, проносятся девушки в диковинных юбочках. Юбки как раскрытые белые зонтики. Только они пышные, в несколько слоев.

Слышу голос Гали:

— Это пачки!

От перелетающих белых девушек-птиц рябит в глазах, как от снегопада. Они кружатся среди коридора, легко прыгают, замирают на одной ноге, подняв другую сзади высоко над полом, а сами склоняются, руки разводят крыльями. Эти руки змеятся, будто в них и костей нет.

Некоторые из балерин окликают Галю. Она как-то особенно щурит глаза, улыбается, посылает воздушные поцелуи сразу двумя руками, приседает.

— Ах ты, кокет! — говорит какой-то мужчина. — Вылитая мать!

Некоторые двери открыты, из них бьет жаркий свет, сияние зеркал, белизна все тех же пышных зонтиков-пачек…

Сцена — большущая, высоченная. А вместо потолка — решетки. А к ним подвешены разрисованные полотнища, деревья и даже крепость с башнями.

По бокам сцены висят какие-то полосы из черного сукна. Здесь полумрак. Здесь таинственно. Через всю сцену натянуто нарисованное озеро. Перед ним заросли камыша, диковинные деревья, прикрепленные к полу подпорками. За камышами лампочки спрятаны. Ишь, как они освещают озеро снизу, будто утреннее солнце. Хитро придумано!

Я запинаюсь обо что-то и падаю на четвереньки. Галя хохочет, а мужчина, закутанный в черный шелковый плащ, цыкает на нас, и мы бросаемся в маленькую дверь и вдруг оказываемся на балкончике. А внизу, не очень глубоко, зал. Шумит! Людей полно!

— Это артистическая ложа, — не умолкает Галя. — Нравится?

— Угу.

— Садись!

— Куда?

— Сюда! — приказывает Галя.

А в ложе хорошо, темновато, от зала ее наполовину закрывает голубой бархат. И стулья бархатные, красные. На пружинисто-выпуклых сиденьях вышоркались темные круги.

Садимся к барьеру, тоже обитому бархатом, облокачиваемся, глазеем в зал.

Я как чумной, радостно растерянный. Все обрушилось на меня пестрым праздником. И рядом со мной девочка из этого праздника, и я касаюсь ее локтем, и ее пушистые волосы щекочут мою щеку.

А внизу жужжит зал. По проходам люди идут, пробираются между рядами, хлопают откидными сиденьями. В руках белеют какие-то бумажки.

Над залом, на пяти цепях, висит целый пожар из стекла и света. Наверное, еще от купцов осталось. Мне Шура говорил, что здесь при царе купеческое собрание было. А теперь это Рабочий Дворец.

Интересно смотреть на музыкантов в оркестровой яме, заставленной пюпитрами. Они дудят, пиликают, бьют в барабан, в тарелки.

— Это еще не играют! Это они настраиваются! — говорит мне в ухо Галя.

А над музыкантами закрывает сцену пребольшущий, в тяжелых складках, занавес. Синий бархат. Его словно изрыли.

Три раза звенит. Гаснет внезапно пожар над залом. Становится даже будто прохладнее. Только занавес упирается, давит луч прожектора. Да в оркестровой яме светляками светятся над пюпитрами лампочки. Их прикрывают сверху черные колпачки. Говор, пиликанье, дуденье обрываются. Тишина. Застучал кто-то палочкой. Галя шепчет о дирижере.

И вдруг как бы все в театре и внутри меня запело, зазвучало…

Плывет занавес… Лесная поляна… Танцуют юноши и девушки… Танцуют радостно. И каждое их движение как бы звучит…

Не понимаю, не понимаю, что там на сцене происходит. Но с Галей не пропадешь! Рот ее не закрывается:

— Вон тот — принц Зигфрид. Он сегодня именинник. А это все его друзья. Они поздравляют его… А эта вон — Фенечка. Она подлиза. К директору из-за ролей подлизывается. Мама говорила…

Вторая картина мне нравится больше. Я вижу дикие скалы. А между ними таинственное озеро. Медленно проплывают лебеди. На моих глазах из-за скал всходит луна. Во рту у меня пересыхает. А музыка звучит-звучит, ширится.

— Здесь живет злой волшебник Ротбард, — шепчет Галя. — Видишь, птицы. Это заколдованные девушки-лебеди. Вот если кто-то кого-то очень полюбит, ну, на всю жизнь — тогда они снова станут людьми. Вот эта, видишь, справа — это принцесса Одетта. Ее танцует моя мама. Ее полюбит принц, а она — его.

Я смотрю на Галю с уважением и робостью. Сколько она знает и какие слова говорит!

Принц мне совсем не нравится. Без штанов он. Я так и заявляю Гале. Она фыркает в платочек.

— Он же в трико! Понимаешь? Кто в брюках танцует? И потом это сказка!